Подвал

На собрании Ткачев не мог сидеть ровно, было не по себе. Во-первых, оттого, что чувствовал затылком взгляд Щукина, и к нему, совершенно иррационально примешивался другой, некогда родной и любимый – Катин. Паша понимал, что крыша его начинает ехать, поскрипывая шифером, но все равно представлял, что Русаков сейчас находится среди остальных коллег. Во-вторых, Ткачев периодически поглядывал на Ирину, сидящую напротив собравшихся, за столом вместе с Зотовым и Измайловой. Словно что-то заставляло смотреть на нее, притягивало, как магнитом. Он старался отгонять от себя мысли о том, что между ними было и, самое главное, будет. Но машинально отметил, как плохо она выглядит. Форма висит мешком, и если косметика как-то скрывала явную бледность, то глаза были выразительнее некуда. Внутри кольнула непрошеная жалость. Такой же обреченной и почти сдавшейся Паша видел ее не единожды. И каждый раз боялся этого, осознавая, что он слабак. Тот сон, в котором Зимина так призывно улыбалась и истекала кровью, вернулся снова. Аромат ее духов чувствовался так сильно, если б она сидела рядом. "Щукин пялится, блин. Человек-рентген. Зотов не на шутку разошелся… Заканчивал бы уже…» - Ткачеву нестерпимо хотелось выйти из зала и вообще, оказаться как можно дальше от Пятницкого. Родного и ненавистного одновременно. И так много изменившего в его судьбе. Ирина что-то шепнула Измайловой, от чего лицо Лены вытянулось, и она изумленно уставилась на подругу. Сама же Зимина стала еще бледней, обвела растерянным взглядом зал и вдруг пошла к выходу, казалось, с трудом удерживаясь в вертикальном положении. Зотов прервался на мгновение, но продолжил с удвоенной громкостью и важностью. Следом за Зиминой, наплевав на протокольные обязанности, вышла Измайлова. Паша подорвался было следом, но властное «сидеть!», брошенное как собаке, пригвоздило его обратно к креслу. Но ровно на мгновение. Видимо, сказалась растерянность. Паша кинулся к выходу, чувствуя все те же удивленные взгляды. «Твою ж, блин… Я ему бобик что ли? Плевать вообще, что он там вещает. Пофигу! Че он сделает? Хуже, чем есть, уже не будет» Ткачеву, когда он уходил, показалось, что Щукин ухмыльнулся. Но вполне возможно, что это было всего лишь воображение, разыгравшееся в последнее время. Следом за Леной и Пашей на ноги вскочил ничего не понимающий Савицкий. Выдержав яростный взгляд Зотова, он решительно пошел к двери. Паша не мог понять, почему внутри все нарастает беспокойство и какая-то дурацкая беспомощность. Все встало на свои места, когда в коридор с грохотом вбежали ППС-ники. - Там Ирина Сергеевна… На улице... Дежурный уже орал в трубку, срочно требуя «скорую». Вылетев наружу, Ткачев в ужасе замер - Зимина лежала на скамейке, чуть на боку, обе руки беспомощно свисали вниз, правая почти касалась асфальта, и на ее абсолютно белое лицо стекала с виска, из-под рыжих волос, струйка крови. Точно также, как в его сне. Паша понял, почему Щукин ухмыльнулся ему вслед. Понял, что его обманули, что он опоздал. Он почему-то поверил этому уроду, мучился, думал, что делать. А они все сделали сами, нагло, у всех на глазах…