Навечно преданный

      Накопившиеся дела захватили шотландского монарха с головой, не оставляя времени на лишние размышления. Окунувшись в знакомую атмосферу, в привычный для себя ритм, Его Величество почти забыл и о своём приключении в охотничьем поместье, и о порученном заботам миссис Хадсон Преданном. И только поздно вечером, когда соскучившийся по своему господину камердинер захлопотал вокруг него, сетуя на легкомысленное отношение короля к собственному отдыху, Джон вдруг ощутил странную сосущую тоску в груди, и в голове его яркой вспышкой возникло имя: Шерлок.       — Анджело, а ты не знаешь, как там тот молодой человек, которого я привёз с собой из поместья? Миссис Хадсон нашла ему место?       — Почему же не знаю? — откровенно удивился камердинер. — Миссис Хадсон сегодня всю прислугу на ноги подняла — только бы устроить Вашего найдёныша со всеми возможными удобствами. У этой женщины просто неиссякаемая энергия! Юноше пока отвели апартаменты, в которых раньше обитал Ваш секретарь, господин Тобиас Грегсон, которого Ваше Величество отпустили в родовое имение в связи с болезнью дядюшки. Покои находятся совсем близко к Вашим, комнаты небольшие, но очень уютные…        Анджело помолчал, собираясь с духом, но потом всё-таки полюбопытствовал:       — Прошу прощения, Ваше Величество, но Вы и Шерлока хотите взять в личные секретари?       — С чего ты так решил? — король, несмотря на усталость, не поленился сделать удивленное лицо. — Этот человек — наш гость, которому необходима помощь. Во всяком случае, пока. Вот если память к нему так и не вернётся, тогда нужно будет побеспокоиться о его будущем, — накинув тёплый стёганный халат, Его Величество привычно устроился в любимом кресле, вытянув ноги к огню. — А что миссис Хадсон? Довольна своим подопечным?       — О, разумеется, довольна! — убирая сброшенную королём одежду, тут же отозвался итальянец. — Хлопочет, суетится, попросила меня помочь молодому человеку с гардеробом… И знаете, что интересно? Когда я пригласил Вашего гостя пройти со мной к придворному портному, чтобы тот снял мерки и подобрал что-то подходящее, мистер Шерлок вежливо отказался, сославшись на нежелание отвлекать от работы и без того занятого человека, попросил чистой бумаги и чернил, после чего собственноручно записал все нужные размеры и, кроме этого, даже набросал несколько эскизов костюмов.       — Вот как? Действительно, интересно, — Его Величество, на сей раз вполне искренне, проявил лёгкое удивление чуть вскинутой бровью, а про себя одобрительно хмыкнул: «Молодец! Нечего демонстрировать посторонним знак Школы и клеймо Магнуссена.» Камердинер же продолжил, вдохновлённый монаршим любопытством:       — И уж поверьте мне, как человеку, искушённому в подобных вопросах — фасоны исключительно толковые: вроде бы всё просто, но очень элегантно! Я абсолютно уверен — они будут к лицу Вашему гостю, — Анджело хитро улыбнулся. — И вообще, должен сказать, что Ваш протеже — весьма неординарнен! Вот помяните моё слово: как только он немного в себя придёт и освоится — по нему половина двора сохнуть будет! И не только дамы, уверяю! Под его сдержанной скромностью таится неукротимая натура и бешеный темперамент — это я Вам как сын солнечной Италии говорю, у меня на подобные вещи чутьё! Один взгляд чего стоит — словно в самую душу заглядывает!       Умозаключения «сына солнечной Италии» почему-то отозвались в сердце Его Величества неприятным эхом.       — Не слишком ли преждевременно делать столь смелые выводы о человеке, который сам о себе ничего внятного сказать не может? — проворчал он, поспешив прервать разболтавшегося слугу, но тут же смягчился, заметив смущение итальянца. — Впрочем, я бы просил тебя, мой любезный Анджело, сообщать мне обо всём, что касается нашего гостя. К сожалению, у меня нет времени уделять юноше внимание, а ведь я в некотором роде отвечаю за него перед Господом, вручившим судьбу несчастного в мои руки.       — О, само собой, Ваше Величество, само собой! — снова оживился Анджело, радуясь возможности совершенно законно сплетничать на столь благодатную тему.       Отпустив камердинера, король Джон некоторое время не ложился, задумчиво наблюдая за весело танцующим в камине пламенем и размышляя о предмете только что состоявшейся беседы. Увы! То, что там, в охотничьем поместье, казалось правильным и простым, по возвращении во дворец неожиданно усложнилось. Отдавшись благородному порыву спасти чью-то жизнь, Джон упустил из вида, что полноценно выполнять обязанности Хозяина под пристальным вниманием сотен любопытных глаз может стать весьма затруднительно. Придерживаясь принципов непреложной справедливости, Его Величество старался никогда слишком не выделять кого-то из своего окружения, и теперь даже не представлял, как в свете этого можно будет объяснить монарший интерес к какому-то пришлому найденышу.       Ворочаясь в оказавшейся вдруг неудобной постели, Джон решил, что пока просто не станет встречаться с Преданным. В конце концов, он и так сделал для Шерлока достаточно! Миссис Хадсон прекрасно о нём заботится, да и Анджело преисполнен явной симпатии — с такими опекунами парень точно не пропадёт. Ведь так? А Джон увидится с ним сразу же, как только появится такая возможность, и все приличия таким образом будут соблюдены.       Под эти успокаивающие мысли Его Величество наконец-то уснул.       Утро следующего дня показалось монарху совершенно недобрым, несмотря на то, что ни неразрешимых дел, ни плохих новостей с собой не принесло. Позавтракав без всякого аппетита, Его Величество отправился на заседание Большого королевского совета. Неспешно вышагивая, прокручивая в голове основные вопросы предстоящего собрания и одновременно гадая, откуда взялось это отвратительное настроение, Джон не сразу заметил спешащую куда-то по коридору Марту, пока та не присела в почтительном реверансе, приветствуя своего короля. Ласково улыбнувшись кормилице, он не смог удержаться от вопроса:       — Доброе утро, миссис Хадсон! Как там ваш подопечный — не слишком ли много хлопот вам доставляет?       Женщина засияла от удовольствия:       — Доброе утро, Ваше Величество! Ну что Вы, какие хлопоты? — тут же рассыпалась она в бесконечных похвалах. — Такой милый молодой человек: воспитанный, скромный, учтивый, покладистый. А как умеет владеть собой! Вчера показывала ему королевскую оранжерею — мальчик так живо всем интересуется — и нам встретились леди Хупер и мисс Джанин! Вы же помните эту яркую брюнеточку — графиню из Дафтауна? Очень привлекательная девушка, хотя немного и легкомысленная. Так вот, она откровенно строила глазки нашему гостю, и Вы знаете — Шерлок повёл себя очень достойно и сдержанно. Даже бровью не повёл в ответ на её кокетство. Умный мальчик! И образованный — сразу видно, что из хорошей семьи. Как жаль, что совсем ничего не помнит! Ведь его родные, наверное, ужасно переживают.       Его Величество, уже успевший пожалеть о своём порыве и некстати прорезавшейся любознательности, вновь неожиданно поймал себя на том, что рассказ о невинном флирте темпераментной мисс Джанин вызвал у него не слишком приятное чувство. Не понимая, почему это происходит, да и не желая в том разбираться, Джон, однако, не мог не помнить того неожиданного впечатления, которое произвёл на него Преданный, демонстрируя свои способности соблазнителя. Оно было спрятано в самый дальний уголок памяти, но всё ещё давало о себе знать необъяснимыми и едва уловимыми сомнениями. И ещё чем-то томящим, чему ни достойных причин, ни названия Его Величество определить не мог.       Ватсон поморщился, словно от зубной боли: у него и без подобной рефлексии слишком много проблем, чтобы придумывать себе ещё что-то. Есть вещи, о которых лучше просто забыть, не так ли? Поэтому и сегодня встречаться с Шерлоком ему, наверное, не стоит.       Да и в ближайшие несколько дней — тоже.       Решительно кивнув самому себе и одновременно отпуская миссис Хадсон, Джон поспешил на совет.       Но как бы категорично не был настроен шотландский монарх, очередной день вдали от Шерлока внёс в его планы свои неоспоримые коррективы. С самого утра у Его Величества ужасно разболелась голова, и к разбитому общему состоянию явственно присоединилась тягучая тоска, словно вливавшаяся в сердце короля откуда-то извне. День прошёл, как в тумане, а к вечеру Джон уже совершенно ясно понимал: в дурном самочувствии, скорее всего, виновато именно его упрямое нежелание исполнять обязанности Хозяина по отношению к Преданному. Если мэтр Ромус прав, и установившаяся между Джоном и Шерлоком Связь действительно была крепче обычной, то это объяснение являлось вполне правдоподобным. Заверив себя, что правила приличия могут совершенно удовлетвориться тремя днями, Его Величество приказал позвать к себе Преданного, как только вернулся в свои покои.       Шерлок явился настолько быстро, будто бы только и ждал весь день этого приказа. Хотя, вероятнее всего, так оно и было.       На первый взгляд, молодой человек выглядел просто великолепно или, как сказал бы верный Анджело: «Белиссимо!» Придворный портной, видимо, активно промотивированный миссис Хадсон, отнёсся к новому клиенту очень внимательно, и в результате его трудов королевский протеже действительно являл собой образец элегантности и утончённого вкуса, что в сочетании с выразительной внешностью и повадкой приручённого хищника, сквозящей в каждом жесте и движении, запросто могло поставить его в один ряд с самыми признанными сердцеедами королевского двора.       «Майская роза…» — всплыло в памяти Джона нелепое высказывание доктора Андерсона. Надо же было придумать столь неуместное сравнение? Впрочем, лейб-медик, несмотря на все свои достоинства, никогда не отличался ни воображением, ни изысканностью выражений. Разумеется, ни на какую розу Шерлок похож не был, скорее уж тогда на кипарис — стройное, высокое и благородное дерево, украшающее, если верить Библии, даже райские сады.       Король встретил Преданного доброжелательной улыбкой, стараясь вести себя просто и непринуждённо, невзирая на так и не отступившую болезненную ломоту в висках.       — Рад видеть тебя, Шерлок! Надеюсь, ты всем доволен? Миссис Хадсон хорошо о тебе заботится?       — Благодарю Вас, господин, всё прекрасно, — ответил Преданный с готовностью, но Его Величеству хватило одного внимательного взгляда, чтобы заметить лёгкие тени под потускневшими глазами юноши и уловить его глубокую неудовлетворённость. Чувство вполне оправданной вины захлестнуло Джона: Связь между ним и Шерлоком была установлена совсем недавно и требовала подпитки, а король так переживал за свою репутацию, что пренебрёг обязанностями Хозяина, лишив тем самым Преданного жизненно необходимой мотивации. И теперь представлялось вполне очевидным, что никакая самая нежная забота миссис Хадсон не смогла этого заменить.       Желая побыстрее исправить ситуацию, Его Величество напряжённо задумался — что можно приказать Преданному прямо сейчас? — и, пытаясь побороть новую вспышку головной боли, поднёс ладони к вискам и судорожно их сжал.       — Вам нездоровится, мой господин? — тут же озабоченно вскинулся Шерлок, делая несколько шагов к своему Хозяину.       — Голова… — почти простонал Джон. — Раскалывается с самого утра.       — Если Вы позволите, я могу избавить Вас от боли, сир.       — Позови лучше лейб-медика — пусть принесёт какую-нибудь микстуру. Чёрт, нужно было ещё днём к нему обратиться… — Его Величество даже зажмурился от вновь накативших и неприятных до тошноты ощущений.       — Доверьтесь мне, господин. Несколько минут — и Вам станет легче, — настаивал Преданный, приблизившись к королю почти вплотную. Боль становилась почти невыносимой, и Джон только махнул рукой в отчаянии.       Длинные тёплые пальцы тут же легли на основание шеи и, нащупывая нужные точки двинулись вверх к затылку, принося действительно скорое облегчение.       — Это точечный массаж, древняя китайская медицина, — вполголоса объяснял Преданный, перемещая руки к вискам Его Величества.       — Да хоть сарацинская, — протяжно выдохнул король, с облегчением чувствуя, как прохладная живительная волна, только что омывшая его истерзанное болью существо, сменяется тёплой приятной истомой. — Главное, что это помогает, и значительно быстрее настоек господина Андерсона. — И восторженно добавил: — Невероятно! У тебя просто чудотворные руки!       — Это всего лишь наука — никаких чудес, мой господин, — совершенно серьёзно возразил Шерлок, вызывая у Его Величества лёгкую улыбку. — Каждого кадета Школы обучают этому.       — Пусть будет наука, — легко согласился Джон, блаженствуя под чуткими животворящими пальцами. Между тем, Преданный, оставив в покое королевскую голову, теперь такими же круговыми нажимами массировал правую кисть Его Величества у основания большого пальца, склонившись над сидящим в кресле господином.       Джон расслабленно прикрыл глаза, снова, но уже с некоторой ностальгией, припомнив вдруг тот момент, когда Шерлок явился к нему по приказу своего прежнего Хозяина… И сразу заныла шея, словно давая знать, что и прочие части монаршего тела были бы не против, чтобы их хорошенько размяли. Преданный будто почувствовал это ещё не до конца осознанное желание:       — Если Вы прикажете, я мог бы сделать Вам полный массаж, сир. Это поможет Вашему Величеству хорошо отдохнуть и придаст бодрости. Только необходимо раздеться и лечь на кровать, — в голосе слуги не было ничего соблазняющего или непристойного, но тело короля среагировало на это невинное предложение совершенно неожиданно: перед глазами тут же возникло видение измученного, истерзанного человека, который там, в охотничьем домике, в одно мгновение вдруг необъяснимо превратился в прекрасного посланца небес… Внизу живота Его Королевского Величества предательски разлилась горячая волна… Прикусив губу, он невероятным усилием воли погасил недопустимый порыв и, медленно поднявшись, сделал несколько шагов, чтобы отвлечься.       — Я что-то не так сказал? — тут же среагировал Шерлок, неотступно сопровождая Хозяина пытливым взглядом.       — Нет, не обращай внимания, — покачал головой король. — Просто мне сейчас совершенно не до массажа.       — Как Вам угодно, Ваше Величество, но это очень полезно и нисколько не отвлечёт Вас ни от размышлений, ни от отдыха.       Внешне Преданный не выглядел растерянным или огорченным, но Джон был уверен, что правильно уловил эмоции своего визави. И почему-то разозлился:       — Своему прежнему Хозяину ты тоже делал массаж?       — Нет, — без всякого замешательства спокойно ответил Шерлок, глядя на короля по-прежнему открыто и прямо. — Ему от меня это было не нужно.       — Вот как? Не нужно? — Ватсон странным образом распалялся всё больше и больше, чувствуя себя при этом совершенно глупо, но почему-то не имея сил прекратить. — А что было нужно? ВСЁ остальное? Из того, что ты мне когда-то перечислял?       Видимо, не ожидавший подобного допроса и накала эмоций, Шерлок замер, часто моргая, отчего его лицо приобрело удивлённое и невинное, почти детское выражение.       — Хозяин волен делать со своим Преданным всё, что пожелает, — тихо ответил он и опустил глаза.       Джон не до конца понимал, что с ним происходит. Словно какой-то бес вселился в него, заставляя нервно вышагивать из угла в угол и задавать эти странные и неприятные вопросы. Краем сознания Ватсон отмечал и недопустимость своей внезапной агрессии, и загадочность ее возникновения, но... Мягкие домашние туфли раздражающе цеплялись за ворс покрывающего пол толстого персидского ковра, а чистые листы тончайшей бумаги, лежащие аккуратной стопкой на столе, разлетались от резкого движения воздуха, вызванного стремительными перемещениями Его Величества, плавно приземляясь к монаршим ногам. Однако создаваемый хаос проходил мимо сознания раздираемого противоречивыми чувствами короля, накатившими такой жгучей и такой темной волной.       — Ты не можешь говорить об этом? —  Джон прищурил глаза, ощущая себя экипажем, несущимся без торможения, и мысленно проклиная свой язык за совершенно неуправляемую несдержанность, тем не менее, всё ещё будучи абсолютно не в состоянии остановиться. — Эта информация тоже недоступна?       — Я не уверен, что Вы хотите об этом СЛУШАТЬ, мой господин, — не поднимая глаз, так же тихо произнёс Шерлок. — Преданный не может противиться приказу Хозяина…       — Но ведь, по словам мэтра Ромуса, Преданные не только вынуждены безропотно подчиняться — они получают удовольствие, служа своим господам? — несло Джона дальше. Казалась, что те ненависть и презрение, которые он испытывал к князю Эплдора, теперь внезапным потоком обрушились на несчастного слугу, хотя вся вина Шерлока состояла лишь в том, что какое-то время парень был безвольной игрушкой гнусного извращенца.       Однако было и что-то ещё… Что-то, в чём Его Величеству не хотелось сознаваться прежде всего самому себе, но в чем он все яснее прозревал. Чувство, которое сейчас бурлило в его душе почти так же неконтролируемо, как и отвращение к Чарльзу Магнуссену. Которое уже умудрилось показать языки своего пламени и ранее, при упоминании миссис Хадсон об интересе леди Джанин или при одобрительной оценке от старого Анжело талантов и достоинств парня, что смиренно стоял сейчас перед Джоном. И король уже догадывался, что ему знакомо название сего чувства. Ревность. Гадкая, неуместная и доселе шотландскому монарху совершенно незнакомая. А ещё желание: сильное и тоже до сей поры для Джона абсолютно противоестественное и ненормальное. Все это — порознь и в совокупности — было неправильно, ужасно. Но самое удручающее — Ватсон все отчётливее понимал, что не представляет, как теперь сможет от них избавиться и сможет ли вообще, ведь эти переживания были связаны с тем, с кем Его Величество так необдуманно, но так прочно и, главное, необратимо соединил свою будущую жизнь.       Осознание эмоций не дало контроля над происходящим, а напротив, добавило чувства беспомощности в кипу бушующих внутренних ураганов, и шотландский монарх все больше и больше терял голову.       — Тебе нравилось то, что с тобой делал твой прежний Хозяин? Было приятно? — прищурившись, продолжал он допытываться, инстинктивно сжимая кулаки и стараясь злостью погасить несвойственные его природе позывы. — Это делало тебя счастливым? Наполняло смыслом твою жизнь?       Шерлок молчал, опустив голову, но вместо него во весь голос кричала разгулявшаяся фантазия Его Величества. Он словно вновь увидел князя, склонившегося над Преданным, но теперь юноша под ним не выглядел жертвой: стройное тело выгибалось в экстазе, невероятные глаза были подёрнуты пеленой страсти, искусанные губы умоляли о близости — грубой, жестокой, но такой желанной. И Джона обожгла новая мысль: а ведь для Шерлока, скорее всего, даже не имеет значения, кто будет им владеть — его прежний Хозяин или нынешний… Ведь всё решает наличие Связи, а не личность того, к кому привязан Преданный, верно?       Король внутренне содрогнулся, почти взвыв от очередной волны бессилия что-либо изменить. И от очередного прилива возбуждения — несмотря ни на что, безудержные фантазии вызвали новые сполохи пожара так некстати пробудившегося либидо, от чего становилось совсем мерзко.       Мысли метались, руки дрожали, шаги бесконечно меряли комнату. И очередной липкий страх пополз по позвоночнику: он ошибся в своих надеждах, и Шерлок никогда не сможет стать обычным человеком. И всегда будет желать только одного — подчинения, слепого и бездумного. И будет искушать Джона своей необычностью и доступностью. И то, что в этом нет его вины, особо ничего не меняло: прошлое навсегда останется с воспитанником Школы, заклеймив его душу так же, как тело заклеймил знак эплдорского князя!       — Вы желаете знать все подробности, мой господин? — от исполненного холодным равнодушием голоса Шерлока король дёрнулся, как ужаленный, и обратил на слугу горящий негодованием взор, намереваясь выгнать бездушный источник своих треволнений вон из опочивальни.       Но в сей же миг, на пике собственных, почти неконтролируемых страстей, и в то же время обострившегося контакта, вызванного желанием проникнуть в суть поведения Преданного, Его Величество вдруг понял, что ледяная сдержанность, сковавшая стоящего перед ним молодого человека, — не более, чем выработанный годами муштры инстинкт, который, однако, сейчас не смог в полной мере скрыть истинное состояние парня. Шерлока выдавали глаза, точнее, промелькнувшее в них печальное разочарование, как у бездомного голодного пса, которому, подманив обещанием куска хлеба, вместо этого ради забавы бросили камень.       Раскаяние и жалость, ещё более глубокие и сильные, чем только что снедавшие его сердце злость и ревность, охватили короля. Как он мог? Зачем позволил похоти и дурацким сомнениям захватить себя? Почему обвинил во всём того, кого собирался спасти и защитить? Разве торговец не объяснил ему, зачем князь Магнуссен приобрёл неподходящего для себя Преданного и что должен был испытывать Шерлок, удовлетворяя извращённые прихоти бывшего Хозяина?       Так внезапно и одновременно захлестнувшие его переживания были настолько несвойственны всегда спокойному и уравновешенному шотландскому монарху, что он усомнился в рациональности побудившей их причины. Разумеется, во всём этом стоило хорошенько разобраться, но Его Величество интуитивно почувствовал: объяснения нужно искать именно в необычной Связи, установившейся между ним и Шерлоком. Мэтр Ромус говорил, что никогда не слышал ни о чём подобном, а значит, и последствия могут быть самыми непредсказуемыми — вплоть до полного эмоционального раздрая и взбунтовавшегося либидо? Да, скорей всего, всё именно так. Именно их неординарная Связь играет не только традиционные шутки с несчастным Преданным, а и совершенно неожиданные с самим Джоном, по собственной воле, но без полного понимания процесса, подвизавшимся в Хозяева к Шерлоку. И пока Джон не научится контролировать это, пока не найдёт способ не выплёскивать на Преданного свои безумные фантазии вкупе с неоправданными сомнениями — парню лучше держаться от него подальше. Его Величеству очень не хотелось причинять своему подопечному лишние страдания — разве для этого он вырвал его из влажных лап Магнуссена, пойдя на риск и нарушение собственных принципов?       — Не нужно подробностей, — король покачал головой, виновато пряча глаза, но потом пересилил себя и взглянул прямо на Шерлока, стараясь вложить во взгляд извиняющееся тепло: — И вообще, ничего не нужно. Я имею в виду — того, что касается Магнуссена и твоего пребывания в Эплдоре. Прости, я не хотел вызывать у тебя неприятные воспоминания. Не знаю, что на меня нашло, но, думаю, это как-то связано с нарушением процедуры инициации и необычностью складывающихся между нами отношений. Если бы только можно было посоветоваться с кем-либо по данному вопросу! Но, как утверждал господин Ромус, подобных прецедентов не было, а значит, нам самим придётся во всём разбираться. — Джон слегка улыбнулся: — Ты согласен?       — Я сделаю всё, что Вы мне прикажете, господин, — лёд потихоньку таял, и король отчётливо ощутил, как отступает его собственное недоверие, сменяясь уже знакомым приятным чувством надёжности и понимания.       — Сейчас тебе лучше уйти, — мягко произнёс он, стараясь не столько словами, сколько интонацией продемонстрировать Преданному своё расположение. — Но я не хочу, чтобы ты считал, будто не интересуешь меня. Я постараюсь придумать, как будет лучше устроить наше общение, чтобы постоянный контакт не вызывал ни у кого ненужных подозрений. Ты же постарайся запастись терпением: к сожалению, у меня есть обязанности не только перед тобой, но и перед каждым из моих подданных.       Господин и его Преданный смотрели друг на друга, и Джон очень надеялся, что ему удалось хоть как-то поправить то, что он чуть было не угробил, поддавшись глупому и бездумному порыву. Быть может, прочтя это по лицу короля, а может быть, и почувствовав на уровне Связи, Шерлок тоже улыбнулся глазами:       — Не беспокойтесь, Ваше Величество. Преданным несвойственно злоупотреблять вниманием Хозяев, — голос его звучал почти тепло, и, словно подтверждая только что сказанное, юноша удалился, распрощавшись с господином учтивым поклоном.       — Я бы хотела отказаться от вашего предложения. — Стоящая посреди кабинета женщина была с головы до пят облачена в чёрное: длинное узкое платье, не позволяющее, однако, оценить достоинства или же, напротив, недостатки невысокой фигуры, затянутые в атласные перчатки ладони, почти непроницаемая густая вуаль, скрывающая не только лицо, но и волосы, опускалась кружевными воланами до самой талии.       Мужчина, сидящий за столом, самодовольно откинулся в кресле:       — Но вы не можете.       — С чего бы это? — В голосе посетительницы задорными колокольчиками зазвенели нотки весёлого вызова.       — Хотя бы с того, что подобный отказ должен был прозвучать из ваших уст раньше, дорогая Леди. МНОГО раньше.       Мужчина чуть растянул тонкие губы в легком намеке на многозначительную улыбку, что заставило казаться и без того длинный нос ещё длиннее, а серые глаза полыхнуть недобрым огнем. Выглядело это почти угрожающе, несмотря на то, что в остальном тело, облаченное в строгий, без лишних украшений, но по всей видимости очень дорогой костюм, ни единым жестом не выдало ни ярости, ни нетерпения. Колокольчики в голосе дамы испарились, как по волшебству, гибкая спина под голландским кружевом напряглась:       — Вы на что-то намекаете?       — Боже упаси! К чему намёки, если мы оба прекрасно знаем, о чем идёт речь? Пока — только МЫ знаем. Стоит ли менять положение вещей?       Леди отступила на шаг, то ли восстанавливая пошатнувшееся равновесие, то ли интуитивно увеличивая дистанцию между собой и неприятным собеседником.       — Шантаж?       — Вполне допустимый в данной ситуации. — Он поднялся, легко опираясь тонкими пальцами на резные подлокотники, одновременно отодвигая тяжёлое кресло от огромного рабочего стола, и медленно подошёл к собеседнице. Обойдя её по кругу и изучающе оценивая с головы до пят, мужчина остановился в нескольких дюймах от дамы в чёрном и, склонившись над ней с высоты своего немалого роста, вперил немигающий взгляд в сокрытое тканью лицо. Та дернула головой, очевидно упрямо поднимая подбородок и сверкая глазами из-за ажурной завесы.       — Чтобы заставить заняться шпионажем за собственным… Хм? Не смешите.       — Ну… Кто же говорил о ТАКОМ шпионаже? — Мужчина легко отступил и оперся, присев, на край дубовой столешницы, скрестив на груди холеные руки. — Мы не нуждаемся в подробном описании… личных моментов. Скорее, хроники событий. Всё, что сочтете достаточно важным. Выводы мы сделаем сами. И, учитывая обстоятельства… в этом случае вы с полным основанием можете считать себя Его охраной. Согласитесь, эта роль более соответствует вашим предполагаемым чаяниям, нежели навязанная вам ранее.       — Вы считаете, я в состоянии охранять? — ирония была неприкрытой и явной, а недавние колокольчики вновь заявили о своём существовании.       — О… Не скромничайте… Учитывая все, что мы о вас знаем, — определенно.       Язвительная улыбка тонко очерченного рта, апперкотом отразив противные бубенцы, вновь напомнила о том, кто на самом деле контролирует ситуацию.       Однако, дама бесстрашно хмыкнула:       — От… кого из?       — От обоих, я полагаю. И от того, кто приказывает вам, и от того, кому скоро, если не уже, будет приказывать Он. В случае необходимости.       Теперь тон был совершенно серьёзен. Ни тени забавы, ни грамма язвительности — ничего, что позволило бы неправильно или двояко истолковать сказанное. Он обогнул стол и вновь уселся на место, скрестив в щиколотках облачённые в тонкие кожаные сапоги ноги. Руки свободно легли ладонями на гладкую поверхность столешницы, и лишь нервные пальцы, чуть подрагивая, выдавали, чего стоило это видимое спокойствие.       — Конкретнее? Какие действия допустимы в качестве… охранных?       — Оу, как любопытно, — мужчина чуть приподнял правую бровь и прищелкнул языком. — Боюсь, что мы все же недооценили вас, моя Леди! Однако, вынужден разочаровать — только те, что действительно необходимы.       — Особенно в отношении первого?       — Особенно в отношении второго.       Женщина в черном на мгновение замолчала в растерянности, но тут же среагировала:       — Ого! Все интереснее! Он же только раб!       Хозяин кабинета устало закатил глаза вверх, куда-то к последним упирающимся в резной потолок и ломящимся от тяжелых книжных томов полкам.       — Позвольте нам на этот счёт иметь собственное мнение.       — Может быть, и РАБА тоже охранять? Скажем, от самого себя? — сарказм лился нескончаемым потоком, грозя смести барьеры дозволенного, но мужчина на этот раз остался совершенно непроницаемым.       — Может быть. Все будет зависеть от дальнейших событий.       — Которые?..       — Которые не заставят себя ждать, мы уверены.       — Я должна буду сама понять, что это именно они?       — Мы будем держать вас в курсе.       Дама, чуть склонив голову к левому плечу, в задумчивости прошлась от одного стеллажа к другому и, остановившись у едва тлеющего камина, протянула руки к идущему навстречу теплу. Не оборачиваясь, чётко проговорила:       — Ну хорошо, допустим, я согласилась. Что я получу за свои неимоверные труды?       — О, наконец-то диалог стал конструктивным и вернулся к тому, с чего был начат, — слова, должные, казалось, прозвучать с облегчением, были произнесены ровным, безэмоциональным тоном, просто констатируя факт. Не оборачиваясь, леди решила, что неплохо бы напомнить этому железному человеку, что она задала вопрос.       — Итак?       — Кроме того, что мы обязуемся не мешать вашим личным чаяниям?       — Да, кроме этого.       Мужчина снова откинулся на затянутую тканью спинку высокого кресла и закинул ногу на ногу.       — Чего бы вы хотели? Денег? Вы сами можете назвать сумму. В пределах разумного, конечно, мы не можем разорить ради вас полстраны.       Она хохотнула, повернувшись, но, тут же посерьезнев, сочла необходимым уточнить:       — Не ради меня. Это ваши протеже. И ваше предложение. Да, деньги. И титул, который можно передать по наследству.       — Вот как? Вам УЖЕ есть кому передать титул по наследству? — впервые за весь разговор мужчина казался искренне удивлён его поворотом.       — Надо быть ко всему готовой.       — А того, которым вы… хм… грезите, будет недостаточно?       — Вопрос о достаточности и недостаточности в нашем договоре слишком абстрактен, чтобы его учитывать.       Что ж, это звучало вполне логично. Он сложил ладони под подбородком и постучал указательными пальцами по сжатым в полоску губам. В высокое стрельчатое окно проникли подкрашенные розовым лучи заходящего солнца. Пора было заканчивать.       — Согласен. Напишете сумму? — Он подвинул собеседнице лист бумаги и протянул перо, предварительно обмакнув его в стоящую рядом чернильницу. Та приняла предложенное и, чуть помедлив, аккуратно вывела на белом несколько цифр.       — Ого.       — Это вас не разорит? — язвительность дамы начинала тихо бесить, но стоит ли это показывать? Определенно…       — Нет, — дал он ответ на оба вопроса и вновь окинул укрытую тканью от любопытных глаз фигуру спокойным взглядом уверенного в себе и своих действиях человека. Она кивнула, окончательно сдаваясь в непростом диалоге:       — Каким способом вы хотели бы получать информацию?       Ответ последовал незамедлительно:       — С птицами. Так будет разумнее. Вам пришлют клетку. — И, не утруждая себя излишним расшаркиванием и дальнейшей тратой времени, продолжил, полуприкрыв глаза:       — Всего хорошего, Леди. Вас доставят, куда скажете. И не пытайтесь нас обыграть — мы с вами находимся в совершенно разных лигах. Помните: правильно расставленные приоритеты смогут гарантировать вам не только благополучие, но, вполне возможно, и саму жизнь.       Не проявив ни удивления такому завершению беседы, ни лишнего замешательства, леди присела в почтительном реверансе, затем гордо выпрямилась и безмолвно покинула осточертевшую комнату через отворившуюся перед ней и закрывшуюся следом, как по волшебству, дверь.       Плечи мужчины за столом поникли. Ухоженные ладони закрыли усталое лицо.       Пройдёт несколько минут, не более, и мир вновь увидит непоколебимого и несгибаемого в своих решениях и действиях политика, готового вершить судьбы людей, народов, стран, не взирая на потери, личные привязанности и забыв про любое проявление эмоций… Но эти несколько минут он, отпустив себя, просто побудет обычным человеком — чьим-то возлюбленным, чьим-то сыном, чьим-то братом… Так надо. Ему тоже надо. Несколько минут. Пусть этот мир подождёт.