Дети тиранов

      Сегодня в нашем доме тепло.       И даже нет того удушливого смеха, что льется из льстивых глоток.       И не пьют вина, не разливают на ковры. Не подают мелким шавкам со стола.       Сегодня умер король, и в доме наконец-то серьезные лица, не осветленные хмелем и похотью.       Сегодня умер король, и танцевальные залы пусты. Не бьют каблуками по мрамору. Не замышляют заговоров во время аллеманды.       Мне спокойно и тепло. Где-то в глубине трепещет мысль, что маски снимаются, когда король умирает. Когда заканчивается карнавал. На короткий срок, но все же - скоро будет новый распорядитель, новый законодатель.       Может, он будет любить золотые маски. Может, женские, а, может, и мужские. Может быть, он даже захочет видеть перед собой людей черных как темнота. И не прогадает.       Ибо тот властитель, кто желает видеть перед собой подданных лишь светлых, неизбежно окажется втянутым в самообман.       Сегодня в доме тишина без заискивающих голосов. Сегодня в доме колокола и заупокойные песни.       И только где-то в стороне, за портьерами, шепчутся о наследнике. Подбирают себе имена, образы, улыбки. Поют свои мессы на своем шипящем языке.       Сегодня в нашем доме звучит реквием, а из просителей к королю лишь вереница подданных, пришедших посмотреть на вычурный гроб. Ему бы не понравился такой. Слишком безвкусный, он бы сказал. А потом бы последовала кара для того, кому в голову пришла идея использовать красный бархат. И золотые вставки.       Синий и серебряный, сказал бы король.       Но он уже так никогда не скажет.       Сегодня в нашем доме покой. Завтра откроется сезон охоты на оленя. Завтра моя мать подпишет регентство.       Завтра полюса перестроятся. Поменяются слова и речи, подберут себе новый тон, а, может, посмеют оставить и старый.       Завтра дом наполнится шумом и гамом, и ярким светом, застилающим глаза от правды.       Но сегодня в моем доме тепло.