Во всем виноваты Блэки

      Четверг наступил неожиданно быстро. Вальбурга даже не успела моргнуть, как оказалась в гостиной, с по-домашнему забранными волосами так, что чёрные шёлковые пряди спадали по плечам, и в платье, что было приличным для принятия дальнего родственника. По наитию женщина решила поэкспериментировать с палочками, которые видела во сне в причёске миссис Шизофрении, — то были изящные китайские палочки с длинными позвякивающими подвесками. Они оказались не только изысканным украшением, но и артефактом, что защищал мысли от вторжения. К удивлению своему, Ольга помнила это в точности и с небольшим сожалением осознала, что память её и миссис Блэк настолько слились, что женщина воспринимает себя этаким симбиозом двух личностей.       В общем, вид у Ольги был прекрасный и соблазнительный, когда в просторную гостиную вошёл сиятельный Абрахас — «сиятельный» в прямом смысле слова: сине-лазоревая мантия на нём подчёркивала светлые, сверкающие волосы, — и женщина залюбовалась красивым мужчиной. А потому лишь спустя мгновение узрела второго гостя: в её уютную гостиную резкой походкой вошёл лорд Волдеморт.       Подобного развития событий женщина ожидала после разговора с мужем, когда показала ему письмо Малфоя: Орион кивнул, посмурнел лицом и заявил, что на время визита ей следует отправить детей к Альфарду. Ольга полюбопытствовала, с чего братцу достанется такая честь, и супруг процедил, что он единственный, кому наплевать на политику с высокой колокольни.       Женщина невольно согласилась. А после Орион отправился к отцу с намерением обсудить саму фигуру Волдеморта с главой рода. Насколько Вальбурга знала, Арктурус повелел присмотреться к магу, собравшему под своей рукой солидных людей и столь же многообещающих наследников, и потому Блэки решили немного… испытать гостя.       Вошедшие мужчины приложились к ручке Вальбурги и приняли её приглашение располагаться так, как им было бы удобно. Последним лицом разыгрываемой пьесы был Орион, который явился спустя несколько минут и занял кресло возле жены. Обращённая в его сторону, женщина грамотно дополняла супруга — так он становился центром беседы, а не Вальбурга, на которую, судя по всему, рассчитывал мистер Реддл. Впрочем, гости не выразили ни малейшего неудовольствия сменой расклада.       Беседа началась, когда женщина приказала подать чай и осторожно упомянула, что визит сиятельных господ оторвал её от подготовки к приёму по случаю дня рождения крестницы. Малфой с любопытством уточнил, кому Вальбурга приходится наставницей, и, получив ответ, ненадолго выпал из беседы.       — Уверен, вечер пройдёт на славу, — веско вмешался в разговор Лорд. Голос его, холодный и равнодушный, заставил Ольгу покрыться мурашками и отпить немного чая, в попытках согреть стремительно замерзающие руки.       — Девочки прилагают все усилия, — тем не менее любезно кивнула женщина, — мы не только отправим приглашения, но и дадим объявление в — «Пророк», поскольку семнадцать лет...       — ...дата, что отмечается с размахом, — закончил за супругу Орион, встречаясь глазами с Тёмным Лордом. — Впрочем, бал Беллатрисы — не та причина, по которой мы здесь собрались.       Мужчина нагнулся к столу и поднял талмуд, возвращённый сиятельным Малфоем.       — О, не могу выразить свою благодарность, мистер Блэк, — с пониманием кивнул Абрахас, в любопытстве скрещивая пальцы. — В ходе исследований мы с мистером Реддлом обнаружили очень любопытный фактор, влияющий на распространение проклятий через источник рода.       Вальбурга вздёрнула бровь, Орион задал несколько уточняющих вопросов. Малфой плёл словесные кружева в попытках сбежать от конкретики, а Волдеморт молча наблюдал за разворачивающимся действом. Лорд следил взглядом за мужем Вальбурги, и глаза его блестели расчётливо, как у мясника, прикидывающего, в каком месте отрубить ногу свинье.       Порой чёрные глаза мага обращались и к Вальбурге, и тогда она опускала взгляд, делая вид, будто, как послушная жена, слушает слова своего супруга. Эта игра забавляла Волдеморта, и он приподнимал уголок губ, показывая, как его веселят все эти расшаркивания.       Орион вёл беседу легко, парой фраз поддерживая словесные дифирамбы сиятельного гостя, но очи его нет-нет, да посматривали на Волдеморта. Ему не нравилось то, как гость смотрел на его жену, а ещё больше не нравился румянец на щеках Вальбурги. Слова рыжей бестии, произнесённые на балу, всплывали в голове Блэка, и постепенно брови его хмурились всё больше.       Мягко и ненавязчиво разговор свернул на политику. Орион дал нейтральную характеристику действующему министру, но по тону было понятно, что магглорождённый Нобби Лич устраивает представителя древнего семейства чуть менее, чем никак. Абрахас поддержал его и отметил, что многие его хорошие знакомые покинули свои посты в Министерстве в знак несогласия.       — Неблагоразумное решение, — заметил Блэк, опуская чашку с чаем на блюдце. — Сейчас нужно держать позиции, а не вставать в позу.       — Эта линия ведёт к уменьшению влияния нашей партии в правительстве, — в тон ему откликнулся Малфой, вольготно расположившийся в кресле. — Вы слышали о законе «Допустимых мест для магглорождённых» в министерских управлениях? Это возмутительно: почему отдел должен набирать не талантливых людей, а прицениваться, есть ли двадцать пять процентов магглокровок или стоит нанять ещё одну ослеплённую пропагандой бестолочь?       Вопросы зависли в воздухе, но и хозяева, и гости понимали, что нужная тема найдена.       — Признаться, борющиеся за права магглорождённых меня напрягают, — осторожно вставила Вальбурга, чтобы прервать затянувшуюся паузу. — Нет бы их пытались интегрировать в наше общество...       — Но Наш мир перекраивают под них.       Лорд усмехнулся, его резкая, выбивающаяся из разговора фраза пришлась как никак к месту, и то, что крутилось у всех на языке, Волдеморт произнёс вслух.       Глаза и уши всех присутствующих обратились к нему. Вальбурга украдкой глянула на Малфоя и удивилась, как много уважения было в его взгляде. Так смотрят на братьев, на самых дорогих друзей. Так смотрели друг на друга Орион и Сигнус, сошедшиеся куда больше, чем родные братья.       Голос Лорда вытянул её из раздумий, и она не могла не согласиться с тем, о чём он говорил.       — К великому сожалению, интеграция магглорождённых пока невозможна: они приходят в наш мир уже сформированными личностями, знающими свои истины. Границы их сознания узки, чтобы попытаться встроиться в наш мир, а те, кто стоят у власти, дают им ложную надежду, что в магическом мире для них открыты все двери, что порядок и уклад можно менять, что все, кто не понимают этого, — пережиток прошлого. Слава Мерлину, есть ещё умные люди, признающие опасность подобных веяний.       Лорд иронично усмехнулся. Себя он явно причислял к последним.       — Однако, если каждый из нас продолжит гнуть линию своего рода, все мы потеряем всё рано или поздно, — продолжил маг, смотря прямо в глаза Вальбурге, — и хорошо, если все члены семьи поддержат одну политику… А если в роду произойдёт раскол?       Взгляд его мазнул по семейной фотографии Ориона, Вальбурги и мальчишек, но и этого женщине хватило, чтобы поджать губы в тонкую линию. Не понять намёк Волдеморта было невозможно, и Вальбургу это рассердило.       — Потому Вы не женитесь, Том? — прямо поинтересовалась она, и в льдисто-серых глазах её блеснула сталь.       На лицах и Ориона, и Абрахаса застыло удивление — такие прямые вопросы были на грани приличия, и от Вальбурги Блэк, ревностной последовательницы этикета и традиций, этого никто не ожидал.       А Ольге было мерзко: как этот мужчина, никогда не имевший ни любимой женщины, не державший первенца на руках, не обнимавший своих родителей смеет говорить что-то о семье? О её семье? Перед глазами мелькнули весёлые лица сыновей, и Ольга с досадой подумала, что несмотря на тычок пальцем в небо, Лорд нашёл её больное место.       — Мои соратники — моя семья, — безразлично ответил Волдеморт, а после, видя запал собеседницы, всё же добавил: — У меня в запасе много времени, а сейчас мои стремления направлены на то, чтобы сформировать и отстоять мой собственный мир, чтобы мои дети пришли сюда королями.

***

      — Я задел вас, Вальбурга? — спросил Лорд позже, опираясь плечом на книжный шкаф. Его прямая фигура казалась чужеродной в тёплом свете библиотечных ламп, и женщине стоило большого труда не обращать на него внимания.       Она поставила драгоценный фолиант на полку и закрыла прозрачную стеклянную дверь, плотно прижав её к шкафу, — защитное заклинание полыхнуло светло-голубым, показывая, что чары работают как надо. Вальбурга повернула ключ в замочной скважине, а после спрятала его в кармане юбок. Когда дома живут маленькие дети, всё запретное должно быть действительно запретным — и если с самим замком мальчишки могут справиться, то магия защитит содержимое книг от любопытных детских носов.       Ольга непроизвольно улыбнулась: сыновья не раз пытались забраться в закрытые части библиотеки, подстёгиваемые намёками портретов, и она попросила мужа усилить защиту на замках.       — Отнюдь, — до неестественности равнодушно откликнулась она. — Меня позабавили Ваши намёки.       — Мне показалось, или Вы разглядели в них…       — Вам показалось, Том. — Вальбурга твёрдо встретила прямой взгляд Тёмного Лорда. — Не стоит лезть во внутренние дела рода Блэк.       Женщине почудилось, будто вокруг всё заискрило, у неё заболела голова, а после неистово зазвенели подвески, оглушая перезвоном. Звон переливался в ушах, достиг пика, и давление из головы пропало так же резко, как и появилось. Будто лопнуло, как мутный пузырь.       Вальбурга стремительно выхватила палочку и направила её прямо на Волдеморта.       Глаза женщины потемнели от бешенства и затаённого страха.       — Легилименция?! — прошипела она, наблюдая, как Лорд делает несколько шагов к ней.       — Вы не оставляете мне выбора, прелестная леди Блэк, — усмехнулся Реддл и сделал ещё один шаг вперёд так, что палочка Вальбурги упёрлась ему в грудь. — Ваше упрямство и сопротивление поражают. Вы готовы разрушить всё, лишь бы было по-вашему…       — Не понимаю, о чём Вы говорите, — сузив глаза, прошелестела леди Блэк, а после не поняла, как быстро Лорд отвёл её руку с палочкой в сторону и прижал к себе, гипнотизируя взглядом нечеловеческих тёмных глаз. Её всю обдало холодом, мурашки покрыли спину, а сердце, будто сопротивляясь, забухало громче, разгоняя по венам кровь.       Вальбурга на короткое мгновение замерла, а затем разгневанно оттолкнула от себя Волдеморта, отвесив звонкую пощёчину. На лице мужчины засверкала жёсткая, но до боли знакомая мальчишеская улыбка. Леди Блэк шумно выдохнула, сверкая гневными очами, но щёки её предательски пылали.       — Вы не меняетесь, моя пламенная леди, — хохотнул Волдеморт, забавляясь ситуацией. Он отступил на пару шагов, но Вальбурга уже взяла себя в руки и гордо устремилась к выходу из библиотеки, сердито шурша юбками.       Он смотрел на её тонкую талию, развёрнутые острые плечи, подрагивающие в такт шагам чёрные пружинистые кудри и гордо вздёрнутую голову — он представлял выражение её надменного лица, — а после тихо окликнул:       — Вальбурга.       Леди Блэк остановилась. Помедлив, она повернула голову и скосила глаза на раздражающего её собеседника, из-под ресниц рассматривая прямую чужеродную фигуру. Румянец сошёл с её остроскулого лица, вернув Вальбурге аристократичную бледность, и Тому почему-то захотелось разозлить её ещё раз.       Но вместо этого он спокойно попросил обдумать его предложение — какое ещё такое предложение? — а после вытащил палочку и аппарировал.       Глаза Вальбурги расширились, и она понеслась к мужу.

***

      Беллатриса постучала серебряной ложечкой о бортик фарфоровой чашки, заставив Рудольфуса поморщиться, а его брата и рыжую сучку оторваться от обсуждения стратегий факультетских команд.       — Как вы уже знаете, скоро я даю бал в честь моего семнадцатилетия, — заразительно улыбнулась Белла и достала из лёгкой сумочки три бумажки размером с пуговицу. — Надеюсь, вы все почтите меня своим присутствием.       Девушка подула на ладонь, и приглашения, увеличившись до нормального размера, выпорхнули из её рук подобно чёрным бабочкам. Рудольфус, поймав своё, с видом эстета покрутил открытку из стороны в сторону, а после улыбнулся, развязал светлую ленту и углубился в текст. Порывистый Рабастан словил своё словно снитч, и Белла, играясь с лентой, заставила кончики трепетать, как крылья пойманного золотого мячика. Младший Лестрейндж засмеялся, и улыбка его согревала летним теплом.       Молли взяла своё приглашение двумя пальцами так, будто бы оно было склизкой омерзительной гусеницей. От её перекошенного лица поморщился даже обожающий её Рабастан и что-то шепнул невесте на ухо. Рудольфус же наблюдал за бешеной Блэк — так её окрестили в Хогвартсе. Или пламенной красавицей Блэк — как шептались на Слизерине.       Сегодня, да и в последние их встречи, Белла показала, что разительно изменилась. Рудольфусу было немного жаль: темпераментная, яркая, живая Блэк привлекала его сверх меры, но он отдавал себе отчёт, что в роли супруги главы рода и матери его детей лучше будет смотреться девушка, подобная Вальбурге Блэк. Внешне они были схожи, но Рудольфус никак не мог понять, образ которой из этих дам нравится ему больше: взвешенной, ослепительно холодной красавицы-тёти Беллс или её самой с взрывным, пылающим страстью характером.       Теперь же проблема, как полагал Лестрейндж, была решена: тандем из двух прекрасных дам создал для него идеальную невесту. Рудольфус глядел и не мог налюбоваться, и ему было стыдно, что он позволил себе писать ей неискренне, по шаблону учёного мужа. Сам юноша считал, что в минуты волнения обладает весьма куцым языком, а потому писать возможной невесте от себя побаивался: вся корреспонденция его была сухой и немногословной. Для прекрасной Беллы нужно было что-то столь же прекрасное, и Рудольфус не знал, как выразить это на бумаге.       Он полулежал на больших подушках и наблюдал, как ветер треплет её чудесные пышные кудри, как она отводит их за маленькое изящное ушко и как поправляет цепочку кулона на тонкой шее.       Беллатриса же показательно не обращала внимания на жесты давней соперницы — рыжая дрянь просто пыталась вывести её из себя, а доставлять ей такого удовольствия Белле больше не хотелось. В своё время она и Вальбурга тщательно просмотрели детские и юношеские воспоминания, пытаясь подобрать нужную линию поведения. Тогда тётя и указала Беллс на ошибки: выходя из себя и споря, девушка ставила эту Прюэтт вровень себе, что никак не украшало представительницу рода Блэк. Беллатриса устыдилась — насколько вообще она могла устыдиться, — а потому приняла некоторые поправки к своему поведению.       Советы тётки оказались действенными: поначалу терпеть нахалку было невероятно сложно, но видеть, как Молли бесится оттого, что давняя соперница не обращает на неё внимания, было приятно. К тому же Белла не забывала про братьев Лестрейнджей и в разговоре как бы невзначай упомянула воспитание приличных девушек. Мелания пропустила это мимо ушей, а юноши нет-нет, да и посматривали на откровенно недовольную Прюэтт, которая прилагала немало усилий, чтобы вывести Беллатрису из себя. Посматривали и не одобряли. И если во взгляде Рудольфуса девушка видела раздражение, то Рабастан, все ещё находящийся в плену наивной влюблённости в яркую розовощёкую Прюэтт, казалось, был по-детски расстроен. Несмотря на разницу в каких-то два года, Рабастан казался куда младше своего рассудительного брата — Белла часто воспринимала его ребёнком чуть постарше её кузенов, и тогда она понимала, что как и все окружающие, попала под очарование Лестрейнджа-младшего.       Белла с затаённым любопытством следила за тем, как давняя соперница читает своё приглашение, водя пальчиками по тыльной стороне бумаги. Вот она поморщилась и ойкнула — об острый край умудрилась порезаться! Рабастан тут же извлёк палочку и наложил заживляющее, Молли заулыбалась ярко и счастливо.       Беллатриса тоже улыбалась: не оставалось и толики сомнения, что глупая Прюэтт забудет про этот маленький, но так много значащий в её жизни инцидент. Выпавшее из рук приглашение Молли подобрала с большей осторожностью и, издевательски спросив, когда это Беллатриса тренировалась в каллиграфии, уложила к себе в сумочку.       Блэк была спокойна: зелье не даром было таким дорогим, оно выветривалось всего через несколько часов после нанесения, а остаток представлял из себя совершенно обычные, никак не связанные друг с другом ингредиенты.       Девушка улыбалась: хотелось рассмеяться от лёгкости, заполняющей всё её существо. Беллатриса подняла палочку, выпуская сноп ярких фиолетовых искр, а потом позволила энергии течь из сердца в конец руки, собираясь в большой перстень-накопитель. Ещё одна выдумка дорогой тётушки — Белла с нежностью погладила антрацитовый камень — позволяла сбрасывать часть переполняющей ведьму энергии, а не спускать в разрушительные проклятия.       Настроение у Беллатрисы было исключительно замечательным, и она со смехом откинулась на подушки.       Лицо Рудольфуса вдруг оказалось столь близко, что Белла прищурилась, разглядывая тонкие, поколениями совершенствуемые черты. Лестрейндж отвёл взгляд куда-то в сторону младшего брата, а после вдруг резко склонился над Беллатрисой, впиваясь в губы порывистым, тайным, никем не увиденным поцелуем.

***

      Люциус приличествующе клюнул Андромеду в набелённую щёку, всё ещё пребывая в недоумении.       Прибыв в назначенное время забрать невесту на прогулку, он обнаружил в каминной лишь Беллатрису, поигрывающую палочкой. Несколько мгновений и целое «Приветствую, мой дорогой жених» понадобилось Малфою, чтобы понять, что Блэки не изменяли условия помолвки, а вздорная черногривая девица перед ним — это Андромеда.       Маскарад не понравился Люциусу категорически: он не любил шутки, если только не придумывал их сам, он ненавидел розыгрыши, если не знал о них заранее. Малфой поджал и без того тонкие губы, покосился на часы и предложил невесте отправиться в Фортескью, как это и было намечено.       Андромеда, вместо того, чтобы проявить свою обычную покорность — граничащую с безразличием, — вздумала противиться. Она встала на месте, притопнула ножкой и громко оповестила, что драккловое мороженое ей надоело. Что ей надо блюсти фигуру, что Малфой хочет, чтобы она стала толстой и некрасивой, что Люциус её не ценит и что она ему нужна лишь как приложение к части акций в артефактной компании, которая идёт к ней в приданое.       Из-за портьеры за балаганом наблюдали Сириус, Регулус и Нарцисса. Предполагалось, что зрители ограничатся младшей сестрёнкой Андромеды, но кузены выкатились из камина подобно камешкам для игры в плюй-камни: столь же шумные и неугомонные. Стоило им поприветствовать сестриц, как часы пробили дважды и камин выплюнул сноп искр, оповещая, что задействован вновь.       — Прячьтесь! — шикнула на них Нарцисса, возмущённо сведя светлые бровки к переносице — вид у неё был до умиления сердитый. Она быстро схватила братцев за ладони и увлекла за широкие портьеры, предварительно срезав заклинанием все поддерживающие их подхваты. Мальчишки дружно ухкнули, удивляясь мастерству кузины, но Нарцисса пригрозила им Силенцио и велела молчать.       Спустя мгновение камин выплюнул с иголочки одетого Люциуса, а дальше было представление в духе «Дорогой, не забывай, что я тоже Блэк!». Андромеда отрывалась на славу и двигалась точь-в-точь, как старшая сестрица, — сквозь проделанные в шторах дыры было видно, как она вскидывает голову, и копна дивных кудрей рассыпается по спине, груди и плечам.       — Ты меня не ценишь, Люциус. — Сложила руки на груди Андромеда, а после посмотрела на него прямым взглядом. — Я хочу в кафе мадам Паддифут, и точка!       — Это не соответствует нашему положению, — взвыл в который раз Малфой, — ты можешь выбрать любой другой ресторан, который тебе угодно!       — Любой? — доверчиво переспросила Андромеда, и её жениху не оставалось ничего, кроме как согласиться. — Тогда мы отобедаем в Блэкманкской таверне!       — Это что-то, что принадлежит Блэкам? — полюбопытствовал Малфой, и в глазах его читалось ожидание какой-то подлости.       — Нет, это что-то, что принадлежит магглам, — спокойно, чересчур спокойно ответила Андромеда и, прежде чем жених успел хоть как-то возмутиться, посмотрела на него большими влажными глазами и жалобно протянула: — Ты же пообещал…       Дети за портьерой давились от смеха.