Ещё один шанс

Я до сих пор нахожусь на тротуаре с Трис в руках. Что, во имя всего святого, происходит сейчас со мной? Она мертва, она была мертва. Я чувствую её слабое сердцебиение, держа её за руку. Это должна быть она, она прошептала моё имя, прежде чем упасть в обморок. Надеюсь, это не игра моего воображения. Сижу ещё несколько минут, прежде чем кто-то спрашивает, не нужна ли мне помощь, говоря, что они видели произошедшее. Я мигом вернулся в реальность и ответил им, что не нуждаюсь в помощи. Беру её на руки, она намного легче, чем была в последний раз, когда я держал её в своих объятьях, и двигаюсь по направлению к своей квартире. Если это действительно Трис, и это мне не снится, я знаю, что она не захотела бы ехать в больницу. Она всегда такая упрямая. Я добираюсь до своей квартиры и открываю дверь (которая просто прикрыта) при помощи ноги, не потрудившись запереть её. Я аккуратно опускаю её на кровать и рассматриваю. Какого чёрта с ней случилось? Если найду человека, который это сделал, то убью его раньше, чем он произнесёт слово «Трис». Девяносто пять процентов её тела черно-синего цвета, она настолько худая, что кажется, будто передо мной маленький ребёнок. Её волосы острижены так коротко, что издалека можно подумать, будто она мальчик. Иду в ванную и достаю аптечку из-под раковины. Беру полотенце, миску с водой и иду обратно. Я начал умывать её и заметил, что её лицо покрыто порезами, синяками и грязью. Как она осталась жива? Я рассеял её прах всего шесть месяцев назад, ради всего святого! Я начал промывать её раны и заметил следы от уколов на шее и руках. Господи, нет! Они проводили на ней эксперименты с сыворотками! Я также заметил засохшую кровь под её ногтями. Меня бросает в дрожь от мысли, что она пережила за эти три года. То, как она выглядела тогда, в Эрудиции, сейчас похоже на детскую игру по сравнению с тем, как она выглядит сейчас. Я не замечаю, как начинаю плакать, пытаясь очистить её кожу как можно лучше, потому что полноценно искупать её сейчас не представляется возможным. Её одежда в грязи и полна веток, но меня не заботит ни кровать, ни что-либо ещё в данный момент. Слышу, как звонит мой телефон, и кладу полотенце в воду, которая становится коричнево-красной от грязи и крови, и подношу трубку к уху. Я отвечаю: — Алло? — Тобиас, это Мейбл, — говорит она. Она — это секретарь Джоанны. — Мейбл, ты что-то хотела? — спрашиваю её, только вспомнил, что у меня должна быть встреча в Центре сегодня утром. — Чёрт, я забыл о встрече, — говорю ей. — С тобой всё в порядке, Тобиас, твой голос звучит странно? Я могу чем-то помочь? — спрашивает она меня. Только сейчас понимаю, что до сих пор плачу, и мой голос звучит так, будто у меня грипп или что-то подобное. — Да, передай Джоанне, чтобы она отправила Джеймса на место встречи, я собираюсь взять отгул. Она вечно уговаривает меня взять выходной, думаю, что сейчас самое время, если тебе не трудно, — отвечаю я, стараясь придать своему голосу обычный вид. — Конечно, я передам ей, надеюсь с тобой всё нормально, ты можешь позвонить в любое время, если вдруг понадобится помощь, ты же знаешь, верно? — сказала она. Я осведомлён, что она влюблена в меня, но никогда ничего не делала для того, чтобы привлечь моё внимание, чему я рад. — Да, я знаю. Спасибо, Мейбл, мне надо идти, — говорю я и вешаю трубку. Пытаюсь утереть оставшиеся слёзы и снова думаю о Трис. Возвращаюсь в свою комнату и вижу её всё в таком же бессознательном состоянии в своей постели. Подхожу к кровати, беру миску и иду обратно в ванную, где меняю воду на чистую. Я продолжаю обмывать её, кажется, что на это уходит несколько часов. Знаю, что она будет ненавидеть меня за это, но мне нужно вытащить её из этого тряпья; я подхожу к шкафу, выуживаю оттуда спортивные штаны и свою самую маленькую футболку, зная, что она по-прежнему будет тонуть в них. Я раздеваю её и ахаю, увидев её тело. Похоже, кто-то использовал её как боксёрскую грушу. У меня начинают слезиться глаза, и я думаю о той ночи много лет назад, когда Питер держал её над пропастью в Бесстрашии. Без особых хлопот я надеваю на неё чистую одежду. Прибираюсь и выбрасываю её старую одежду прочь, никогда не желая видеть её вновь. Иду на кухню в поисках съестного, умираю от голода, и замечаю, что сейчас семь часов вечера. Я оказывал помощь и плакал рядом с ней около девяти часов. Как это возможно? Выуживаю кое-какую еду из холодильника, которую Кристина принесла прошлым вечером, иногда мне кажется, что она думает, будто я не в состоянии приготовить себе сам. Не имею ничего против, но мне до сих пор кажется странным, что мы друзья, когда я знаю, что она была другом Трис. Я возвращаюсь в комнату после перекуса и оставляю стакан на тумбочке для неё. Она должна проснуться в течение ночи. Надеюсь, она проснётся, я не буду спускать глаз с неё. Я иду в ванную, принимаю душ и переодеваюсь. Сажусь в кресло и думаю о том, как Трис осталась жива. Я проверяю её каждые тридцать минут или просто убеждаюсь, что она жива, и возвращаюсь обратно в кресло. Около одиннадцати вечера проверяю её в последний раз, затем вытаскиваю подушку из шкафа. У меня всегда есть запасная на случай, если Зик пьяный приходит ко мне и не хочет беспокоить Шону, или когда Эвелин ночует у меня. Моя голова касается подушки, и я практически сразу засыпаю.