Под дубом в полночь встретимся с тобой

-И второй трибут от Дистрикта 4 – Энни Креста! Я увидела, как остекленел взгляд Финника, как будто корка льда затянула глубокую синеву его глаз, как выступила вена на его шее, как замерли плечи. Справа от меня сдавленно шмыгнула Энни, сделав неуверенный шаг вперед. Воздух наэлектризовался, я кожей чувствовала волны осознания собственной ничтожности, исходившие от Финника, который ничего не мог изменить в этом момент. Ни-че-го. Он продолжал стоять как вкопанный, ожидая своего окончательного приговора. Слева дернулась Мэгз. В этот момент моя рука действовала отдельно от моего разума – это единственная причина, по которой я, впоследствии очередного самоанализа, могла оправдать для себя этот поступок. -Не надо, Мэгз. Ты нужна нам за ареной. И я шагнула вперед. Звук удара каблуков моих ботинок о деревянное покрытие сцены, словно каменный водопад, звучал в моих ушах. Но я не покачнулась. Даже в глазах не потемнело. Эта ужасная смесь адреналина и пресловутого честолюбия. Да. Именно такой коктейль толкал людей на смерть и подвиги во время всех войн. И вот сейчас настало время еще одной моей маленькой войны. -Я хочу принять участие в Квартальной бойне. И тут…я не узнала собственный голос. Слова доносились до меня словно издалека, какой-то утробный пропитый звук, хриплый, жесткий. Голос 18-летней девчонки не должен так звучать. Он должен быть мелодичным, чуть-чуть с напевом. И, конечно, обязательно наличие смеха: легкого, как весенний ветер, и звонкого, как переливы пения птиц. Но сейчас я не услышала ни мелодичности, ни напева. Господи, какой напев? Я как будто с трактирщиком жила в последние два года и регулярно там прикладывалась к согревающим душу и тело напиткам. У папы так хрипела сдыхающая печь, когда мы жили в нашем старом доме. Из мыслей меня вырвали объятия. Сначала я почувствовала, как четыре тонкие руки сдавили мой живот и шею. Энни горько всхлипывала на моем плече, Мэгз же пыталась приободрить меня, гладя по спине, словно пытаясь расправить складки кофты. Я нервно дернулась и подошла к микрофону. Со всех сторон слышался шепот толпы. Это был одобрительный гул. А я смотрела над толпой, чтобы не видеть выражения лиц моей семьи. Конечно, я прекрасно знала, что они стояли прямо в первом ряду впятером с правого края. Боже…я на подсознательном уровне чувствовала, как скривились губы матери, как зарылись в ее юбку мои младшие брат с сестрой, как посерело лицо отца, который снова готовился пережить потерю ребенка. Мой старший брат погиб за 3 года до моих Игр. Его убили почти сразу возле Рога Изобилия. Когда Фанни Кройн вытащила мое имя на Жатве 72 Голодных Игр, папа заплакал. Это было хуже, чем крики и душераздирающие всхлипы мамы. Я через всю площадь видела, как текли слезы по его лицу. Папа… «Воспитание сыновей – ничего нет для папы важнее. Но дочек папы всегда…почему-то… любят… сильнее». И вот я снова стою на этом деревянном помосте, снова чувствую сочувствие и сожаление, снова мне предлагают добровольно отдать душу… А все во имя этой пресловутой любви! Но черт, я понимала, что не смогу смотреть на экране, как Финник стоит живым щитом перед Энни, как он караулит каждый ее вздох, а потом, как в конце его прикончат где-нибудь исподтишка, потому что он страшно устанет без сна и без нервов. А Креста проживет на 10 секунд дольше, рыдая на его груди, а потом также бездыханно повалится рядом. И снова объятия. Это Одэйр. Это его теплые и сильные руки сжимают меня. Это его губы шепчут мне слова благодарности на ухо. А у меня вырывается лишь сдавленное «не за что». -Поприветствуем трибутов из Дистрикта 4, Габриэлла Глонэгэн и Финник Одэйр,- голос Фанни, пропитанный напускным оптимизмом, окутывал всю площадь, словно густой и вязкий туман. В такие моменты приходит осознание, что все эти мелкие бытовые ссоры – такой пустяк. Когда ты не домыла тарелку, или принесла не тот кусок ткани с рынка, или смела мусор с кухни не в тот совок, или ты как-то не так посмотрела на мать. Все это пустяки, бред. Фу. Противно от самой себя, ведь я трачу слезы и нервы на всякую чушь. Почему трачу? Тратила. Ха. Теперь уже все равно. Я повернула голову – Финник стоял и бодро улыбался, покоряя всех своим обаянием и даря всем свою любовь и признательность. Сзади рыдала Энни. В Капитолий с нами поедет явно Мэгз. Креста вряд ли в состоянии нам помочь хоть чем-то, если только не понадобится несколько ведер слез. Я судорожно сжала руку Одэйра. Хотелось кричать, смеяться и задохнуться одновременно. Восхитительные ощущения. Сзади открылись двери мэрии. Этот скрип отрезвил меня не хуже, чем ведро ледяной воды с утра в постель. Я почувствовала…страх. Приближающиеся шаги стражников отмеряли остаток моих дней. Резко и жестко меня схватили чуть выше локтя и потянули к дверям. Я едва успевала переставлять ноги, чтобы не упасть на глазах у всего Дистрикта. Мы возвращаемся на Арену.