Единственное, в чем я уверен

      Я всегда любил фильмы о зомби, как же круто смотрелись парни, убивающие одного ходячего за другим.       Интересно, что было бы, окажись они тут, на моём месте, оставались бы эти смельчаки такими же героями, как в своих чёртовых фильмах?       Когда я смотрел, все казалось так просто и иногда даже красиво: разгар драки, кровь, кишки и герой - единственный, кто сможет спасти всех. Мне кажется, каждый хотел попробовать себя в роли этакого спасителя. Я бы многое отдал лишь ради того, чтоб увидеть их лица сейчас, когда толпа ходячих только и ждёт, когда ты выйдешь к ним. Особенно крутым в таких драках была музыка, вот только сейчас я музыки почему-то не слышу.       Тук-тук, тук-тук...       Звук собственного сердца просто оглушает, а резкий запах разложения так сильно ударяет в ноздри, что вдохнуть полной грудью просто нереально. В глубине души хочется верить, что когда-то эти существа были людьми, но глядя на гниющую кожу и эти пустые глаза, в которых можно увидеть лишь голод, ты теряешь всякую надежду на их спасение. Мой страх перед этими тварями — ничто, по сравнению со страхом пополнить их ряды.       Оглушительный звук отвлекает и толпа ходячих постепенно удаляется от дома, даря нам шанс на побег, они почти все направляются в сторону, где только что прогремел взрыв. Это, скорее всего, Абрахам и Саша.       В этот момент Рик что-то кричит группе и да, это знак. Мы срываемся с места, теперь стоит лишь одна цель — пробраться в лес, и группа бежит за лидером, попутно отбиваясь от ходячих, ещё немного и мы сделаем это.       Странное чувство, но даже я, похоже, признал в этих чужаках свою группу, всех, кроме Рика, этого человека я никогда не смогу признать своим лидером.       Большая часть гнилых уже была у дальней стены, но те, кто остались, уже нас заметили.       Тридцать метров, нужно одолеть лишь это расстояние, нет времени ни на что: ни на мысли, ни на сомнения, сейчас важно выбраться, а о страхе я подумаю позже.       Вони уже почти не чувствуешь, даже к этому можно привыкнуть, но к чему точно не привыкнешь, так это к постоянному присутствию смерти за спиной. Чем больше я узнаю об этом чёртовом мире, тем интереснее мне становится, почему Александрия не вымерла раньше.       Двадцать метров, я уже даже не понимаю, сколько этих тварей было оставлено позади, но уже ничего не имеет значения, кроме как выбраться из этого ада. Сегодня мы выживем, каждый из нас.       Очередной труп тянется ко мне, в попытке укусить, но сегодня не его день. Без малейших сомнений мой нож оказывается в черепушке гнилого и очередной труп остаётся позади, но, не обратив внимания на ещё одного, я допускаю главную ошибку — даю себя схватить. Ещё три секунды и его зубы были бы в моём плече, но я вовремя успеваю уклониться, давая Мишонн шанс отрубить голову этой твари. Только махнув в знак благодарности, мы бежим дальше.       Пятнадцать метров, почти всё, я уже представляю, как прощаюсь с этим чёртовым местом, оставляя его им. Это больше не Александрия, это руины — ещё один мёртвый город среди тысяч других. Совсем чуть-чуть и всё это останется в прошлом, пару рывков, десяток-второй гнилых и спасение.       Проломив очередной череп, понимаю, что почти на месте, но я слышу крик. Это мужской крик, вот только из-за грёбаного рычания я не могу понять, чей это голос. Господи, нет, только не Карл. Я боюсь оглянутся и увидеть его, но всё-таки нахожу в себе силы посмотреть назад, но никого не вижу, чёрт, где этот придурок?       Крик не стихает, и я вижу около пяти гнилых и человека метрах в семи от меня. Это не он, Господи, не чёртов Граймс, это Юджин. Гнилые уже отрывают куски мяса, руками сдирая кожу с лица, не оставляют и шанса. Тошнота подступает и я хочу сделать хоть что-то, вот только ему уже не помочь, но мужчина ещё не сдался, Юджин пытается отстреливаться, я слышу, как пули рассекают воздух, но последняя не находит свою цель, так как стрелок уже не ищет жертв и его рука безвольно падает на землю. Ещё одного солдатика смерть забрала на своё поле боя.       Пора бежать, но как только я собираюсь рвануть обратно к лесу, замечаю краем глаза шляпу шерифа и как вкопанный замираю неподвижно, словно статуя: Карл стоит в десяти шагах, медленно поднимая голову и лишь одно слово доносится до меня:       — Рон...       Тук-тук, тук-тук... Вновь слышен стук моего сердца, и мой крик готов заглушить даже сирену.       Парень падает на землю, а струйка крови окрашивает его лицо в алый цвет. Нет, это не может быть правдой, но пуля Юджина нашла свою цель.       Мою грудь пронзает адская боль и больше ничего не слышно. Мир в этот миг задохнулся болью.

Карл

      До леса осталось совсем немного и ещё раз оглянувшись в сторону группы, я прорываюсь через трёх гнилых, попутно, вышибая им мозги.       Десять метров остаётся до выхода, когда чей-то крик заставляет меня обернуться. Найти глазами отца не составило труда, но Рик машет головой и показывает в сторону выхода, только я не могу. Не мешкая и секунды, срываюсь с места и бегу на крик лишь с одной мыслью: это может быть он. Только он и Мишонн не бежали рядом с отцом и остальными.       Страх охватил и уже не было времени даже на убийство гнилых, что попадались на дороге, я лишь отталкивал их от себя, пробираясь к Рону.       Толкнув рукой очередного ходячего, я пальцами прорвал разлагающуюся кожу и кисть почти полностью была измазана гноем, в любой другой ситуации меня бы начало тошнить, но не сейчас, когда я готов хоть плыть сквозь все эти трупы, лишь бы знать, что это был не его крик. Я не могу потерять ещё одного человека, не могу, на моём личном кладбище нет места этому парнишке, не сейчас.       Оказавшись на месте, я понял, что крик, тонущий во всеобщем рычании, принадлежал не Андерсону. Я не знаю, чей труп терзали ходячие, но увидев Рона в целости и сохранности, почувствовал, как готов разрыдаться, что парень остался жив. Как мало в этом мире нужно для счастья, чтоб близкие просто жили. Уже готовый сорваться и забрать его из этого ада, я услышал очередной выстрел совсем рядом и, подняв голову на парня, увидел его лицо, искаженное страхом.       — Рон... — единственное, что я успеваю произнести, и пустота.       Тук-тук, тук-тук...