Подвал

- Слушайте, вы тут жертву обстоятельств из себя не стройте! Можно подумать, вас силком в этот подвал тащили. Проще всего упереться мордой в стенку и сделать вид, что проблемы не существует! – Ткачев вполне предсказуемо взорвался, вновь столкнувшись с равнодушием Ирины. - Паша… - Что «Паша»? Я уже тридцать лет Паша. И вообще, Ирина Сергеевна. На том свете выспитесь! Это же вы все организовали, разве не так? Дом этот, подвал чертов, звонок, якобы от Ромыча! Да Савицкий ни разу не при делах, это и ежу ясно! А вот ваш подельничек вас кинул, нагло и цинично. Бросил тут подыхать в компании человека, который вас… - Ткачев отмахнулся и, помолчав, продолжил. – Ну узнали вы, где письмо. А толку? Полегчало, когда узнали, что я до СК не дошел?.. Вы заигрались, Ирина Сергеевна. - Да я тут причем, Ткачев? Что ты несешь? – Зиминой даже спать расхотелось от таких бурных эмоций подчиненного. - Тогда я, что ли, по-вашему, нас тут запер и оставил подыхать? Не, моей фантазии на такую лажу не хватило бы. А если бы и хватило, то мои друзья, в отличие от ваших, не кинули бы. - Да что ты понимаешь, Паш… - Все я понимаю! И даже больше, чем вы думаете. Еще припомните, что я вас убить пытался. Да, пытался, но вы сами как бы поступили на моем месте? Уверен, что так же. Но добились бы цели. Любым путем. - Слушай, Ткачев, не выноси мне мозг, а. Хочешь жить – живи, делай что-нибудь. А меня не трогай, - Ирина снова свернулась калачиком на диване, лицом к стене. - Да е-мое, че за детский сад? Вы тут голодовку объявили? Или с Измайловой поспорили, кто больше килограммов скинет за пять дней? - Ну че ты так орешь? Я не глухая и прекрасно все слышу. - У меня такое чувство, что я со стеной разговариваю. Не слышите и не понимаете, - Паша сделал глоток воды и, подумав, слопал крекер. По вкусу он напоминал картонку, но это было гораздо лучше, чем ничего. - Ткачев! – на спине Ирины было явно написано все ее возмущение. Однако оборачиваться она не стала. - А че? Решили лапки сложить и смиренно загнуться от голодухи в этом склепе? Героически, да. Но глупо. Нас найдут, обязательно найдут. Ладно я, скромный опер. Вы у нас целый полковник, начальник отдела. Так что не думайте, что отделаетесь так легко, - Ткачева ужасно бесил пофигизм Ирины, он пытался как-то ее растормошить, но выходило пока неважно. – О сыне подумайте. - Ткачев, знаешь, что! – Ирина повысила голос, и добавила уже значительно тише. – Не лезь не в свое дело… Про сына сейчас старалась не думать. Понимала, что Саша вырос проблемным и характерным, что если сама с ним не справлялась, бабушка с ним не справится и подавно. Да, еще неизвестно, что будет с бабушкой после смерти единственной дочери. А больше у Александра никого нет – ни отца, ни дяди, ни брата. Ткачев попал по самому больному месту. - Ну и лежите, фиг с вами! Паша смел со стола разложенный на двоих завтрак и шумно запил скудный рацион водой. Улегся на тахту и тоже провалился в сон. Проснулся через несколько часов от какого-то странного звука. Не сразу разобрал, что Ирина натужно кашляет, пытаясь заглушить приступы рукавом куртки. По подсчетам было раннее утро их третьего по счету дня заточения. Впрочем, может он и ошибался. При постоянном электрическом свете, в четырех стенах, биологические часы и ощущение времени уже начали давать сбои. - Надеюсь, лампочка тут долговечная, а то нам только полной темноты тут не хватало. - И тебе, Паша, доброе утро. И без того низкий, с хрипотцой, голос Зиминой стал совсем сиплым. - Ну, что позавтракаем? Вы как Ирина Сергеевна? На уме была только еда. Мерещился то запах яичницы, то жаренной картошки, то мяса. Сквозь сон несколько раз пробивались к мозгу ароматы апельсина и кофе. Снился длинный стол, заставленный всевозможными яствами, прям как в детстве, когда мама готовила в день рожденья на целую ораву его школьных друзей. - Ты каждый прием пищи называешь завтраком? - Я виноват, что вы постоянно дрыхнете? Вот и получается все время завтрак. Давайте, вот тут чипсы, солененькие, улучшают…ну, короче, что-то там улучшают. Встаете? Ирина даже не пошевелилась. Ткачев, не зная, что делать, уселся на краешек стола, медленно, со смаком, сжевал свою порцию, которая, как и было обещано на упаковке, отдавала вкусом бекона. Опять все погрузилось в тишину, прерываемую только кашлем Зиминой. Спать не хотелось. В таком положении ни о чем не мечталось. Ничего не занимало. Оставалось только вспоминать. - Ирина Сергеевна, а вам не кажется, что каждый из нас… ну как-то получил в итоге то, что нам готовили палачи? Она не отвечала, но он знал, что начальница не спит. - Ну, вот смотрите, Климов тогда первый раз пытался с собой покончить, вы с Ромычем его спасли, так он все равно к этому и пришел. Терещенко в итоге получил свою пулю – то ли ту, что вы должны были в него выпустить, то ли мою. Щукин завалил судью, вы все покрыли, так он потом стрелял в этого Быстрова. Вы не хотели тогда убивать при палачах, так все равно пришли к этому… А я, как был с вами, так и остался. Даже, несмотря на то, что поклялся на могиле Кати убить ее убийцу. - Откуда…? - Что откуда? - Откуда… ты про Щукина знаешь? - Да, это и ежу понятно, кто в этого майора стрелял. Типа вот вы сами не догадались? Зимина почувствовала, как кровь отливает от головы. Перед глазами замаячила серо-зеленая трясина. Она резко села, но не нашла в себе силы даже взглянуть на камеру. А, что если это Быстров? Что, если это он выследил Антошина и сейчас… сейчас… Как она могла так глупо попасться в ловушку, которую установила собственными руками?! Ткачев догадался об ее мыслях по остановившемуся взгляду и пепельным губам. - Ну так, мы тут уже все сказали… Во всем признались. Все и всех сдали. По идее сейчас должен щелкнуть засов и сюда войдут люди в форме. Ирина перевела взгляд на дверь, и одними пальцами нащупала на столике пистолет. Если вариант отправиться на тот свет еще как-то устраивал, то в тюрьму она точно не собиралась. Время шло, удары сердца звенели в ушах, но дверь оставалась неподвижной. - Никого там нет, - сам себе сказал Паша. Зимина его не слышала. Она почти не чувствовала, как он с трудом, бережно и долго разжимал ее пальцы, заклинившие на рукоятке ледяного ствола. Как уложил на свою тахту и все-таки накрыл своей курткой. Достал из кармана ключи от машины, они были прикреплены к брелоку с сувенирным, почти не острым складным ножиком. Иступлено принялся отдирать от дивана обивку. Требовалось хоть что-то, что бы помогало им держать драгоценное тепло. Шли часы. Изуродованный диван зиял своим металлическо-деревянным каркасом, рядом валялись лоскуты обивочного материала и куски желтого поролона. Пальцы, во многих местах изрезанные, растертые, со сломанными ногтями, нещадно ныли. Ирина, не просыпаясь, все так же хрипло кашляла.