Жизнь, как она есть.

- Первые слушания по делу о стрельбе в Академии Блэквелл назначены на двадцать первое ноября. Напоминаем, что седьмого октября восемнадцатилетний Нейтан Прескотт был задержан на месте преступления и полностью признал свою вину. Находясь в состоянии наркотического опьянения, Прескотт-младший во время перемены зашел в женский туалет Академии и выстрелил в находившуюся там студентку М. Колфилд из самозарядного карабина. Девушка находится в коме. Больше никто не пострадал. Нам стало известно, что в полицейском архиве имеются записи, свидетельствующие о том, что Прескотта неоднократно задерживали в связи в употреблением и хранением наркотических препаратов, однако, ход делу не был дан. Похоже, теперь Прескоттам не отвертеться, ребята!.. - заговорщицки понизив голос, сказал радиоведущий. Наверное, последнюю фразу он добавил от себя, по голосу слышно было, как он ухмыляется. - Это уж точно, - буркнула Хлоя и бережно пожала ладошку Макс, уложенную на одеяло. Такая теплая, такая... будто бы ничего не случилось. - Он свое получит, слышишь? - Макс не слышала. Врачи говорили, что она, наверное, все понимает и чувствует, надо побольше разговаривать с ней, но лицо ее всегда оставалось таким же отчаянно безмятежным, как океан во время штиля. - Все мы еще помним, как прогулялся в минувшем месяце ураган по Восточному побережью, - с новыми силами захлебнулся радиоприемник. - К счастью, с внешних отмелей люди были вовремя эвакуированы. Обошлось без жертв. Но это еще как сказать, моей старенькой маме три дня пришлось просидеть без света, в восемьдесят лет обходиться без своего любимого телешоу, это знаете ли, подвиг! Мистер Счастливчик, если вы меня слышите, в следующем выпуске передайте привет моей маме, и всем жителям Восточного побережья, они это заслужили! Синоптики нам сообщают, что примерно в двухстах милях от берега набирает силу очередной ураган. Компьютерные модели пока не позволяют делать прогнозы, где именно ударит шторм. Не забывайте внимательно следить за погодой и прогнозами в ближайшие несколько дней. Не мешает начать подготовку к урагану заранее. Ну, нам с вами не привыкать, сезон штормов продлится до конца декабря... Хлоя протянула руку и вырубила приемник. Он работал едва-едва слышно, вообще-то, на новости ей было плевать, просто хотелось еще раз убедиться, что теперь этот бедный богатенький психопат не отвертится. Глаза у Макс всегда были закрыты, сколько ни вглядывайся. Иногда Хлоя представляла себе, как дрогнут ее ресницы, а потом Макс откроет глаза. Глубокие и спокойные, будто откуда-то она знает заранее все на свете ответы. Хлоя склонилась ближе, так можно было послушать, что она дышит. - Интересно, что ты там видишь? "Что там может быть у тебя в голове такого, что тебе интереснее шляться в собственном подсознании, чем быть со мной?" - Наверное, что-то грандиозное, а, подруга? Не иначе, типа как конец света, только наоборот, жутко приятное. Осторожно она повела пальцем, повторяя контуры длинного шрама, который опоясывал ее бритую голову. Волосы светлым упрямым пушком потихоньку начинали отрастать и приятно щекотали руку. Где-то там под кожей у нее была теперь металлическая пластина. - Черт... Ну, как же так, Макс? Как же так? - Ее запястье такое тонкое, двумя пальцами обхвати в колечко, теперь обвивал белый провод какого-то медицинского датчика, аппараты мигали и пикали, красные и зеленые светящиеся огоньки выписывали кривые. Раньше на этой руке она носила браслеты. Дурацкие хипстерские браслеты из дешевого гибкого пластика. Голубой, черный и белый. Нет, стоп, белый - это вот херов провод. Браслет был... вишневый? Целый месяц прошел, но ведь казалось, Хлоя запомнит навсегда. Все, все, весь этот ужасный день целиком, каждую мелочь. Когда этот ублюдочный торчок, Нейтан, вытащил пушку и начал тыкать ей в живот дулом, она запаниковала. Она просто хотела состричь с него немного, да он, блять, был ей должен, после того, что выкинул в общежитии, когда подмешал ей в выпивку какую-то дрянь! Откуда ей было знать, что сопливый нытик так взбесится и взбрыкнет? - Да ты не знаешь, кто я, блять, такой! Не указывай мне, что делать! - Черная металлическая бездна уставилась прямо в ее нутро так пристально, что Хлое почудилось, как ее холодные пальцы уже проникают внутрь, разрывая мышцы и заполняя пустоты и полости. Черт возьми, она слишком долго вглядывалась в бездну, настало время теперь поменяться местами. Колени неприятно слабели, будто шарнирные после хорошей порции смазки. - Да по такой швали как ты, даже скучать не станут. Мерзкий металлический лязг раскаленным лезвием резанул по сердцу. Но нет, это был другой звук - Нейтан не стрелял. Он нервно обернулся, замахал своей блядской пушкой. - Кто здесь? - Из маленького закутка за кабинками, громыхая по щербатому кафелю, выкатилось жестяное ведро. За ним сунулась боязливо какая-то серенькая девчонка, предупредительно выставив вперед ладошки. А потом Хлоя услышала выстрел. Пнула придурка по тощей заднице, так что он размашисто качнулся вперед, и выскочила за дверь. Или сначала пнула, а потом услышала? Нет, нет, нет, нет, он выстрелил сам. Точно сам, потому что задергался. Да у него же ломка была, он, вообще, был на пределе. Хлоя услышала выстрел, отшвырнула его от себя и выскочила за дверь. Она кричала, что уебок Прескотт слетел с катушек и у него пистолет. Выстрел они, конечно, слышали, но никто толком не понял, что это был за шум. Лысый гондон ректор из своего кабинета вылез, напыжился весь. И все кругом тупо стоят и ржут, рты поразевали. Все, кроме Дэвида. Он урод, конечно, но тогда быстро среагировал. Кулем пихнул ее к стене, Хлоя ударилась головой, аж все поплыло, как на старой фотографии, если бросить ее в огонь, и нырнул в туалет. Когда он выволок оттуда скрученного Нейтана, фотография реальности вовсе вскипела и скорчилась. Все кричали, метались. Больше всего ей хотелось убраться оттуда, но пока ураган всеобщей неразберихи не затянул ее с потрохами, она слилась обратно в толчок. Девчонка все еще была там. Ну, конечно, а где ей быть? Лежала на полу и длинно так вздрагивала. Это было паршиво. Реально паршиво. Но крови, кажется, видно не было. - Эй, - неуверенно позвала Хлоя, - ты там как? Девчонка слабо застонала и дернулась. Тогда она подошла. Медленно. Плитка под ногами хрустела, как выбитые в драке зубы или поломанные кости, раздавленного на дороге енота, - вообще, в голову лезла всякая мерзость. У девчонки были русые волосы с ниточкой золотинки, подсвеченной удивительно ярким солнечным лучом, брызнувшим из окна. И глаза темно-синие, распахнутые удивленно растерянно. И еще веснушки... И отвратительно ровная дырочка у виска, которой там быть не должно. Неправильно темная, почти черная струйка крови, намочила волосы. Всего-то прядку, одну, мать его, единственную... - Макс? - выдохнула Хлоя. Ее затошнило так, что потемнело в глазах, будто кто-то сдавил ее, как тюбик с краской, чтобы выдавить целиком. Колени сами собой подогнулись, она села на пол. - Не может быть. Откуда ты взялась? Это правда ты? Синий взгляд почернел, будто выгорел, остановившись на ее лице: - Х-хлоя, - сказала она, судорожно, неправильно двигая губами, как сохнущая на берегу рыбка. - Тебя же не было пять лет! - выкрикнула Хлоя. Глаза у Макс заметались туда и обратно каплями масла в стакане воды, если взболтать его хорошенько, стали стекать под веки. - Зачем ты вылезла? Не умирай, слышишь! Посмотри на меня! - она осторожно, боязливо дотронулась до ее руки. Рука была теплой и слабой. Рука была живой. - Так быть не может! - всхлипнула Хлоя. - Что это за мир такой? - ...абочк... а... - Какая, нафиг, бабочка? Скорая где? - закричала она, обернувшись на глухую дверь. - C-с-с... ня... а... - По телу ее снова волной плеснулась судорога, и Хлоя вздрогнула вместе с ней. - Ты просто не можешь так умереть, поняла? После стольких лет... После того, как ты меня бросила, ты не можешь так поступить со мной снова!.. - Прости. Меня, - сказала она неожиданно ясно и осмысленно. - Если бы я могла все вернуть... А потом дверь распахнулась и маленькая уборная заполнилась гулом от пола до потолка. - Прошу прощенья, мисс? - А? - чужой голос, ворвавшись в ее серенькое воспоминание, расколотил разрисованные зеркала и фаянсовые раковины, треснули хлипкий кафель и оконные стекла, в разные стороны покатились бригада неотложки и носилки на скрипучих колесиках с пристегнутой к ним Макс, она уже без сознания и с тех пор, так больше и не очнется, и Хлоя вместе с мудотчимом, который схватил ее в охапку и так стиснул, что останутся синяки. - А? Ты кто? - Это в палату вошел какой-то лощеный, блестящий как жук мужичонка с портфельчиком. - Я бы хотел переговорить с миссис Колфилд. Мне сказали, она здесь. - Она спит, - сквозь зубы рявкнула Хлоя, покосившись на соседнюю кровать, отделенную занавеской. Колфилды прилетели в тот самый проклятый вечер. Сели на узком диванчике у операционной, как две замерзшие птицы на проводах, сцепив пальцы. Нейрохирурга из Сиэтла доставили вертолетом еще раньше, операция уже шла, и они не смогли даже взглянуть на дочь до того. Так прошла ночь, пока врач, фарфорово глазурованный усталостью, не вышел к ним, чтобы отчитаться о ходе операции. Колфилды Хлою узнали, приняли в свое молчаливое общество, да и о чем тут можно было говорить? И, честное слово, не было у нее никого роднее, чем эти двое, в ту минуту, когда доктор сказал, что операция завершилась успешно. Они извлекли пулю, жизненноважные центры головного мозга Максин не задеты, она должна будет ходить, видеть, слышать и разговаривать, когда... если очнется. Больше они ничего сделать не могут. С тех пор прошел месяц. Больше. Они дневали и ночевали в больнице. Дежурили вместе, потом по очереди. Состояние Макс было стабильное. Швы затянулись. Ей сняли повязки. Больше ничего не происходило. Мистер Колфилд вынужден был вернуться в Сиэтл. Он, конечно, звонил, приезжал часто, только, что толку? - Чо-то я тебя не помню, - вызверилась Хлоя на упакованного мужика с портфелем. От него за версту воняло деньгами и напыщенным словоблудием. Прескотты уже присылали сюда адвокатов, предлагали оплачивать медицинские расходы, рассчитывали, суки, на мировую. - Новенький что ли? Шел бы ты отсюда, ушлепок! И скажи своим хозяевам, что никому здесь... - Что случилось? - миссис Колфилд выглянула из-за своей занавески, поправляя спутавшиеся волосы, зябко по-старушечьи одергивая смятую кофту. Она была совсем еще молодая, точно моложе Джойс, но за последний месяц, который она провела в больнице, вся будто высохла. И все равно она была здорово похожа на Макс (вернее, наоборот, но неважно!), то же лицо, высокие скулы, глаза, манера держаться - все то же, лишь чуть более резкое, отточенное. Только веснушки достались Макс от отца. Мудозвон законник сразу повернулся, как флюгер по ветру: - Вы миссис Колфилд? Мне нужно поговорить с вами. Наедине, - добавил он, покосившись на Хлою. - Хорошо, - мама Макс, будто извиняясь, сжала ей плечо и пошла из палаты. Когда адвокат распахнул перед ней дверь и повернулся в пол оборота, Хлоя показала ему средний палец. Она беспокойно прошлась туда и обратно. Здесь все время так тихо. Эта комната, где ничего не происходило, вся будто заключена в сувенирном шаре, который встряхнешь, и пойдет снег. Скоро и правда пойдет. В первое время сюда присылали цветы и открытки, даже игрушки и прочую мишуру, приходили с визитами. Но от этого ничего не менялось. Ни-че-го-шень-ки. Постепенно цветы увяли, игрушки отправились в детское отделение, у всех была своя жизнь. У всех. Кроме Макс. Она лежала на своей белой кровати, застывшая, будто для нее время остановилось. Единственное развлечение - ее нужно было массировать или обтирать влажной губкой. Сначала это делали медсестры, а потом они, ее мама и Хлоя тоже, научились сами, как подставлять лоток, промывая уголок ее рта раствором соды из шприца, смазывать глицерином губы, как придерживать голову, орошая глаза из баллончика, и все остальное. Это было так странно. Медсестры с профессиональным заботливым равнодушием сдергивали с нее больничную робу, в два-три широких движения смочив теплой водой руки и ноги, быстро обтирали полотенцем... Это было так странно! И первый раз Хлоя ужасно боялась дотронуться даже до ее маленького твердого, как вишневая косточка, локтя, провести пальцем вверх по обнаженному плечу. Кожа была совсем белая, чистая, насквозь отчаянно просвечивали ниточки вен. Меж ясно очерченных ребер слева у нее вздрагивало сердце, грудь была маленькой, мягкой. Плечи, присыпанные веснушками, бедра худые, прямо ненастоящие, острый подвздошный гребень, глубокий уверенный штрих пупка, тонкая чуть красноватая полоска спускается вниз от него туда, где... не смей, не смотри! Это было так странно и почему-то неправильно касаться ее, будто покорной узловатой тряпичной куклы. Дверь снова отворилась с неслышным скрипом. Хлоя вздрогнула и подняла голову, будто, застигнув на месте преступления, кто-то мог заглянуть в ее мысли. В следующую секунду глаза ее распахнулись, сердце пропустило удар-другой, а потом торопливо бросилось догонять, наверстывая упущенное. Там! Там же! Это... - Рэйчел! Их бросило друг к другу, как кидаются волны на берег, и они слились в единое существо, как сливаются потерявшиеся шарики ртути. Хлоя чувствовала ее дыхание на своих губах, совсем близко. Такое же невыносимое, радостное ощущение, как если укрыть бабочку в ладонях, а крылья ее затрепещут. Роскошные длинные волосы Рэйчел заслонили собой весь остальной мир, оттого он казался желтым и солнечным. Они лезли в глаза, в рот, в нос, пахли какими-то резкими незнакомыми духами, так что хотелось чихнуть. Руки ее, крепкие, сильные руки. Пальцы, дразня, скользнули по шее, а прикосновение так и дрожит и тревожит. Рэйчел обнимает ее вся целиком, вскинув ногу, ловит ее, подгибая колено, чтобы прижаться еще теснее. Тихо-тихо смеется - они стукнулись лбами. Рэйчел проводит по ее щеке кончиком носа, у нее влажные губы... И какой-то звук неясный, неправильный, сдавленный. Звук из внешнего мира, мира вне Рэйчел и ее объятий: - Хлоя... Она отстранилась немедленно, тут же, не замечая сопротивления: - Ты слышала? - завертела головой, туда, обратно. Склонилась к кровати. Все тихо. Спокойное лицо, неподвижное тело. Ну, конечно, Макс где-то не здесь, в лабиринтах своих подсознаний. И все-таки, все-таки Хлоя уже выскочила за дверь, побежала по коридору, не заметив, как потянулась за ней загорелая рука Рейчел, но не успела и не коснулась. Дежурный доктор пришел и пощупал пульс, посветил Макс в глаза, разомкнув веки, поглядел на какие-то приборы. Хлоя заглядывала ему под руку и все время повторяла: - Это же хороший знак, правда?! - Откровенно говоря, - сказал врач и выпрямился, поглядел на нее, слегка наклонив голову, - все показатели на прежнем уровне. Может быть, показалось? - Но... - она смотрела на него умоляющими глазами и все еще мелко глотала воздух, будто не могла отдышаться. - Я уверена, что слышала. - Я понимаю, когда хочешь чего-нибудь очень сильно, легко принять желаемое за действительное. В любом случае, рано пока делать выводы. - Черт! - когда дверь за ним закрылась, Хлоя не сдержалась - топнула ногой и сжала кулаки, так и хотелось кому-нибудь за что-нибудь врезать. - Клевая прическа, - заметила Рэйчел. Только сейчас Хлоя увидела, будто вот еще не было, и тут, на тебе, она тихо стоит в тени у кровати с другой стороны, а кажется, так далеко, будто на другом берегу вовсе, гладит Макс по голове, ероша нежное сукно пробивающихся волос. Почему-то Хлое от этого неприятно, наверное, это написано у нее на лице. - Что? - Рэйчел слегка выгибает бровь, улыбается краешком рта. - Ей правда идет. Может, мне тоже так, как ты считаешь? - она играет своими роскошными волосами, рукой взметнув светлые пряди. Рэйчел пахнет дымком и духами. - Это не смешно. Обходя широкую больничную койку, подцепила планшетку с данными пациента, вскользь бросила взгляд: - Так это и есть Макс? Та самая, которая тебя бросила пять лет назад и которую ты ненавидишь больше всего на свете? - Да, - буркнула Хлоя. - Но ты ничего не знаешь. Она мне жизнь спасла. - Я очень ей благодарна. Иди сюда. Почему-то Хлоя делает шаг обратно. - Мать твою, Рэйчел! Где ты была? Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Палата не такая уж и большая, неловко споткнувшись о кресло, она хмурится, сложив руки на груди: - Что?! А Рэйчел обнимает ее, снова окутывает настоящим моментом, когда ни после, ни до - совершенно неважно. - Объясни мне... - но Хлоя уже гладит сама ее голые плечи, забираясь под пыльную узкую тенниску, чувствует, как трепещет ее живот, находит и пробует пальцами мягкую впадинку там, где спина ее переходит в ягодицы. Хлоя уже целует ее. Наконец. - Потом. Сейчас есть дела поважнее, - обволакивает дыханием, сердце бьется где-то в ушах, язык Рэйчел скрупулезно, внимательно исследует ее ухо. Что-то падает, что-то колышется, где-то вращается потолок, пол уходит из-под ног по кругу в другую сторону. Трещит занавеска, недовольные рвутся петли, и они, сплетенные, падают на запасную кровать. - Я думала, с тобой случилось что-то ужасное, - говорит Хлоя, потому что их губы всего на мгновенье оказались разъяты. - Я чуть с ума не сошла! Какого черта?.. Ты хоть понимаешь, что я... - В Вегасе, - у нее глаза, как небо в безлунную ночь. - И ты так спокойно об этом говоришь?! Мы собирались уехать вместе! Почему ты мне ничего не сказала? Не позвонила? Ты могла бы прислать хренову открытку! - она уже злится, голос дрожит в горле. Хлоя пытается приподняться, но Рэйчел удобно лежит на ней, скрестив ноги, сложив локти у нее груди, сверху устроив свой подбородок. - Все вышло спонтанно, ясно? - привычным жестом, она отбрасывает волосы на левое плечо, чтобы не мешали и наклоняет голову, будто они и вправду такие тяжелые. - Я же тебе говорила, что познакомилась с одним человеком... Ехать нужно было сию минуту. Он обещал мне помочь зацепиться. Я решила, что подыщу нам хорошее место, потом ты приедешь. Но все вышло иначе. Он оказался полным отморозком. Отобрал у меня все деньги. И телефон тоже. Заставлял делать... разные вещи, - лицо ее застыло, черные глаза сузились, только вздрагивают узкие ноздри. - Я не могла позвонить. Я ошиблась. - Что он с тобой сделал?! - ее собственное лицо течет и меняется, брови домиком, уголки губ дрожат. - Я не хочу об этом. Я здорово вляпалась. Но теперь я сбежала. Теперь все в порядке. Ты больше не сердишься? - кончиком большого пальца Рэйчел гладит ее по щеке, обводит по контуру губы, нажимая слегка, пытается растянуть их в улыбку. Тогда Хлоя ртом ловит его, трогает языком, он соленый. И Рэйчел сама улыбается, ласкает ее, наклоняется, чтобы ее целовать. - Подожди, подожди... - Где-то еще теплится прямая и ясная, как линейка, неуверенность и неловкость - здесь вовсе не подходящее для этого место. И это точно не потому, что кто-нибудь может зайти... - Я соскучилась, я не могу больше ждать. И только Хлоя сдается и закрывает глаза, только рука Рэйчел, только ее рот, откуда-то издалека шелестит: - Хлоя... - Ты слышишь? - она резко дернулась, приподнялась, - Теперь слышишь? - Нет. Но Хлоя уже скатилась с кровати, неловко застегивая на ходу узкие джинсы: - Макс, Макс, ты что-то сказала? Лицо ее не изменилось, ни шороха, ни ветерка. Но рука ее! Она подняла, вытянула вперед раскрытую ладонь. Сама! Под тяжестью всех этих проводов! Это длилось секунду-другую, потом ладонь снова упала на покрывало. - Ты это видела? - Это замечательно. Значит, ей лучше, - Рэйчел сидит на помятой постели, подобрав ноги, выставив запеченные сахарные колени, и сосредоточенно навивает на палец длинный сияющий локон. - Правда же?! Этот врач просто индюк набитый. Она точно поправится. Когда вошла миссис Колфилд, Хлоя все еще держала в своей руку Макс, прижимая к груди, ту самую руку, которую она только что поднимала. - Макс шевелила рукой! Мама Макс подошла, кивнув на ходу в сторону Рэйчел, спасибо, мол, что навестили, и безнадежно погладила белое, как снежная пустыня, одеяло. - Доктор Руперт говорил со мной. Он считает, об улучшениях говорить пока рано. - А в глазах у нее оказывается ни искорки, только зола осталась. - Но ведь... - Мне нужно тебе кое-что сказать, давай выйдем. - Что там? - они прошли по одинаковому длинному и мрачному коридору, где неприкаянно парили между полом одинаковые длинные и мрачные больные, больше похожие на души, затерявшихся в лимбе, или проскакивали изредка вспышки белых халатов святых, которые, походя, должны были решать, что с этими душами делать. - Только не говори мне, что вы хотите взять эти грязные деньги!.. Они остановились у окна, так подсознательно живые цветы тянутся к свету. - Нет, нет, успокойся! Нет, конечно. Просто мы с мужем считаем, что будет лучше, если мы заберем Максин домой, в Сиэтл. - Что?.. - Я знаю, вы очень близки, - торопливо заговорила миссис Колфилд. ("Ну, конечно, она мне даже ни разу не написала!..") - Ты много значишь для нее. Максин только о тебе и говорила, когда собралась возвращаться в Аркадию Бэй. ("Ее же бесит полное имя!") И, - тут она замолчала и даже на мгновение прикрыла рот рукой, будто хотела сдержать эти слова: "Вот, что получилось!" - но быстро взяла себя в руки. Выпрямилась, подняла голову, уверенно посмотрела Хлое в глаза снизу вверх, ростом она тоже была маленькая. - Этот ужасный процесс, эти люди со своими нелепыми предложениями... Я больше не могу. - А глаза-то у нее были совсем не такие как у Макс. Абсолютно. Вот что. Нету в ней того самого главного, что делало ее дочь такой... сильной и настоящей. Ничего нету! - Да и потом - ближе к дому, там лучше больница, уход. Хорошие врачи. Столько времени никаких изменений. Ты ведь тоже устала. Сколько можно сидеть здесь взаперти, никуда не выходишь. Кто знает, может... - Да нет же! Ей лучше, - Хлоя взмахнула рукой в сторону палаты, но осеклась почему-то и поправилась. - Станет лучше. Я знаю! Я же слышала!.. - Прости, Хлоя. "Нет!" - молча она покачала головой, сделала шаг назад, будто защищаясь. "Нет! Не может быть! Не правда!" Хлоя попятилась по коридору, а потом развернулась и побежала: "Я не хочу так!.." - все быстрее, быстрее. "Ну, почему меня все бросают?!." - свет в конце тоннеля бледнел и гаснул у нее за спиной.