Безумный плантатор
13 декабря 2015 г. в 19:03
— «Плантатор являлся одновременно землевладельцем, рабовладельцем и капиталистом, но весьма своеобразным, ибо вкладывал большую часть капитала в рабов и не заботился о развитии торговли, промышленности в регионе…»
— Закрой эту книгу, пожалуйста, у меня уже голова болит от твоих нотаций, Престон!
Он театрально захлопнул потёртый учебник истории, добытый во время поисков хлама в местной школе, и печально вздохнул. Его вера в цикличность падения и восстановления цивилизаций лишь набирала ощутимый вес, подкрепляясь личными наблюдениями, а не только сухими фактами с выцветших довоенных страниц. Согласно им, из века в век человечество лишь восстанавливало то, что давно утратило, наступая каждый раз на одни и те же грабли, и лишь горстка людей по-настоящему пыталась двигать прогресс. Жаль, что другая часть жителей Содружества прилагала все возможные усилия, чтобы этому помешать.
Вряд ли Престон Гарви думал об Институте — он был далёк от тонкостей прогресса и набирающей обороты синтетической революции, но знал своего генерала: будь его воля, минитмены уже раздавали бы деревянные мотыги синтам и отправляли их отряды на кукурузные поля.
— Я просто пытаюсь открыть глаза на ваше, кхм, предприятие, генерал, — честно сказал Престон, наблюдая, как Нейт нарезал круги вокруг загубленного ростка мутафрукта. Воспользовавшись моментом, нерасторопный поселенец, ответственный за полив, мгновенно испарился за спиной Нейта в жёлто-зелёных кустах, словно призрак. — Минитмены должны охранять фермы, а не указывать людям, как правильно выращивать овощи. Думаю, они сами разберутся, сэр.
— Не понимаю, — сетовал Нейт, вышагивая в сторону личной мастерской. Казалось, он уже забыл про загубленный росток мутафрукта, политый по ошибке неочищенной водой. — Они сами попросили заняться благоустройством. Я весь чёртов день потратил, выпиливая кресло этой ушибленной старухе! А я ведь даже не плотник!
Престон прокашлялся, бросив быстрый взгляд на задний двор одного из домов у обмелевшей реки. Отсюда был прекрасно виден разноцветный ряд стульев и кресел различных фасонов и форм — от классики до модерна. На оборванных подлокотниках и мягких спинках восседали вороны, провожая генерала взглядом чёрных глаз-бусинок. Ворот рубашки внезапно стал слишком тугим, и Престон расстегнул верхнюю пуговицу.
Труды Сизифа набирали обороты.
— Об этом я тоже хотел поговорить, генерал.
— Не о чем тут говорить, — тон Нейта красноречиво говорил о том, что его обладатель не расположен к дипломатии. — И я рассчитывал, что старуха начнёт приносить ощутимую пользу, когда я выполню все требования!
Престон ещё раз протяжно вздохнул, пытаясь найти оправдание выходкам своего генерала. Парнем Нейт был отличным, деятельным. Как солдат, он знал толк в ведении боя, знал цену жизни. Престон чувствовал, что он всем сердцем одержим идеей восстановления Содружества, беспрекословно выполнял все поручения и откликался на каждый зов отчаявшегося поселенца. Он был рыцарем Пустошей, но что-то в нём ломалось, стоило крови, пролитой в бою, впитаться в не перепаханную землю.
— О-о, сынок, духи мне подсказывают, что для видений мне потребуется психо, — лукаво подмигнула Матушка Мерфи, когда Нейт достиг её «аванпоста» на дороге. Сквозь мутную пелену генерал минитменов пытался разглядеть то, что некогда было пронзительным взглядом Матушки Мёрфи, но не увидел там ничего, кроме раскинувшейся постигнутой Бесконечности. Ему вспомнился племянник жены — малыш Бадди, подсевший на марихуану. Вряд ли бы старуха почувствовала эффект от какой-то закрученной растительности после транквилизаторов из будущего.
То есть, из настоящего.
Нейт кивнул собственным мыслям, пытаясь смириться с неестественностью своего положения.
— Матушка Мёрфи снова возомнила себя берсеркером, — миролюбиво заметил Стурджес и рассмеялся, не заметив ответной реакции старухи.
— Совсем обдолбалась, мозг спёкся как у гуля, — поставил диагноз Нейт, красноречиво сплюнув на раскаленный асфальт.
Престон и сам не сильно доверял старухе, подозревая в ней бывшего рейдера — иначе как она могла так накачиваться наркотиками в столь преклонном возрасте? И, в отличие от остальных, Престон вслушивался в бессвязные «пророчества», смешанные с воспоминаниями о пережитых приключениях, но ни разу не упоминал о них. К тому же Мёрфи могла попросту выглядеть старой из-за принятой отравы, а на деле была бы не старше самого Престона.
Но генерал был прав: она сидела, сутками не вставая с подаренного кресла. Никто не мог сказать, что видел, как Матушка Мёрфи передвигалась по Сэнкчуари. Престон не на шутку начал беспокоиться за её самочувствие.
— Может, она — синт? — предположил Стурджес.
За их беседой послышалась ругань снабженца и печальное мычание упрямого брамина. Пёс генерала бегал вокруг каравана, заливаясь пронзительным лаем. Вьючное животное сотрясалось от страха; звенели свисающие с поклажи кастрюли, пугая брамина ещё больше.
— Давайте её хотя бы передвинем — каравану пройти мешает. Что она на дороге сидит, в самом деле?
— Где поставил стул, там и сидит!
— Ладно, не орите, сэр, — мигрень внезапной горячей волной хлестнула Престона по мозгам; теперь он и сам почувствовал раздражение, исходящее от Нейта. — Генерал, полезайте в силовую броню и поднимите кресло вместе с бабкой.
Когда дело было сделано, и караван благополучно покинул Сэнкчуари, минитмены уселись на скамейку возле мастерской генерала. Диско-шар, слепленный из осколков зеркал, отбрасывал причудливые танцующие отблески на стены дома. Вечер выдался необычайно тёплым, и жители городка не спешили возвращаться по койкам. Улыбки не сходили с загорелых лиц, впервые за несколько недель был слышен смех. Наблюдая за жителями, Престон ощущал, как на душе становилось светлее. Нейт аккуратно разложил перед собой старинную трубку для курения табака, чудом уцелевшую в обчищенном не один десяток раз Хозмаге, и не спеша прочистил все мелкие детали. Бесконечная любовь и трепет сопровождали каждое движение.
Престона разморило после очередного трудового дня. Бутылка прохладного «Гвиннета» приятно холодила пальцы, будто сам Бог пожал Престону руку.
— А как у вас здесь дела с расизмом? — как бы невзначай заметил Нейт. Отпив из своей бутылки, он с неподдельным интересом разглядывал окровавленный горизонт, изредка бросая изучающие взгляды на своего помощника.
— Процветает, — пожал плечами Престон, не понимая, к чему клонит его генерал.
— Ясненько, — протянул Нейт, и на дворе снова воцарилась уютная тишина. За домом мычал брамин, не поделив между головами кормушку с сеном.
Нейт набил трубку выращенным в Сэнкчуари табаком. Сделав первую затяжку, он развалился на скамье, вытянув вперёд ноги, обутые в мягкие теннисные туфли. Выпустив тонкую струйку дыма, генерал скривился и поджал тонкие обветрившиеся губы, но его глаза продолжали сиять от счастья, будто ничего лучшего в его жизни ещё не случалось.
— Кажется, я попал куда нужно, Престон, — сообщил Нейт, когда первая бутылка «Гвиннета» опустела, а на дворе воцарилась кромешная тьма. Огонёк тлеющего табака доживал свои последние минуты. — Кажется, я вернулся домой.