Подвал

Постоянно вспоминались слова Ткачева, что, в итоге, почти каждый из них получил то, чего чудом избежал при палачах. Только насчет нее он ошибся – она не должна была убивать, она тогда отказалась, сделала свой выбор. И за это должна была быть убита сама. Но ей постоянно везло – благоволила Судьба, играли свою роль Опыт, Память, Интуиция, Вера и… Паранойя. Сейчас Паранойя вернулась, но вернулась одна. Зимина постоянно дергалась от каждого шороха, ей то мерещился звук взводимого курка, то шаги за спиной, то лязг металла, визг тормозов и предостерегающий шепот в затылок. Только помощи попросить было не у кого. Ее приговорили те, кто раньше защищал и назывался другом. Также, как и при палачах, пришлось спрятать маму и сына. Но теперь даже они не стали задавать много вопросов. Сашка смотрел грустно и обреченно. «Такое ощущение, что ты меня из дома выгоняешь», - бросил ей в отчаянье сын во время истории с палачами. На этот раз Александр ее ни в чем не обвинял, но чувствовала она себя от этого не лучше. Когда вернулась в пустую квартиру, налила кофе и села за компьютер, вдруг возникло ощущение, что сердце стало огромным, заполнило собой все пространство грудной клетки, подступило к самому горлу. Зимина вскочила и бесцельно заметалась по кухне. Ее мотор глухо бился, казалось, по самым ребрам, а потом тревожно замирал словно и вовсе исчезая. Полковница кинулась к аптечке, раскидывая по полу ненужные обезболивающие и жаропонижающие, и не находя ни валерьянки, ни валокордина. Тогда метнулась в ванную, подставила лицо под холодную воду, мысленно отдавая себе приказы успокоиться. Вернулась в комнату мокрая, но уже с ровным дыханием и ясной головой. Самое страшное она знала, и знала, что делать дальше. Нужно узнать, кто помогает Щукину и Ткачеву, кто их прикрывает, и кто с ними еще заодно. Это мучало сильнее всего. Кто? И кто еще с ними из отдела? Возможно, Рома. Скорее всего, Жигаев. Вряд ли, Фомин и Исаев, в них она почему-то все еще верила. Вика? Лена? Это было бы самым ужасным… Поискала глазами телефон, нашла в контактах нужное имя и попросила о встрече рано утром, до работы. Они всегда друг другу помогали, да и в любом случае, больше никому она довериться не могла. Встретились, как обычно – все то же кафе, все тот же столик, все то же кофе. Правда, к напитку Ирина не притронулась. - Все в порядке? Она не ответила на его вопрос и сразу перешла к делу. Конечно, рассказала не все, и совсем ничего о причине. - Да, и ты сам в это не вмешивайся. Просто мне нужны надежные люди. По мере ее рассказа, невозмутимо-насмешливое лицо Карпова менялось несколько раз. - Ир, ты в своем уме? Зимина опять не удостоила своего собеседника ответом, а лишь с вызовом посмотрела в глаза. - Так ты поможешь? - Помогу. Карпов скомкал салфетку и полез в карман за деньгами. У отдела, когда только припарковалась и возилась с сигнализацией, ее окликнул знакомый голос. - Ирина Сергеевна! Сердце снова ухнуло куда-то вниз. - Ткачев? Что тебе? Это был не испуг, не отвращение, не ненависть, а что-то еще. Наверное, бывает предел всему. В борьбе за свою собственную жизнь, она больше не могла уничтожать и причинять боль близким людям. От того, что они предатели и начали первыми, ведь ничуть не легче. - Утро добрым не бывает, знаю. Вот, - он как ни в чем не бывало протянул ей стаканчик. - Кофе. С молоком и без сахара. Перед глазами промелькнули сцены тех дней в подвале. Многое она помнила очень смутно. Стирались и подробности их совместной ночи. Вернее, она отчаянно пыталась их уничтожить из своей головы и своих ощущений. Если бы забыть его руки, поддерживающие ее и помогающие ей напиться, его руки, нежно гладящие ее тело, его губы, шепчущие слова утешения, губы, ласкающие и требовательные, его глаза, в которых видела тревогу, желание, и даже, казалось, что-то большее… Зимина не взяла кофе. Впервые порадовалась, что порезанная ладонь так долго не заживает. Был убедительный повод отказаться. - Помочь? - Нет, спасибо. Ирина быстро пошла ко входу в отдел, чувствуя знакомое сердцебиение у горла. На миг представила, что все как раньше – что живы Русакова, Терещенко и Климов. На миг даже показалось, что парень ППСник, крепко сжимающий свой автомат, выглядит совсем как Олег… Через два дня Карпов позвонил со словами, что все готово. Кабинет дрогнул и разукрасился серыми точками. Пришлось присесть на диван и закрыть глаза. Она не хочет это делать, не хочет на это смотреть, но разве есть выход? Нельзя оставлять Сашку одного. Но, тогда, с Русаковой, разве не также она рассуждала? И что теперь? - Ир, ты тут? Все как договаривались? – голос в трубке напомнил о том, что пора принимать решение. - Да, все как договаривались. - Хорошо. Тогда до связи. - Нет! Карпов ты меня слышишь? Стас! Нет! Стас! Карпов ответил не сразу. - Да, слышу я. Ир, может… - Послушай, пока нет. Я скажу. Я позвоню! Ладонь, сжимавшая трубку, вспотела, и телефон заскользил на пол. К сожалению, не разбился… Через минуту в кабинет постучали и с деловым видом зашел Зотов. - Ирина Сергеевна, я думаю, вам это лучше от меня узнать. Михаил, сидя напротив начальницы, говорил и еле сдерживал улыбку. - Почему вы со мной не посоветовались?! Что за самодеятельность?! Детский сад! Насмотрелись голливудских фильмов?! Да, вы идиоты совсем! Все идиоты! Все до единого! Что еще за контрольные закупки у проституток! Идиоты! Зимина от рассказа зама так разбушевалась, что стала бурачного цвета, а из аккуратно собранных волос повыскакивало несколько локонов. Она нервным жестом убрала их за ухо и наконец понизила голос. - Миша, вот я не понимаю, что тебя так веселит? Мы же теперь станем посмешищем для всей Москвы! Где сейчас этот горе-сыщик? - В больнице. – Михаил все-таки засмеялся, и заметил, что полковница тоже закусила губу. Зотов и Савицкий заслали молодого опера-стажера, в подпольный бордель, якобы как клиента. Проститутки, видимо, подумали, что их пытаются обмануть и воспользоваться услугами бесплатно. Одна из них ударила курсанта по голове чем-то тяжелым, и затем все вместе – три человека - его изнасиловали. Зимина читала рапорт, и не понимала, что ей хочется больше – рассмеяться, или расплакаться. В конце концов, победила тошнота. Подпирая рукой голову, полковница беспрерывно отвечала на звонки с обоих телефонов. Особенно ей досталось от Бекетова и Грачева. В дверь постоянно стучал дежурный, сообщая об очередной попытке журналистов прорваться на территорию. Зимина понимала, что какую-то реакцию дать все равно придется, и лучше ей это сделать самой, но было так противно, что раз за разом приказывала посылать репортеров куда подальше. А весь отдел, тем временем, ржал до слез. И это особенно раздражало. Думать об этой ерунде сейчас, когда Карпов ждал ответа, когда каждый ее вечер мог стать последним, когда те, кто желают ее смерти находятся совсем рядом, когда в груди что-то постоянно жжет и мешает дышать в полную силу, было как-то нереально. Чтобы прекратить веселье и объяснить, как вести себя со СМИ, пришлось собрать весь личный состав в актовом зале. Зотов, который уже, видимо, успел пообщаться с отцом, принял, наконец, серьезный вид и четко вел собрание. Ирина сидела рядом с Измайловой и время от времени строго поглядывала на сотрудников. На самом деле она видела только двоих из них. Щукин с непроницаемым, надменным лицом, смотрел прямо перед собой - в затылок впереди сидящему. Ткачев же время от времени скользил по ней взглядом, но что было в его глазах она не понимала. Зато Зимина хорошо понимала, как будут работать те люди, которых пришлет Карпов. И не сомневалась, что узнает имя покровителя Щукина и Ткачева очень скоро. И дальше придется хоронить еще двоих, переживать многочисленные проверки, выворачиваться, изобретать, поднимать связи, начинать войну. Стоит ли она того? Ей слишком часто и долго везло. Ирина понимала, что кредит окончен. И это хорошо понимал и Щукин, иначе он не пошел бы на такое. Он чувствует ее слабость и усталость. Это она сама когда-то позволила ему напиться крови, взрастила в нем зверя, и теперь должна погибнуть от его руки. Происходящее походило на трагикомедию. Зотов все говорил и говорил, запутывая, пытаясь выглядеть сердитым и важным. В голове теснились обрывки разговора со Стасом, строчки из рапорта, утренняя смс-ка от сына, и почему-то все настойчивее звучал последний вопрос Русаковой. «Ирина Сергеевна? На работе что-то случилось?» Сцепила руки и решительно налегла на стол. «Ничего не случилось! Все в порядке!Надо успокоиться. Все хорошо. Надо подумать. Это какая-то ошибка. Этому нельзя верить. Надо созвать своих». Измайлова вздрогнула, когда Зимина вдруг наклонилась к ее уху и тихо спросила: - А Климов где? Почему его нет? Майор оторопело посмотрела на подругу. - Ир… ты чего? - Что? - Да… как бы… Климов же…Ир? Ирина с трудом сглотнула, медленно осознавая дикость своего вопроса, и пытаясь понять, почему она вообще его задала. Но мысли путались, не поддаваясь никакому контролю. - Я выйду. Олег, не отрываясь от телефона проводил взглядом начальницу, идущую к двери. Не отвечая на приветствия, она медленно спустилась с крыльца и пошла к проходной. - Ирина Сергеевна, вы куда? Постовой дернул с шеи автомат, когда увидел, что полковник, выйдя за ограду, судорожно цепляется за стенку. Но не успел – она тяжело повалилась на асфальт, прямо под ноги какой-то взвизгнувшей женщине.