Я тебя покупаю

5 Валентин все-таки провел вечер у Амелии. О чем ничуть не пожалел – та прекрасно знала его вкусы и подобрала великолепного мальчика, да еще и из новеньких, то есть почти не пользованного, в чем была своя прелесть. Не то, чтобы вампиру не нравилась искушенность… просто он не любил пошлость, с которой выставляли себя большинство из проституток. А такие искренне –старательные новички… они дарили особое наслаждение, когда движения еще не отточены до автоматизма, а встает не по команде. И когда мальчик так усердно ласкал себя, чтобы у него встал… наверное, он по девочкам и на парней совсем не реагирует, но вот работа заставляет. Он так краснел и боялся, что будут жаловаться… пришлось ему помочь. И отсасывал он еще так неумело… Не попал бы сюда, был бы обычным неплохим парнем. А теперь… Валентин так заинтересовался парнишкой, что за вечерним чаем даже спросил у Амели про него. Оказалось, он у него всего пятый, а паренек на самом деле очень даже строптив был, просто ему пообещали, что если будет работать хорошо, через 30 посетителей его отпустят. - И отпустят? Амелия подняла на Лена свои мудрые синие до одурения глаза – глаза, в которые можно было влюбиться, несмотря на то, что ей больше 50 лет. Она была обычной человечкой… и удивительной женщиной, несмотря на свою профессию. Иногда Валентин думал, что половина ее бордельных проституток еще живы только благодаря ее заботе. В конце концов, эта женщина смогла выбиться из обычной париты саол в саранта ми – а это до ее случая было выше возможностей всех богов и хранителей вместе взятых. - Нет, конечно. Его отец за это время успеет еще задолжать на ту же сумму, да и Зарт… разве он когда-нибудь кого-нибудь отпускал? Только если продаст. Но кому нужна проститутка, которую имели три десятка мужчин? Быть ему здесь еще не один год… - Да, кстати… он не би? По девочкам? - Да. У него не встает на парней. Я под него Мико положила – если этот не смог его завести… Не знаю, что делать. Если Зарту пожалуются… либо конченому садисту продаст, либо под какую-нибудь ватагу подложит. И его просто до смерти задерут. Вот пока под таких, как ты ложу – кому нравятся неопытные. Хорошо, первым у него был Сайт. Хоть и отымел по полной, но не напугал мальчишку. Первый раз… это на самом деле безумно важно. Амелия улыбнулась. Всезнающей доброй материнской улыбкой. Только бесконечное терпение к своим «детям» сквозило в ее глазах… А в душе до сих пор бушевал ураган. Ее первый раз был продан соседу собственным дядей после смерти родителей. Соседу, вместе с которым ее отымели и его два сына и даже заскочивший к одному из них приятель. Ей было 14… дядя получил за «ночь» мешок муки. А она валялась изломанной куклой у ног этих «мужчин», которые успели попробовать и спереди и сзади и в рот засунуть…в луже крови и спермы… - Амели… побереги его. Будет возможность, я кого-нибудь присмотрю. В конце концов, быть «домашней» шлюхой лучше, чем раздвигать ноги перед кем попало. - Присмотри. Если успеешь. Это не первый раз, когда Зарт дает подобные обещание – у него это частая практика. Сколько было их – мальчишек и девчонок…с перерезанными венами…или горлом… повесившимися… - Ненавидишь его? Он же и тебя… - Нет. Нет, мой дорогой добряк Валентин, нет! Я его боготворила! Меня совали под любого – из-за мешка сахара, муки, зерна. А я была красива – безумно красива, и на меня велись. Даже дядя… Чтобы со мной стало, если бы вдруг не случайно увидевший меня мерзкий старикашка? Если бы он не загорелся иметь в своем заведении такое премилое личико? Да, все-таки я была безумно красива… разве что вечно забинтованные руки… Вру, Лен. Ненавижу. Но не за себя. За них ненавижу. Очаровательная улыбка настоящей леди. Чашка с кофе опускается на стол, не издав не звука. У той же Листы она бы обязательно блямкнула. - Я его презираю, но не ненавижу. В конце концов мой путь по этой стезе стад восхождением благодаря ему. Он хотел денег, я хотела сделать имя. В конце концов, мы до сих пор остаемся довольны друг другом. Каждый получил свое. Саранта ми… даже за простое фамильярное прикосновение стоит повести плечиком – и «обидчика» уже уволакивает парочка амбалов из охранки. Бывали конечно казусы – в конце концов в этой сфере даже на самых высоких ступенях ты не отчего не застрахована… Но так близко почувствовать свободу! Просто понюхать ее! Ради этого стоило… - Спасибо за чай, прекрасная Амели. Обязательно, как будет время, заскочу еще. Галантный поклон. Накинуть куртку и, оставив в подарок на столе какую-нибудь безделушку, поспешить в особняк. А на улице рассветает. Что прячет сердце проститутки? Даже богам неведано. 6 Над головой возникла веточка и тут же исчезла. Ну что еще нужно Рили? Валентин нехотя встал из-за стола и вышел в сад Ночь…ночи не было. Когда он ходил вечером в подвал, его там закрыли. Самое смешное, он видел кто. Эльф. Тот самый, кого когда-то освободил он. Парадокс. Час он терпел. Потом… потом до жути вдруг ощутил себя брошенным ребенком. Так глупо! Совсем как триста лет назад. Но тогда он был маленьким. Сейчас же он мужчина… Мужчина ли? Никогда ни с кем не дрался, поступал, как скажут… пусть даже, если и не хотел так поступать. С женщиной ни разу не был. Что там? Построить дом, посадить дерево, воспитать ребенка? Он даже не посадил дерева. Только тайком клумбу ночных цветов развел под кроватью. И то зря – когда узнал отец, он на его глазах все вытоптал. До последней травинки. Ночи не было. Была жалость к себе – безграничная, рвущая душу, и злость на эту жалость – ведь она - слабость! Презрение к своей безвольной тушке… и удерживаемые на кончиках ресниц слезы. Так и не скатившиеся по щеке. Мужчина не имеет права плакать. Даже если он и не мужчина. Утром открыли. Он ждал вызова от варина – «наказание» никто не отменял, но о нем не упомянули. Листа сказала, что у него сегодня выходной и поработает Алеко. Это насторожило. Но он погладил котенка (Листавия разрешила к нему заходить!!!) и пошел в сад. Он не знал, куда себя деть. - Скучаешь? Она была прекрасна. Нет, она была ПРЕКРАСНА. Эти волосы, ресницы… кокетливый шнурочек на оголенной талии… шуршание юбки… «случайно» сползшая бретелька топа… пухлые от бурно проведенной ночи губки… Она была прекрасна. Но… не волновала его. И от этого становилась еще лучше. - Дриада? Никогда не думал, что у вампиров… - Предрассудки. Если их не любите вы, это не значит, что и мы такие же. Она прикрыла глаза и провела языком по губкам. Томный вздох. Сразу становилось ясно, что вампиров Рили любила. - А после такой ночи… Одного конкретного вампира я определенно полюбила на ближайший месяц! Она звонко рассмеялась. Это могло выглядеть пошло… но среди дриад почти нет парней, а жизнь такая долгая… связывать кого-то обязательствами они не могли, не хотели и не имели права. Поэтому любовь дриады – верна, но быстротечна. Они кокетливы и на первый взгляд ветрены… но на самом деле очень разборчивы и их кокетство никогда не переходит границу слова – действия, оставаясь всегда в пределах первой. Дриада спит только с тем, кого любит, пусть даже и любит она его только в одно это самое мгновение. - Как тебя зовут? - Рили. - Красивое имя. «Легкая, как опадающий лист, неизменная, как солнечный луч». На языке знаков. - А на нашем – «соблазнительная». Правда же? Я такого симпотяжку вчера соблазнила! Такой невинный! И такой горячий! И у него такой… Эльф поперхнулся. - Можно без подробностей? Невинный взмах ресницами. Лукавая улыбка. - Конечно можно! А ты.. ты тоже невинный. Совсем. Даже не целованный. Хочешь, научу? Теперь Фейюсат закашлял по-настоящему. Ну и девица! - Почему тебя никто не любил? Ты красивый. Красивый? У него неправильные пропорции тела для эльфа. Даже отец звал чужаком и бранился с матерью, что «прижила» та младшенького на стороне. Кто захочет любить безвольную зашуганую куклу? С неправильным телом. Его даже не захотят отыметь – какая любовь? Хотя по этому поводу он не страдал – скорее благодарил богов. А то мало ли что. Вот Ализака просто отловили и оттрахали одной ночью. И отец ничего не сказал. Он терпеть не мог пятого сына. Впрочем, как и его – шестого. - Ты не ответил. - Меня Фейюсат зовут. На миг дриада впала в ступор. А потом опять весело защебетала. - О, я поняла, ты тему решил перевести. Но все равно! Хочешь, я тебя научу ласкам? Тебе будет хорошо. Я люблю неопытных. Это так заводит! Юсат никогда не знал, что он умеет краснеть. Вот теперь узнал. - Да отстань ты от меня! - Прости. Не сердись. Я … я просто подумала, что тебе одиноко… и … Пораженный взгляд. - Спасибо. - Что? Опущенные вниз глаза. - Спасибо. Ты… обо мне никто никогда не думал… Прости, бред… я пойду. И он убежал к дому. Пораженная дриада только смотрела ему вслед круглыми глазами. - Ты… слышал? - Да, - перед ней появился Валентин. – Мне кажется, он не стал бы играть с тобой. Тем более, все вышло скомкано. Настоящий актер выбрал бы более красивую сцену. И якобы открылся. А он так ничего и не сказал. - Бедный парень. Он такой… как будто в тысячу покровов завернут. Так запутан, что сам выбраться не сможет. И никто никогда не пытался на него посмотреть – посмотреть без этой мишуры. Быть для кого-то… он не знает что это такое – быть собой. Даже просто быть кем-то. Такой безвольный – словно и нет его, и такой сильный – настолько, что это не видно другим, потому что эта сила выше их понимания, выше их самих. Цельный и невинный… еще не вылупившийся птенец. Если бы ему помогли разбить скорлупу… Тирада Рили несколько удивила вампира. Он видел ее такой первый раз. - Рили? - Прости, Валентин, мне надо подумать… И она исчезла прямо у него из-под носа. Вампир задумался. Съездить еще раз к Амелии? Просто поговорить с умной женщиной. Хотя можно и к тому чудику заскочить… А, черт, Астарт. - Варин Валентин! Господин оборотень дожидается! Вампир отвесил Алеко несильный подзатыльник за оборотня и побрел в гостиную. Надо дела разруливать. 7 Все заснули. Фейюсат аккуратно выбрался из постели и пошел к душевым – вынимать колючки из тела. Все-таки пара попала в него. Хотя это – ерунда. Почти совсем не больно. Не то, что камешки. Было темно, но свет зажигать он боялся – вдруг кто увидит? Но вампиры и так обладают ночным зрением. Об этом парень забыл. А зря. Удар был неожиданным и очень болезненным. Его швырнули на пол, не давая опомниться, и заломили руки, перетягивая их чем-то сильно впивающимся в кожу. - Ты ответишь за все, что с ней сделал. За что? За что, боги? Чужие руки принялись срывать одежду. Он ничего не видел, только чувствовал наглые руки. А они видели все. Всего его. Пальцы прошлись по бедрам и до боли сжали яички. - Не надо! Он впервые ответил. Он впервые унизился до просьбы. Но толку? - Что? Твое больное место? Не нравиться? Неужто не ебли еще? Так это ничего! Мы поможем. Казалось, должно прийти спасение. Вот-вот. Все обязательно будет хорошо. «Судьба знает предел наших сил. Если она дает испытание – ты можешь его преодолеть. И она обязательно тебя наградит. Может быть в последний момент – но драгоценным подарком.» Случайно заехавший к нам светлый лин! Могущественный эльф из высокой благородной семьи! Что знаешь ты о судьбе? Почему я тогда так поверил тебе? Потому что ты отнесся ко мне как к эльфу, а не как к вечно мечущейся под ногами собаке, которую прибить жалко по одной причине – с этого ничего нельзя поиметь? Почему я до последнего надеюсь? Ведь никто не придет… Никто не пришел. А руки больно дергали соски. И до боли сжимали член. И так мерзко было от этих рук. - Давай ты. Палец на сухую входит… Крик боли. Но никто не услышит. - Он такой узкий! Не буду я в него входить! Больно же ему, а не мне должно быть! - Ну, принеси что-нибудь! Один уходит. И от этого еще страшнее. Потому что тот, кто остался… - Я бы тебя на куски порезал. Медленно и со вкусом. Но так ты все равно умер бы. А я хочу большего. Я хочу видеть твои слезы, твою кровь, твои мучения вечно. Снова и снова. Оставлять шрамы… Нож прошелся по груди. - И делать эти шрамы незабываемыми. Щепотка соли. - Раз за разом. Два пальца рывком врываются в самое нутро. - До боли. Пальцы выходят и входят снова. Резко. Так, что из глаз льют слезы. - Чтобы кричал. - Я принес! Это деревянный поменьше и вот побольше. Рывок – и он на спине. Неудобно лежать на связанных руках…может быть…он их уже не чувствовал. Ноги разведены. Как у шлюхи. Опять сжимают член – такой же безвольный, как и в начале. Больно. Единственное имеющее сейчас смысл слово. Нечто входит резко, разрывая. Крик. Выходит и входит – и так до бесконечности. Бесконечность несмолкаемых криков… Пока в рот не сунут член. И тогда остается только хрипеть… а голову приподнимают за волосы, насаживаясь все глубже…пока он не станет захлебываться спермой… И по новому кругу. И снова все внутри разрывается и по ногам стекает собственная кровь. Это уже тот, что больше. Но ему позволили насладиться обоими в полной мере. И другой член, шмякающий по губам… Когда они ушли… его уже не было. Просто не было. Глаза смотрели, но не видели, уши слышали, но не слушали. Мать, отец, приказы, насмешки, ненужность, одиночество, прочитанные книги, придуманные истории обязательно с счастливым концом… ничего не осталось. Фейюсат Лакрайель еще дышал. Но Фейюсат Лакрайель уже был мертв.