Навечно преданный

      К чему бы морально ни готовился бравый шотландский король, его самым смелым фантазиям было не угнаться за болезненно-извращённым воображением князя Чарльза, возомнившего себя как минимум древнеримским императором.       Во всяком случае то здание, где должно было происходить обещанное Магнуссеном зрелище, здорово напоминало римский Колизей: огромный амфитеатр, лишь немногим уступающий в размерах своему древнему собрату, представлял собой эллипс, середину которого занимала эллиптической же формы арена, окружённая концентрическими кольцами мест для зрителей.       На одной стороне были устроены роскошные ложи для знатных гостей, причём две из них явно отличались от третьей свежестью постройки — несомненно, приуроченной к Вселенскому Совету. Мягкие кресла, обитые багровым бархатом, навесы из дорогих восточных тканей и занавеси из тончайшего полупрозрачного шёлка придавали обстановке особый шик. За спинкой каждого кресла стояли слуга, держащий в руках опахало из страусиных перьев, чтобы ограждать гостей от духоты и навязчивых насекомых, и служанка с подносом, на котором живописным натюрмортом располагались фрукты, сладости и прохладительные напитки.       Справа и слева от лож в каменных стенах амфитеатра были устроены выходы на арену, закрытые поднимающимися решётками.       Снедаемый недобрыми предчувствиями, Джон неспешно занял предназначенное ему место и, взяв с подноса хрустальный бокал с редким в здешних краях апельсиновым соком, сделал несколько больших глотков — жара стояла поистине летняя.       — И что же Вы нам предложите, князь? — испанская королева, и здесь оказавшаяся в непосредственной близости от Ватсона, чем не преминула воспользоваться, то задевая оного как бы невзначай острым локотком, то многообещающе поводя декольтированным плечиком, вопросительно взглянула на расположившегося через пару кресел хозяина Эплдора и затрепетала дорогим кружевным веером. — Уж не корриду ли? Хотя многие и находят это развлечение слишком кровавым, я обожаю бой быков!       — Это, безусловно, будет бой, но не быков, Ваше Величество, — чуть растягивая слова, ответил господин Магнуссен, усаживаясь на своё место рядом с Королём-Императором. — Надеюсь, Вам он доставит не меньшее удовольствие, чем привычная коррида.       Несмотря на соседство в ложе, казалось, эплдорский князь совершенно забыл о существовании шотландского короля: кроме холодного приветствия в самом начале завтрака, Чарльз не удостоил Джона больше ни единым знаком внимания. Молодой монарх в задумчивости потёр кончик носа, не зная, радоваться ли ему отсутствию магнуссеновского интереса или опасаться этого, как затишья перед бурей. Тревожные мысли вновь замельтешили в голове наследника Дома Ватсонов, не давая сосредоточиться на происходящем вокруг, к досаде предприимчивой испанки.       — А Вы, Ваше Величество, — наконец, не выдержав, обратилась она к Джону, — как думаете: что для нас приготовил наш дорогой князь Чарльз? Вы любите наблюдать за боем? Боже, о чём это я! Вы прежде всего — солдат, командир, полководец! Конечно же, да! — и она восхищённо взмахнула длинными ресницами, посылая ещё одну отточенную стрелу к предмету своего вожделения.        Джон, вынужденно вынырнув из тёмных коридоров охвативших его тревог, слегка подвёл глаза к небу и открыл было рот, собираясь ответить своей собеседнице со всей возможной правдивостью, рискуя навлечь на себя некоторое разочарование со стороны дамы, как был прерван протяжными звуками горна: все гости расселись по своим местам, и князь Чарльз подал знак начинать.       Шум на трибунах на несколько мгновений утих, но лишь затем, чтобы снова взорваться тысячеголосым эхом, когда перекрывающие выходы кованные решётки почти неслышно скользнули вверх. Крики зрителей слились в один оглушительный рёв, в котором отчётливо угадывалось чьё-то имя, скорее похожее на прозвище.       — Буйвол Билл! Буйвол Билл! — под несмолкающее скандирование один из выходов выпустил на арену здоровенного детину с сетью и длинным трезубцем в руках. Крупные, увитые жилами руки, короткие, но крепкие ноги, монументальный торс — от всего облика явившегося пред людские взоры гиганта веяло мощью и бездумной агрессией. Он поднял своё оружие вверх, приветствуя зрителей, а затем прошествовал к ложам и опустился на одно колено, учтиво склонив голову перед почтенными гостями.       Джон совершенно опешил — такого варварства он не ожидал даже от князя Магнуссена. Похоже, им собираются показывать гладиаторский бой. «Но, возможно, это будет только инсценировка, театральное представление?» — тут же одёрнул себя шотландец, не привыкший делать выводы по первому впечатлению.       Новый взрыв зрительского галдёжа, ознаменовавший появление следующего бойца, заставил Джона заинтересованно прищуриться. Судя по неодобрительным интонациям, отчётливо звучащим в разноголосом гуле, прокатывающемся над трибунами, соперник Буйвола Билла не пользовался большой любовью толпы или, по крайней мере, был ей совсем незнаком.       В отличие от массивной фигуры Буйвола, этот вышедший к публике гладиатор был строен и почти изящен. Точными, полными какой-то кошачьей грации движениями парень скорее походил на танцора, чем на готового сражаться насмерть воина. Традиционно поприветствовав орущую толпу поднятым над головой мечом, он присоединился к гиганту, также преклонив колено перед сидящей в ложах знатью.       Против собственного желания Джон с любопытством принялся рассматривать воинов, невольно сравнивая их друг с другом.       Любимец публики Билл, являя собой обтянутую загорелой до черноты кожей двухметровую гору мышц, выглядел настоящим колоссом рядом с похожим на алебастровую статуэтку соперником. Последний же, гибкий и лёгкий, настолько отличался от своего визави, что шотландский король немного подуспокоился, вновь обретя обманчивую надежду на постановочность предстоящего зрелища. Впрочем, зоркий глаз полководца и непосредственного участника кровавых баталий без труда определил — короткий меч и кинжал в руках изящного гладиатора выглядели вполне правдоподобно.        С некоторым удивлением Джон отметил, что одежды на обоих мужчинах крайне мало даже для такого жаркого дня: до неприличия узкие кюлоты, заправленные в высокие мягкие сапоги до колен, у Буйвола — синего цвета, а у его противника — багровые; элегантные наплечники и набедренники, прикрывающие лишь по одному плечу и бедру бойцов, скорее выполняли роль украшения, чем реальной защиты; браслеты с витиеватыми рунами, охватывающие руку над локтем и массивные шлемы, почти полностью скрывающие лица, дополняли этот незатейливый, хотя и весьма вызывающий наряд.       Королю Шотландии не единожды доводилось присутствовать на рыцарских турнирах, а в некоторых даже участвовать самому, поэтому он точно знал, насколько большое внимание в подобных мероприятиях уделяется безопасности соревнующихся рыцарей: крепкие доспехи, щиты, затупленные копья и мечи были обязательным их атрибутом. У преклонивших же колени гладиаторов ни один жизненно важный орган не был защищён, не считая, разве что, головы, но при настолько открытой шее данное обстоятельство большого значения не имело. Джон недоуменно повёл бровью. Даже со своего места он мог рассмотреть, что оружие воинов вполне боевое и опасное, и пусть речь шла только о постановке — любое неловкое движение могло привести к серьёзному ранению, а то и гибели участников.        Но несмотря на общую тревогу, все эти размышления и наблюдения подействовали на молодого короля вполне предсказуемо: кровь забурлила от притока адреналина, тело подобралось и пришло в азартное возбуждение от ощущения опасности предстоящего боя. Чуть подавшись вперёд, крепко сжав пальцами подлокотники кресла, Джон уже не мог оторвать взгляда от гладиаторов, которые по знаку князя Магнуссена поднялись с колен и направились к центру арены.       Хозяин Эплдора поднял руку. Публика затихла. Даже щебетавшие без умолку и возбужденные интригой предстоящего зрелища представительницы прекрасного пола замерли, азартно посверкивая очами. Мгновение — где-то над головами зрителей ударил гонг, и схватка началась.       В первые минуты Джон все ещё упрямо надеялся, что происходящее — только умелая постановка. Светлокожий гладиатор принялся медленно кружить возле своего массивного противника лёгкими пританцовывающими движениями, делая обманные выпады, пробуя, дразня, примеряясь к скорости и ритму великана. Соперник отвечал с неожиданно быстрой для его габаритов реакцией, неотступно двигаясь за легко уклоняющимся от ударов «танцором». Вскоре бойцы оказались совсем близко от лож знати, и вполне возможно, что произошло это не случайно. Теперь почтенные гости могли без усилий наблюдать за происходящим боем, а предприимчивая испанка в порыве охватившего волнения и восторга — вцепиться трепетными пальчиками Джону в предплечье. Тот успокаивающе похлопал её по тыльной стороне ладони, изо всех монарших сил сдерживаясь от того, чтобы не высвободиться из цепких дамских ручек.       Тем временем, шоу продолжалось. Раздражённый неуловимостью соперника, колосс зло рычал, поворачиваясь вслед кружащему вокруг него парню, выгадывая удачный момент, и, наконец, ткнул изящного воина трезубцем прямо в грудь. Последний, совершив очередной пируэт, с невероятной ловкостью успел уйти от удара, однако, острый конец оружия задел выставленную для защиты левую руку, оставив на предплечье небольшой, но глубокий порез.       Кроваво-алое заструилось по сведённым от напряжения мышцам, срываясь вниз крупными каплями. Дамы ахнули. Испанка ещё теснее придвинулась к шотландскому королю, который, впрочем, на этот раз оставил сомнительной причины маневр без внимания. Нет, постановкой тут явно и не пахло! Джон, будучи всегда уверенным, что вид пролитой крови действует на него весьма отрезвляюще, ощутил тем не менее, как собственное сердце забилось сильнее, дыхание стало глубже, а на лбу от внутреннего напряжения выступила испарина. Ему на секунду показалось, что это он сам бросает вызов загорелому гиганту, исполняя перед ним свой смертельно опасный танец, не обращая внимания на стекающую в горячий песок кровь.       Ловкость против силы, умелая тактика против напора, маневренность против молотобойных ударов, — князь Эплдора оказался прав: зрелище действительно было захватывающим и вызывало сильнейшие эмоции. Его Величество поймал себя на мысли, что сопереживает светлокожему бойцу, которого он успел окрестить «танцором», подсознательно ему симпатизируя. Оценивая сражение с высоты собственного батального опыта, Джон заметил, что «танцор» явно не стремится ранить соперника, намеренно упустив несколько весьма удобных возможностей нанести опасные для жизни колосса удары. Возможно, гладиатор пытался таким образом вымотать гиганта, чтобы дальнейший бой стал просто невозможен? Ну не бессмысленную же смерть им тут собираются показывать?!       Но чем больше уставал колосс, тем злее он становился, и гнев, казалось, придавал ему сил. Атака, контратака, смена позиции, солнце, отразившееся в зеркальной поверхности шлема, на миг ослепившее «танцора» — и в какой-то момент ему всё-таки удалось набросить сеть на чуть промедлившего противника, выбив трезубцем меч из его руки.       Большая часть зрителей зааплодировала, одобрительно свистя и гикая, меньшая — испустила разочарованный вздох, а колосс, ободрённый удачей, неистово дёрнул сеть на себя, сбивая «танцора» с ног. Придерживая одной рукой путы с безнадёжно пытающимся высвободиться противником, он поудобней перехватил трезубец, нацеливаясь пленённому в оголённый живот.       Джону показалось, что время застыло, став тягучим и вязким, как недавно изобретённый и с гордостью продемонстрированный ему придворным алхимиком клей. Внимательно наблюдая за схваткой, он с такой силой впился в подлокотники кресла, что в наступившей на неуловимый миг тишине услышал хруст собственных побелевших пальцев. Где-то на периферии сознания, будто за невидимой пеленой, что-то неодобрительно и яростно причитали по-испански.       Между тем, «танцор» в последний миг вдруг перестал сопротивляться, позволяя колоссу подтащить себя ещё ближе, и, внезапно приподнявшись на колени, одновременно выбросил вперёд руку с кинжалом. Несколько точных ударов — и острое лезвие легко рассекло кожу и мышцы, а с ними и сухожилия со связками.       Взревев подобно настоящему буйволу, великан упал.        Его противник, тем временем, как гигант пытался подняться, упираясь в окровавленный песок крепко сжатыми кулаками, был уже на ногах и, подхватив оброненный меч, приставил его запылённое лезвие к шее поверженного, одновременно сбрасывая с себя сеть вместе с окончательно запутавшимся в ней шлемом. Обратив лицо в сторону княжеской ложи, победитель застыл в ожидании приговора.       Неожиданно зависнув взглядом на разметавшихся по стройной шее тёмных кудрях и странноватых, невероятного цвета глазах, шотландский король медленно приходил в себя, осознавая, что перестал дышать в тот самый момент, когда острый трезубец едва не вонзился в беззащитное тело «танцора». Выдохнув и расправив сведённые напряжением плечи, но все ещё находясь под впечатлением, он слегка вздрогнул, услышав над ухом слащавый самодовольный шёпот, вдруг оказавшегося рядом Магнуссена:       — Вижу, Вашему Величеству зрелище пришлось по вкусу? Не правда ли, очень возбуждающе? — князь был несомненно доволен произведённым на Джона впечатлением. — А теперь последняя часть представления.       С этими словами Магнуссен скользнул мимо, приблизился к ограждению ложи и, задержавшись на мгновение, обернулся к застывшим в немом замешательстве гостям:       — Так каким будет наше решение?       Те, к кому был обращён этот вопрос, не сразу сообразили, что князь предлагает им — ни много, ни мало — решить судьбу поверженного гладиатора. Жизнь совершенно незнакомого человека оказалась в руках зрителей. Джон напрягся. Досада на то, с какой покорностью гладиаторы замерли на арене, один — готовый дать, а другой — принять смерть, тесно переплелась с негодованием в отношении хозяина Эплдора, забавляющегося эмоциями людей, как игрушкой. Что ж, пора было действовать. Каким бы кровожадным животным ни был тот громила, позволить на своих глазах заколоть беззащитного Ватсон попросту не мог.       Коротко прошептав вежливое извинение сидящей рядом красавице и поднявшись со своего места, он направился к сиру Майкрофту, который, казалось, единственный не утратил самообладания — даже своевольная испанка притихла и была явно обескуражена происходящим.       — Не думаю, Ваше Величество, что бессмысленное убийство сможет украсить наше времяпрепровождение, — обратился Джон к Королю-Императору, — тем более, что среди нас есть дамы.       Майкрофт заинтересованно поднял правую бровь, не проявляя, однако, более ярких эмоций, и оценивающе посмотрел Джону в глаза. Тот, несмотря на собственный высокий статус как всегда почувствовавший себя рядом с этим удивительным человеком кем-то вроде препарируемой лейб-медиком мыши, как бы то ни было, настойчиво не опускал взгляда. Наконец, видимо оставшийся довольным своими наблюдениями, Король-Император кивнул головой:       — Совершенно согласен с Вами! — и перевёл взгляд на наблюдающего за ними с едва заметной ухмылкой Магнуссена. — Снисходительность к малым этого мира делает нас великими, не так ли, князь?       — Как будет угодно моим уважаемым гостям, — вежливый кивок, и князь Чарльз повернулся к ожидающим решения гладиаторам, подняв руку в известном ещё с древних времён жесте помилования.       Несмотря на некоторый воинственный настрой части публики, общий вздох одобрения пронёсся по ложе.       — Не думал, что вид крови и смерти сможет Вас так напугать, — негромко, с легко читаемой ухмылкой, произнёс князь, подойдя к молодому шотландскому королю почти вплотную и заглядывая в его лицо сквозь мутноватые стёкла очков. — Я считал Вас храбрецом.       Джон спокойно пожал плечами. Он не боялся смерти и довольно часто сталкивался с ней во время сражений с обнаглевшими пиратами, которые ещё долгое время после создания Империи продолжали совершать набеги на её берега и атаковать торговые корабли, плывущие на Восток за пряностями и драгоценными тканями. Но и тогда он убивал только в крайних случаях и лишь ради того, чтобы выжить самому или спасти жизни другим. А ради чего готовы были умереть эти люди? Ради чьей-то потехи? Ради бешеного рёва озверевшей толпы? Такая смерть была неоправдана, а потому отвратительна Джону, как и та покорная готовность, с которой победивший гладиатор намеревался привести в исполнение жестокий приговор своего хозяина.       И тем не менее… Тем не менее, существовало кое-что, не дающее вынести окончательный вердикт темноволосому победителю. Король готов был поклясться: когда «танцор» увидел знак помилования, поданный князем, в его удивительных глазах промелькнуло едва уловимое облегчение…