"Ледяной Джек"

Ему снилась каждую, каждую ночь одна картина. Портрет. В профиль. Поначалу Джейми думал, что это просто бред его сознания. Перетрудился, заработался, слишком много времени он убивает на художественную школу. Но когда сны эти стали так часто ему являться, эти предрассудки вдруг отпали. Лицо парня было невероятно красиво. Тонкие черты, глубокие, темно-синие, словно сияющие сапфиры, как зимнее небо, усыпанное звездами, глаза и белоснежные, спадающие на лицо и прикрывающие лоб пряди чуть длинных волос. Это все, что удалось ему запомнить, все, что удалось разглядеть за время этих снов. Просыпаясь каждый раз, Беннетт чувствовал, как что-то приятное заполняет его душу, все внутри, и дни становились краше, когда во сне парень видел лицо этого человека. Потом, он не знал, как и каким образом к нему пришла эта идея, просто – пуф – и возникла, и он решил свои сны запечатлеть на холсте. Рука его день ото дня, сколько он работал, постоянно дрожала. Но линии выходили аккуратными, они четко очерчивали ровное лицо, контур выразительных глаз и снежные локоны. Линию губ Джейми дорабатывал в своем сознание сам, если честно, он никогда не мог запомнить таких мелких деталей, как нос, губы, веснушки или какие еще «дополнения». Он четко помнил только две вещи – и они его затягивали. На дворе твердо властвовала зима, лунная ночь давала свет в окно парня, освещая почти высохший готовый портрет. Джейми был доволен. Он не умел описывать словами свои работы, и когда говорил кому-то, что хочет нарисовать, были понятны только его взмахи руками. Но смотря сейчас на улыбающееся ему с холста лицо, он мог описать нарисованный им портрет. «Влюбленный». Да, влюбленный. Ему помнится, что в младшем возрасте таким же взглядом он смотрел на девочку из параллельного класса. Таким же, с которым сейчас смотрит светловолосый парень прямо на него. Кисточки в его руках мелко подрагивали, Беннетт еле отходил от нашедшего на него мандража, неустанно улыбался, и, пускай скулы его уже сводило, он не убирал эту яркую эмоцию со своего лица. Из открытого окна приятно подул холодный снежный северный ветер, дневная метель покрыла весь его город огромным слоем пушистого снега, и пару мелких тут же таявших в теплоте комнаты снежинок все же залетело вместе с порывом. С ним же Джейми на минуту показалось, будто кто-то парит у него за спиной. Кто-то родной, знакомый, такой же «влюбленный». И ужасно ледяной, но холод этот был приятен. Парень заснул в ту ночь у раскрытого окна, на подоконнике и… вместо знакомого сна теперь было что-то другое, кто-то махал ему. Что-то говорил. Он не различал, но понимал, что эти слова – нечто очень приятное и согревающее. Просыпаясь однажды утром, жутко опаздывая и страдая простудой, он несся из дома на всех парах в художественную школу, спотыкаясь у подъезда и заваливая вместе собой, по всей вероятности, человека, живущего с ним в одном доме. - Простите, - каясь, пробурчал он, садясь в сугроб и отряхивая голову. А под ним… лежал до жути и приятного сжимания сердца человек с невероятно знакомыми глазами, такими же глубокими, как у него на картине, с волосами, похожими на ниспадающий на землю снег и улыбкой веселой. - Да ничего, ты наверно спешишь, - задорно проговорил юноша, не особо спеша выбраться из положения лежа. Даже наоборот – было в этом что-то поистине детское, лежать и чувствовать себя никому ничем не обязанным. Джейми кивнул. Но тоже не спешил выбираться. Он вдруг подумал, что… что этому парню очень подойдет влюбленный взгляд. Он протянул руку и смущенно представился. - Джек, - ответили ему. Беннетту понравилось это имя. Вновь до сведенных от улыбки скул понравилось. Уже чуть позже Джейми никуда не торопился. Наоборот, теперь он не спеша в компании нового знакомого, соседа по дому, брел где-то по улочкам. Они о чем-то разговаривали и постоянно смеялись. А у его картины появилось новое название.