Без слов для чувств

      Это был странный день. Я испытал просто вихрь эмоций: страх, жалость, боль, восхищение, удовлетворение и любопытство. День только начался, а мне уже казалось, что все те эмоции, которые отсутствуют у Каменаши, проникают в меня и действуют с удвоенной силой. Когда я вышел из его палаты, закрыв за собой дверь, все как будто оборвалось. Та ниточка, что соединяла нас обоих осталась где-то там за барьером, разделяющим пространство между нами. Я тряхнул головой и постарался выкинуть эти непонятные мысли из своей головы. Дежурство закончилось, поэтому можно поехать домой и немного отдохнуть. Я повернул за угол и даже немного вскрикнул от неожиданности, когда налетел на своего друга. Он уже переоделся в форму и был готов принять смену после меня. - Привет! – мой одногруппник поздоровался со мной и поправил свой халат, который немного смялся при столкновении. - Ну как дела? Каменаши снова сбежал, да? Ну и влетит же мне! - Нет, он в палате, принял успокоительные и спит. Кстати, а почему ты их ему прописал? Ты обсуждал это с наставником? - Конечно. А как ещё усмирить пациента, который делает, что хочет, в любое время дня и ночи... Стоп! Ямашита, он выпил успокоительное? - Ну да, - я пожал плечами и даже немного удивился, - а что тут такого то? - Вот это да! Никогда их сам не пьёт! Всегда приходилось вызывать помощь. - Да, ну? Серьёзно? Ладно, я пошёл. Удачного дня!       Я переоделся и пошёл домой отдыхать. Неужели Каменаши и правда не пьет свои таблетки самостоятельно? Странно, мне так не показалось. При мне он был достаточно спокойным, если не считать того, что смылся из палаты. Я зашел в квартиру и жадно вдохнул аромат домашней кухни. И только сейчас действительно понял, насколько сильно я устал. Наевшись до отвала маминой стряпни, я решил вздремнуть и проспал несколько часов.       К вечеру я стал еще чаще ловить себя на мысли, что все время возвращаюсь к вопросу алекситимии. Я решил не проводить параллель между желаемым и действительным, а просто захотел узнать ответы на интересующие меня вопросы. Ведь ни что так не нарушает сон, как неразгаданная тайна. Переодевшись, я снова поехал в больницу и прямиком направился в кабинет заместителя главного врача и, по совместительству моего непосредственного начальника. - Сенсей, можно? - я приоткрыл дверь и тихонько вошёл. Странно, мой наставник совсем не удивился, увидев меня на рабочем месте в свой выходной. - А, Ямашита-кун, проходите, Вы как раз кстати. Я так понимаю, Вам уже сообщили о переводе? - Нет, о чем Вы? Я же ещё не окончил интернатуру! - забыв все, о чем хотел спросить, я стал внимательно вслушиваться в каждое слово сенсея, чтобы хоть немного разобраться в ситуации. - Ямашита-кун, Вас переводят в южное крыло по распоряжению главного врача. Уж не знаю, что Вы сделали за сегодняшнее ночное дежурство, но пациент, которого мы наблюдаем уже около года, показал значительные улучшения всего за несколько часов! Это поразительно! - Но я ничего не сделал. И даже не знаю, чем ему помочь, - я был в замешательстве. Как так? Скорей всего, просто совпадение, не иначе. - А как же мои пациенты? - Их передадут другому интерну, - отрезал заместитель и протянул мне историю болезни Каменаши Казуи, которого я покинул всего несколько часов назад. - Расскажите мне, что произошло? - Ничего такого. Вчера вечером я просто зашёл к нему проверить, принял ли он успокоительное. Сегодня же утром он исчез, а потом сам вернулся в палату, - я присел на стул напротив профессора и отдышался. В голове был полный кавардак. Что мне теперь делать? Как мне с ним быть? - Сенсей, у него же алекситимия, и я понятия не имею чем ему помочь... - Если Вас волнует только это, тогда Вы определённо сможете наблюдать его, Ямашита-кун. Идемте, я вам все расскажу, - профессор встал из-за стола и направился к двери. Я старался не отставать и пошёл следом за ним. – Единственное, о чем я вас сейчас попрошу, будьте бдительны и докладывайте о ходе лечения мне лично. Каменаши особый пациент. Его родители были очень влиятельными людьми в нашей сфере, им принадлежала сеть клиник и исследовательских центров в разных городах Японии. Поэтому забота об их сыне является нашей задачей номер один. - Извините, а почему "были"? С ними что-то произошло? - мы с сенсеем медленно шли по коридору южного крыла прямо по направлению к палате Каменаши Казуи. - Они погибли полтора года назад, - коротко ответил мне профессор, и я охнул. Мозаика событий постепенно складывалась в голове, и теперь мне стало ясно, что именно послужило причиной утраты эмоций в столь юном возрасте. - На Каменаши свалился груз ответственности. Нужно было принимать руководство компанией, а он был к этому совершенно не готов. К тому же, тогда он ещё даже не успел похоронить своих родителей. Он постоянно держал себя в руках и старался не показывать своих эмоций, до тех пор, пока они вовсе не исчезли. Он перестал получать удовольствие от всего: еды, алкоголя, секса. Перестал полностью понимать свое тело, жил с ним, как говорится, разными жизнями. Когда он понял, что что-то не так, он пытался найти утешение во всем: пил неделями, употреблял наркотики, нанимал себе женщин. Впрочем, так поступают многие, кто когда-либо понимал, что потерял все радости жизни. Алекситимия на тяжёлой стадии может перерасти в аутизм и тогда уже невозможно что-то исправить. Но в случае с Каменаши все совсем по-другому, поэтому он и пришёл к нам за помощью. Оставил управление компанией на своего родственника, а сам перебрался сюда. - Сенсей, я все ещё не очень понимаю, - мы остановились около палаты Каменаши, но заходить не стали. Мне ещё требовалось задать несколько вопросов. - Как мне ему помочь? - На этот вопрос Вы должны сами найти ответ, Ямашита-кун. Люди, страдающие алекситимией, обычно не могут выразить словами то, что чувствуют, и лишены всякого таланта. Творческая деятельность для них сложная задача. Они не живут, а просто существуют. Учтите это. Я понимаю ваше замешательство, но определённого способа лечения действительно нет. Единственное лекарство для них - это эмоции. Другими словами - дайте вашему пациенту то, что у вас в избытке. - Но почему я? Может, в таком случае, нужна женщина? - Сейчас я Вам покажу, почему выбор пал именно на Вас, - сенсей толкнул дверь палаты и вошёл, а я осторожно протиснулся следом.       Если бы я не услышал всю эту информацию сейчас, то совершенно бы не удивился тому, что белая комната полностью увешана рисунками. Каменаши тихо посапывал в своей кровати, около которой валялся альбом и набор цветных карандашей. Я даже рот раскрыл от удивления. Рисунки напоминали карикатуры семилетнего ребёнка, но от этого мне стало только интереснее. - Сенсей, Вы же сказали, что такие люди лишены творческого потенциала? - Именно. Он все это сделал после вашего дежурства. Видимо, Вы чем-то заинтересовали его, Ямашита-кун. Поэтому я прошу, чтобы Вы помогли ему встать на ноги и вернуть обратно свои эмоции насколько это будет возможно. - А если у меня не получится? - Но попробовать же стоит? - сенсей улыбнулся мне, развернулся и покинул палату, оставив меня наедине с моим новоиспеченный пациентом.       Как только дверь за ним закрылась, меня вновь охватила паника. Каменаши шевельнулся и открыл глаза. Он медленно поднялся с постели и взглянул на меня так, будто я предмет интерьера, а не человек. Моя шея в очередной раз покрылась холодным потом. Мне захотелось убежать отсюда и как можно дальше, но я заставил себя не дать слабину и остаться на месте. Мой пациент практически бесшумно прошёлся по палате и, собрав все развешанные рисунки в одну стопку, протянул их мне. - Хочешь, чтобы я посмотрел? – поинтересовался я, но Каменаши только коротко кивнул и уселся на стул около окна. - Сейчас?       Снова небрежное движение головой в ответ, вместо пары слов. Ничего не оставалось, кроме как согласиться. Я взял рисунки и присел на его кровать: это было единственное свободное место в палате. У меня в руках было около двадцати листов. Просмотреть их все и сразу сделать какой-то вывод практически нереально, на это требуется определённое время. Мой пациент развернулся и стал внимательно наблюдать за мной. Я же решил отложить рисунки в сторону и перейти в наступление: - Каменаши-сан, так как Вы теперь мой пациент. Я бы хотел поговорить с Вами. Это возможно? - он кивнул и посмотрел на стопку рисунков, которые я только что отложил. - Я посмотрю их, обещаю. Вы здесь уже год? - Да.       Я даже рот раскрыл от удивления. Этот мягкий и немного сладкий голос идеально подходит моему пациенту. Он даже показался мне немного знакомым, будто я когда-то слышал его раньше. - Вы сами пришли сюда? Почему? - Это тело не моё. Это плохо. - Согласен, - я улыбнулся. Странно спрашивать у человека, который не понимает своих чувств о том, что подтолкнуло его на этот поступок. Но я стал ненасытным. Мне хотелось узнать больше, а время уже близилось к вечеру. - Каменаши-сан, Вы ужинали? - Я ем по расписанию и до ужина еще тридцать минут. - Вы не против моего общества? - Вы мне не помешаете. - Замечательно. Вас проводить в столовую? - Я знаю дорогу. - Эм, хорошо, - такое ощущения, будто меня только что оттолкнули. Но я решил, что принимать его слова близко к сердцу – себе дороже. Забрав рисунки, я вышел из палаты и по дороге в столовую занес их в комнату отдыха, положив на свой стол.       В столовой было не так шумно, как обычно. Я занял один из пустующих столиков и взял два ланча для себя и Каменаши. Ожидая его, я невольно задумался. Как же мне его лечить? В голову не приходило никаких идей, кроме как развить его чувства с помощью творчества и обыкновенного дружеского общения, но надо было обсудить эту стратегию с сенсеем. Времени у меня оставалось не много, всего полгода. Но я надеялся, что за период моей интернатуры, смогу чем-нибудь помочь этому человеку. По крайней мере, мне бы очень этого хотелось.