Дети тиранов

      Закрывай глаза и представляй, будто шума за окном нет. Будто над твоей головой не отбивают ритм солдатские сапоги по площади. Будто раз за разом ты не слышишь, как дети отправляются на войну.       Из твоей кельи ничего не видно. Солнечный свет почти не проникает сюда.       Но слух чуткий, и стены тонки. И зажимай уши, не зажимай — будешь слышать.       Как стучат сапоги, как взводятся курки. Как снова и снова кричит полководец.       Его речи льются так ясно, так понятно, так убедительно.       Но твою келью засыпает пылью и землей, и понимание приходит потом — не пылью.       Но прахом.       Закрывай глаза. Если закроешь, может, перестанешь слышать. Представляй, будто твоя темница — весь мир, который только существует. Так легче спастись от огорчения.       От разочарования в том, что парады над головой не прекращаются. Стучат, стучат в едином ритме. Не замолкают.       Закрывай глаза. Крыса в уголке уже становится императором крысиной империи, а крошки от твоей еды — территорией, которая еще не захвачена.       Ты еще можешь предотвратить крысиную войну, а вот войну людскую, увы, нет.       И навряд ли мог бы прекратить, даже если бы очень захотел.       Даже если бы не сидел здесь. Забытый. Будто и не человек уже вовсе. А если бы…       Закрывай глаза. Рисуй на своей дырявой робе реки и дороги, вспенивай кровь в своих океанах, потому что наверху кричат, кричат, не затихают, и больше нет ничего, что ты знал.       Звук барабанов и сапог сливается в одно, а крики всего лишь крики, звериные, без смысла.       В твоей империи сменяется вторая династия. На робе больше нет чистого места, и все дороги давно исхожены.       Прах подбирается под подбородок, отмеряет часы, дни, столетья. В него можно нырять, но ты вытягиваешь шею, стараешься вздохнуть и хватаешься костлявыми руками за низкие прутья решетки.       Закрывай, закрывай, закрывай. Оставайся погребенным, как крысиная империя под твоей постелью.       Ты цепляешься, просовываешь руки сквозь решетку, касаешься грязной холодной брусчатки.       И не слышишь.       Ни сапог, ни барабанов. Ни призывов защищать честь, которой никогда не было.       И вздохнуть, сказать что-либо нет сил, ибо пыль-земля заполнит рот.       Но расстраиваться нет смысла. Тебя никто бы не услышал, даже если бы ты закричал во всю глотку.       Закрывай глаза. Больше не будет парадов и ненавистных сапогов. Больше некому отбивать этот ритм.       И последний прах в твоей келье будет твоим.