Легкие деньги

      В себя Стайлза приводит ледяная вода, равномерным сильным потоком бьющая по голове. Он приходит в себя внезапно, резко; большими глотками хватает воздух, пытается сконцентрировать зрение. В ушах стучит кровь от высокого давления, пальцы судорожно сжимаются на чужой футболке, натягивая ее настолько сильно, что, кажется, та сейчас пойдет по швам. — Очухался? — словно сквозь километры водной толщи слышит Стайлз, кое-как кивая полуутвердительно. Его пихают под до ужаса холодную струю еще раз, после чего с силой встряхивают, и Стайлз чувствует легкие, что удивительно, похлопывания по обеим щекам. — Давай же, приходи в себя, — Стайлз понимает, что ему нужно ответить, но у него выходит только беззвучно открыть и с громким стуком зубов друг о друга снова закрыть рот. Сердце стучит с такой силой и скоростью, словно пытается пробить грудную стенку и упасть бесполезным куском мышц под ноги того, кто довел его до такого состояния. Стайлза трясет, он чувствует озноб, отчего бессознательно пытается прижаться ближе к единственному источнику тепла в помещении — Дереку. Тот, как ни странно, не отталкивает, а помогает выбраться из ванной, наполненной не самой теплой водой и накидывает полотенце на голые, трясущиеся то ли от холода, то ли от все еще не прошедшей паники, плечи. — В порядке? — спрашивает он, когда Стайлз наконец отцепляет свои руки от ткани на его груди. Стилински кивает и пытается лучше закутаться в полотенце. Спрятаться в него поглубже. От холода. От Дерека. — Пошли, — Стайлз вздрагивает, когда его хватают за плечо и направляют в сторону спальни. Он мотает головой, все еще не в силах что-то сказать, и делает пару шагов назад. Подальше от того, кто только что довел его до приступа, заставив задыхаться и терять сознание, а теперь спокойно предлагает ему пойти и продолжить начатое. — Стайлз, — Дерек закатывает глаза, — ты весь мокрый и дрожишь от холода. С тобой только что был приступ хер знает чего… И в любом случае, выглядишь ты сейчас жалко, так что я бы не стал… В комнате сухие вещи и одеяло. Пойдем.       Стайлз все еще остается на месте, глядя полупонимающим недоверчивым взглядом. Дерек крепкой хваткой вцепляется в его руку, направляясь в комнату и таща за собой парня. Слабый толчок все равно выбивает из Стилински весь воздух, и он падает на кровать. Словно в замедленной съемке садится, все еще кутаясь в единственный источник тепла, боясь, что и тот отберут. Настороженно наблюдает за хозяином дома, что копается в комоде, то и дело вытаскивая оттуда тот или иной предмет гардероба. — Одеться хоть сможешь? — спрашивает он, наконец закончив свои поиски, всем корпусом развернувшись в сторону дрожащего мальчишки с синими от холода губами. — А н-надо? — связная речь стремительно возвращалась, а с ней и привычные сарказм и ирония. — Если хочешь заработать воспаление легких, — прищурившись говорит Дерек, — то нет. Только учти, в больницу тебя не повезу и поблажки не дам.       Стайлз закатывает глаза. Ему все еще холодно, а тело дрожит от пережитого приступа паники, но привычная манера общения не заставляет себя ждать. — Какого черта с тобой произошло? — по тону не понять, зол Хейл или напуган. — Приступ паники. Такое случается, когда я… Когда слишком перенервничаю. Или… — Стайлз замолкает, не зная, как объяснить то, что он имеет ввиду. — Или слишком испуган, — догадывается Дерек, и Стилински облегченно выдыхает — он бы не хотел говорить это сам. Вслух. Тогда бы пришлось показать свою слабость после и так унизительного приступа. Тогда бы дороги назад не было. Сейчас же он закатывает глаза, громко фыркая. — Не льсти себе — заметь, не первый раз уже за сегодня говорю — я тебя не боюсь.       Дерек усмехается, делая резкий рывок вперед, когда рука мальчишки тянется к нему, чтоб получить сухую одежду, отчего тот шарахается назад. — Не боишься, говоришь, — выгибая бровь. Шаг вперед, еще один, еще. Пока ноги не упираются в колени сидящего на кровати парня. Приподнимает подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть прямо в глаза. — К слову, можешь дышать, — с усмешкой. Стайлз шумно вдыхает воздух, понимая, что и правда задержал дыхание. — Ты не боишься, Стайлз, ты в ужасе, — констатирует, наклоняясь ниже, почти касаясь губ, — и правильно делаешь, — несколько секунд переводит взгляд с приоткрытого рта на глаза и резко отстраняется, давая парню спокойно вздохнуть. — Приведи себя в порядок, немного отдохни. Считай, что сегодня у тебя выходной, — и спокойно выходит, оставляя ничего не понимающего Стилински в одиночестве.

***

— Эй, Хейл, — парень спускается через пару часов, когда Дерек спокойно смотрит какую-то спортивную передачу по телевизору.       Дерек поднимает на него вопросительный взгляд. За все время пребывания в семейном доме Хейлов это первое почти нормальное начало разговора. Дереку действительно интересно, что будет за этим незамысловатым вопросом-обращением. — Мне любопытно… почему дом в таком хорошем состоянии? Насколько я помню, он сгорел почти дотла, — Стайлз слегка пожимает плечами в ответ на удивленно вытянувшееся лицо. Дерек искал информацию о нем, а значит, должен знать, что Бекон Хиллс родной город Стилински. И должен понимать, что новость о поджоге дома самой влиятельной семьи в городе не обошла бы стороной десятилетнего ребенка. Особенно, если этот ребенок — сын шерифа. — Мне тогда было десять… Такое громкое дело… — тянет парень, — отец днями и ночами на работе пропадал. — И ты решил вспомнить об этом сейчас? — Хейл приподнимает бровь, явно намекая на их далеко не дружеские отношения для вопросов личного характера. А пожар в родном доме и гибель большей части семьи, по мнению Дерека, слишком личная тема. — Мне здесь еще несколько дней торчать, а из собеседников, хоть и довольно сомнительных, только ты. Найдешь между нами что-то общее кроме города, с радостью пообщаюсь, — вновь пожимая плечами. — Тебе скучно? — спрашивает мужчина, возвращая свое внимание игре, — Можем подняться наверх, я найду чем занять тебя и твой пиздливый рот. — У меня выходной, — быстро, даже без секундной задержки парирует Стайлз, — так что мы можем просто поговорить. Обо мне ты все знаешь, значит, остается только спрашивать о тебе. — Мы восстановили дом, — наконец отвечает Хейл, закатывая глаза, — а теперь дай мне досмотреть игру, иначе твой выходной закончится.       Стайлз фыркает, все же отходя в сторону и унимая бесконечные вопросы. Он вспоминает про ноутбук, привезенный из дома, и отправляется на поиски своего рюкзака. Тот находится у входной двери — там же, где и был брошен Стайлзом. С тихим победным кличем парень выуживает лэптоп из сумки и отправляется наверх, удобно устраиваясь на кровати.       Экран приветливо загорается мягким светом. Когда загрузка сменяется заставкой главного экрана, Стайлз привычно щелкает по иконке браузера. « Что ж, Хейл. Не хочешь говорить, я сам все узнаю, » — думает он.       В памяти, словно по волшебству, всплывает адрес полицейского архива Бекон Хиллс. Пальцы быстро бегают по клавиатуре, повторяя давно не используемый алгоритм взлома. Стайлз вскидывает руки, когда база поддается, открывая Стилински бесконечные, казалось бы, дела за последние двадцать лет. Стайлз без труда находит нужное дело и погружается в чтение.       За окном уже темнеет, когда парень, наконец, дочитывает последнюю строчку. Он несколько минут бессмысленно смотрит на экран, пытаясь уложить в голове всю информацию. Некоторые места отчетов подвергаются повторному прочтению. Заключения экспертов, медицинские записи — все это давно скопировано в отдельную папку, что скрывается надежным паролем. — Мы сегодня ужинать будем вообще? — раздается от двери, отчего Стилински резко захлопывает крышку ноутбука. — Это еще что такое? — Только его не разбивай, пожалуйста, — с легкой осторожностью просит Стайлз. «Расстройство личности на фоне сильного стресса и продолжительной депрессии. Неконтролируемые вспышки гнева, » — всплывают в памяти строчки из заключения психиатра. — Я никому не писал. Просто полазил в интернете. Посмотрел пару роликов… — оправдывается он, — Я сейчас приготовлю ужин, — откладывает лэптоп и позорно сбегает на кухню. Нужно все хорошенько обдумать.       Все становится на свои места. Вечные перепады в настроении, мстительность, отключение разума во время злости, повышенное стремление к контролю. Стайлз усмехается, осознавая, что теперь даже не может винить Хейла за его поступки. Мало кто, пережив то же, что и этот парень, сможет хотя бы вернутся в нормальную жизнь, не то чтобы полностью восстановить психическое состояние. Нет, конечно, Стайлз все еще ненавидел Хейла. Просто теперь все виделось иначе.       Примерно через час внутренних переживаний, совмещенных с приготовлением ужина, Стайлз сидит напротив Хейла, внимательно разглядывая его и постукивая вилкой по тарелке. — Что? — наконец, спрашивает тот, устав от изучающего, пристального взгляда. Не смотря на обещание себе быть осторожнее, Стилински не может сдержаться: — Ты винишь себя за их смерть? — и сразу прикусывает себя за язык, крепко зажмуриваясь. Потому что теперь Хейл внимательно смотрит на него, а вилка в его руке стремительно приобретает форму подковы. — Погуглил, значит, — с плохо сдерживаемой яростью, выдает Хейл. Стайлз, отчасти, его понимает. Разговоры о отце до сих пор заставляют его впадать в отчание, по-новому переживать его смерть, злиться на окружающих и себя. А ведь он не виноват в смерти Джона. В отличие от Дерека, который, хоть косвенно, но имеет отношение к смерти одиннадцати человек из семьи Хейлов. — Взломал полицейский архив, — не скрывает Стилински. — Она была чекнутой психопаткой… — коротко говорит Дерек через некоторое время. — Называла всю твою семью оборотнями, а себя твоей парой? Да, она определенно была сумасшедшей. Но все-таки это ты привел ее в свой дом… — Господи. Прости, прости… Я не это хотел сказать, — поняв, что только что ляпнул, пытается исправиться Стайлз. — Лучше, блять, заткнись, — рычит Хейл, вставая из-за стола.       «Резкие беспричинные перепады настроения. Приступы агрессии, » — напоминает себе Стайлз. Но замолчать он не может. Не сейчас, когда он уже знает слишком много, чтоб забыть, и слишком мало, чтоб во всем разобраться. — Мне было двенадцать, когда умер отец, — тихо говорит он, когда разъяренный Хейл оказывается достаточно близко. — Я винил себя в том, что отпустил его. Что не смог защитить. А я был только ребенком. Тебе было семнадцать, когда погибла твоя семья. Я представить не могу, как ты это пере… — договорить не удается, потому что лицо несколько раз подряд встречается с поверхностью стола. В комнате воцаряется тишина. Стайлз обижено ощупывает нос, убеждаясь, что он в порядке. — Если ты еще раз хоть заикнешься о них, — тяжело дыша, сквозь зубы, — Тебя будут собирать по настолько маленьким кусочкам, что даже специалист по пазлам не соберет их воедино.       Стайлз уже было открывает рот для едкого ответа, когда с улицы раздается гудок. Моментальный взгляд на часы, и Стилински понимает, что это за ним. — Алекс приехал, — констатирует он, подрываясь из-за стола, чтоб выйти, но его останавливает тяжелая рука на плече. — Я только извинюсь, что не могу с ним поехать. Я не мог позвонить ему и отменить встречу, потому что один псих, не будем показывать пальцем, сломал мой телефон, — возвращается привычная злость. Стайлз тоже потерял всю свою семью, и он вправе психовать не меньше Хейла. К тому же, синдром дефицита внимания и гиперактивности пораждает пониженное чувство опасности, не давая зациклиться на страхе надолго.       Стилински скидывет руку и все-таки выходит на улицу, по пути размышляя, что сказать приехавшему за ним парню. — Привет, Алекс. Прости, я утопил свой телефон в душе, — корча максимально виноватое выражение лица, говорит он. — У меня сегодня завал по работе, так что… короче, если ты не против, я позвоню тебе, когда все разгребу, — он выжидающе смотрит на собеседника, надеясь, что тот согласится. Алекс неплохой парень, и Стайлз действительно хотел бы познакомиться с ним поближе, когда все закончится. — Боюсь, твоя хмурая принцесса не одобрит, — качает головой мужчина, указывая на стоящего на крыльце Хейла. — Стайлз, ты нравишься мне, но тебе не стоит мне врать. Когда разберешься в своих чувствах, пиши, мой номер у тебя есть. А быть с тобой на правах любовника я не хочу, — и уезжает, оставляя Стайлза глотать пыль и свое возмущение наедине с ухмыляющимся Хейлом.