Навечно преданный

      Невесть откуда взявшийся в осеннюю хмурую пору яркий солнечный луч, насмешливо прорвавшись сквозь завесу плотных бархатных портьер, лизнул край скомканной во время беспокойного сна подушки, задумчиво переполз через широкий лоб, надбровные дуги и, наконец, уверенно добравшись до искомого, лихо впился огненной стрелой прямо в плотно сомкнутые веки.       Самое время пожелать себе, любимому, доброго утра, мм?       Только вот доброта этого утра представлялась Джону весьма сомнительной.       Его Величество, уже осознавая все неприятные последствия отгремевшего накануне веселья, попытался ещё крепче зажмуриться, но уже достигнутое явно оказалось пределом его возможностей. Не было сил ни пошевелиться, ни, тем более, отползти подальше от этого знойного солнечного активиста, насквозь прожигающего сейчас все преграды и столярным сверлом пробивающего себе дорогу прямо в Джонов многострадальный мозг. И, надо сказать, весьма успешно — голова болела просто-таки нещадно…       Чёрт бы поб­рал это слад­ко­ватое лю­бимое ви­но его дра­жай­шей не­вес­ты, в ко­тором он вче­ра так усердно то­пил под са­мый ко­нец праз­дни­ка вновь про­лез­шие со всех сто­рон мыс­ли…       Кста­ти, ка­кие мыс­ли? Они точ­но бы­ли… И пре­дос­та­точ­но… Та­кие гад­кие, жут­кие, как па­уки, они по­выла­зили изо всех ще­лей, пле­тя вок­руг не­го свою креп­кую и лип­кую па­ути­ну… Король смор­щил лоб… Нет… Мыс­лей нет… Это хо­рошо?.. А ви­на?       Джон осторожно выдохнул и, собравшись с силами, решился открыть глаза — всё равно придётся. Обвёл мут­ным взо­ром по­качи­ва­ющи­еся сте­ны собс­твен­ной опочивальни. Весь­ма му­тор­но и не­оп­ре­делён­но покачи­ва­ющи­еся… Та­кие ме­лочи, как прик­ро­ват­ный сто­лик и воз­можные инс­тру­мен­ты для ре­ани­мации бравого ко­ролев­ско­го ор­га­низ­ма, зре­ние фик­си­ровать от­ка­зыва­лось вов­се.       Нет, ви­на то­же… не вид­но… О, гос­по­ди… Бед­ная го­лова… На­до… На­до… О! Где-то всё же бы­ла мысль… Не в ви­де па­ука, а за­бив­шей­ся в па­нике под стол мыш­ки. Тю-тю-тю… Сю­да… О! Вот!!! Шер­лок!       Вслед за именем, всплывшим в пронизанной болью голове яркой, но не болезненной, а вполне себе умиротворяющей вспышкой, последовало осознание причины — некто по имени Шерлок наверняка суме­ет куда-ни­будь на­жать, на некую грё­баную точ­ку ле­вой пят­ки или че­го ещё — Джон сей­час го­тов предоставить лю­бую на сво­ём исс­тра­дав­шемся те­ле, лишь бы прек­ра­тить этот звон в ушах! И всё водрузит­ся на свои мес­та… Как обыч­но… Да… Обычно именно так и бывает, когда рядом есть Шерлок. Точно.       На­до толь­ко соб­рать си­лу во­ли… Так… Си­ла во­ли, ты где?.. Джон по­пытал­ся ос­то­рож­но встать и при­нять хо­тя бы от­но­ситель­но вер­ти­каль­ное по­ложе­ние, при­личес­тву­ющее сы­ну божь­ему, чёрт уж с ним, с по­мазан­ни­ком, ког­да скру­тило ещё и же­лудок. Чёрт… Грёбаное ви­но… Ууууу…       На жа­лоб­ный стон, не удер­жавший­ся-та­ки внут­ри пе­ресох­шей на­подо­бие са­рацин­ских пус­тынь глот­ки, в королевских покоях ожидаемым актом милосердия и заботы тут же материализовались вездесущие камерди­нер и ко­ман­дир ох­ра­ны, видимо, дежурившие у двери — оба встре­вожен­ные и оза­бочен­ные. Ну, наконец-то…       — Ва­ше Ве­личес­тво! Ма­ма миа! — всплес­нул ру­ками Анджело. — Что же Вы так вче­ра… переусердство­вали? Со­вер­шенно се­бя не ща­дите, со­вер­шенно!       Лес­трейд, то ли из преданности, то ли из мужской солидарности пытающийся понимающе не нависать над сюзереном, поправлял свою сбившуюся в спешке перевязь и усердно старался выглядеть мол­чаливым и сос­тра­да­ющим, изо всех сил приглушая искру веселья, загоревшуюся в прищуренных в полумраке опочивальни глазах при виде совершенно расписного Величества.       — При­каже­те ви­на? Или эля? — про­дол­жал тем временем суетиться от избыточного рвения притоптывающий на месте камердинер, еже­секун­дно охая и тем са­мым вы­зывая у мо­нар­ха но­вые вспыш­ки миг­ре­ни.       — Не­еет… — Его Ве­личес­тво, благодаря новым разрядам принимаемых похмельным мозгом молний немедленно начавший сомневаться и в милосердии, и в заботе, поп­ро­бовал бы­ло по­мотать го­ловой. Однако, из-за не­ус­той­чи­вос­ти стен в опо­чиваль­не, ко­торые при ма­лей­шем дви­жении так и но­рови­ли превра­тить­ся в яр­ма­роч­ную ка­русель, приш­лось ог­ра­ничить­ся сла­бым взма­хом ру­ки и жалобным шёпотом: — Шшшер­ло­ка по­зови­те…       — Прос­ти­те? — удив­лённо вы­пучил­ся ка­мер­ди­нер, по­доз­ре­вая в болезном го­суда­ре не­кото­рую впол­не до­пус­ти­мую в сло­жив­шей­ся си­ту­ации не­адек­ватность. Но ка­питан, за пос­леднее вре­мя ус­певший не раз убе­дить­ся, что ко­ролев­ский сек­ре­тарь дей­стви­тель­но мо­жет быть от­ве­том на мно­гие воз­ни­ка­ющие проблемы, уже выс­ко­чил из ком­на­ты, хлоп­ком две­ри не­воль­но ввер­гая го­суда­ря в но­вый бо­лез­ненный приступ.       За­мычав, Джон сжал ла­доня­ми вис­ки и упал на про­вор­но взби­тые Ан­дже­ло по­душ­ки.       Пе­ред креп­ко сомкнутыми в очередной раз ве­ками, приплясывая и размножаясь, снова поплы­ли красные кру­ги, накатывающая волнами тошнота никак не желала избавить от своего присутствия то и дело перехватывающее спазмами горло, а ко­локо­ла в бед­ной вен­це­нос­ной го­лове би­ли нас­то­ящий на­бат. Поглощён­ный тем, что­бы не уто­нуть в этом бе­зоб­разном ха­осе, Его Ве­личес­тво едва осознал факт возвращения вер­но­го ка­пита­на.       Бесшумно следующий за ним сек­ре­тарь, по всей видимости, также только что разбуженный, в накинутой второпях и наскоро одежде — коротких панталонах и тонкой рубахе, правда, спешно и наглухо застёгнутой — легко ворвался в комнату свежим ветром и побуждением к надежде. Внешне, по обыкновению, аб­со­лют­но не­воз­му­тимый, он стре­митель­но приб­ли­зил­ся к кро­вати, оце­нивая сос­то­яние ко­роля цепким взгля­дом.       — Ва­ше Ве­личес­тво, — нег­ромкий го­лос поч­ти не пот­ре­вожил ус­по­ко­ив­шу­юся на мгновение миг­рень, — Вам не­об­хо­димо сесть. Вот так, ос­то­рож­но.       Не от­кры­вая глаз, Джон по­вино­вал­ся, чувс­твуя, как ласковые ру­ки по­мога­ют ему под­нять­ся, при­дер­жи­вая и ус­тра­ивая по­удоб­ней. Без умол­ку шеп­чу­щий что-то пре­дуп­реди­тель­ное ка­мер­ди­нер под­ло­жил под спи­ну ко­роля по­душ­ку, за­бот­ли­во поп­равляя сва­лив­ше­еся пу­ховое оде­яло.       — Мо­жет, всё-та­ки луч­ше опох­ме­лить­ся? — не­уве­рен­но об­ра­тил­ся он к Шер­ло­ку, с ува­жени­ем наб­лю­дая за его от­то­чен­ны­ми дви­жени­ями.       — Пусть за­варят чай, — не одоб­рил при­выч­ный спо­соб «поп­равки» сек­ре­тарь. — И во­ды по­боль­ше принеси­те. И хо­рошо бы очис­тить же­лудок. У гос­по­дина Ан­дерсо­на на­вер­ня­ка най­дёт­ся что-то под­хо­дящее. А я сей­час сни­му боль и тош­но­ту.       Кон­чи­ки паль­цев кос­ну­лись го­ловы Джо­на, за­рыва­ясь в гус­тые пше­нич­ные во­лосы мо­нар­ха, при­нялись пог­ла­живать, ле­гонь­ко на­дав­ли­вая, про­щупы­вая за­тылок и опус­ка­ясь на шею. Порхая, словно крылья мифического существа, даря невесомые прикосновения и чуть более ощутимые точечные нажатия, они настойчиво уговаривали расслабиться, забыть о коварной боли и мучительных спазмах…       Ми­нут че­рез пять Его Ве­личес­тво об­легчён­но вздох­нул: неп­ри­ят­ные ощу­щения мед­ленно отступали, истончались, с каждым мгновением и вовсе исчезая бесследно по воле волшебных и верных рук. За­кон­чив с го­ловой, Пре­дан­ный пе­рек­лю­чил­ся на шею, те­перь уже ис­поль­зуя ла­донь, про­водя свер­ху вниз до са­мых клю­чиц, после чего де­ло дош­ло до за­пяс­тий — неж­ные кру­говые дви­жения боль­шим паль­цем по ча­совой стрел­ке, а в кон­це — до паль­цев ног…       Так и не от­крыв глаз, ко­роль вдруг с ужа­сом осоз­нал, что на смену сдавшим позиции тош­но­те и миг­рени в тело настойчиво устремились иные ощу­щения — бес­спор­но, бо­лее при­ят­ные, но в данной ситуации и при постороннем присутствии — со­вер­шенно не­умес­тные. И тут же с не­умо­лимой чёт­костью пе­ред Его Ве­личес­твом из про­яс­нившей­ся па­мяти вып­лы­ла при­чина его вче­раш­ней из­лишней ув­ле­чён­ности ве­селя­щим на­пит­ком…       — Дос­та­точ­но, — Джон пос­та­рал­ся, что­бы это не проз­ву­чало слиш­ком рез­ко, но по взо­ру нелепо уста­вив­ше­гося на не­го ка­мер­ди­нера по­нял, что ста­рания ус­пе­хом не увен­ча­лись. Ка­питан Лес­трейд, так­же нес­коль­ко удив­лённый стро­гим то­ном толь­ко что взы­вав­ше­го о по­мощи го­суда­ря, не­лов­ко пе­рес­ту­пил с ноги на но­гу, ин­ту­итив­но по­нимая, что ему с Ан­дже­ло в дан­ный мо­мент сле­дова­ло бы по­кинуть ко­роля и его умелого целителя. Воз­можно, Шер­лок дей­стви­тель­но чем-то огор­чил Его Ве­личес­тво, но вот разбирать­ся — чем имен­но, нег­лу­пому ка­пита­ну ни­как не хо­телось. Он мно­гоз­на­читель­но взгля­нул на камер­ди­нера.       — Мы с гос­по­дином Ан­дже­ло, если Ваше Величество позволит, по­забо­тим­ся о чае и… что там ещё?       — Буль­он то­же бу­дет очень кста­ти, — уло­вив на­мёки ко­ман­ди­ра ох­ра­ны и нервное согласие государя не держать их более, ста­рый слу­га, ещё раз по­дот­кнув со всех сто­рон оде­яло, то­роп­ли­во пос­ле­довал за пятящимся из опо­чиваль­ни Лес­трей­дом.       Пре­дан­ный, ка­залось, за пос­ледние дни при­вык­ший к час­тым пе­реме­нам в нас­тро­ении хо­зя­ина, покорно ждал. Осознав, что вновь перегнул палку, Его Величество попытался сгладить момент:       — Эм. Спасибо? — Джон полублагодарно-полувопросительно глянул на опустившего руки по швам и ясно взирающего на него Шерлока.       Тот чуть улыбнулся:       — Не стоит, Ваше Величество. Вы ведь знаете, я всегда готов выполнить всё, что Вы только пожелаете. Вам лучше? Если Вы всё ещё чувствуете какой-нибудь дискомфорт, я могу продолжить…       — Нет! — Джон виновато поёрзал, ощутив очередные неуместные вибрации от почудившейся двусмысленности фразы Преданного и ярко пригрезившегося «продолжения». — Нет, мне уже намного, намного лучше. Благодарю, Шерлок, ты практически меня спас.       — Обычные элементы массажа, государь. Я уже предлагал Вам делать это каждый день, Вы напрасно отказываетесь — насколько меньше проблем со здоровьем могло бы возникать! — Шерлок выглядел настолько невинным и решительным в своей речи, что Джон, вновь затянутый водоворотом воображаемых вариантов и последствий поправки здоровья под чуткими пальцами секретаря и уже не раз испытанной на них реакцией монаршего организма, только коротко вздохнул.       — Бред. Я абсолютно здоров, — и тут же, не удержавшись, весело хохотнул: — Ну, в данную минуту уж точно!       Шерлок заискрил глазами в ответ:       — Что ж, раз на данный момент АБСОЛЮТНО все проблемы со здоровьем урегулированы… — он чуть помолчал, лукаво склонив голову набок и побуждая Джона вопросительно поднять брови, — то могу ли я ненадолго покинуть Ваше Величество, чтобы привести себя в порядок, согласно этикету?       Джон окинул оценивающим взглядом свободный от упомянутого этикета наряд своего секретаря: действительно, панталоны и выбившаяся из-под них рубаха, босые ступни (Боже, он так летел сюда, что даже не обулся?), утопающие в пушистом ковре на резном полу, несколько не соответствовали придворным правилам… В очередной раз резко пресекая пробирающиеся в голову по-пластунски, с настойчивостью бывалых диверсантов, знойные ассоциации и мысли, разбуженные невольным любованием красиво очерченными обнаженными икрами, Его Величество кивнул, отпуская своего спасителя. Но в последнюю минуту па­мять ус­лужли­во под­несла ему ещё од­но вос­по­мина­ние, сра­зу же пе­ретя­нув­шее на се­бя ту чашу весов справедливости, где покоилось королевское любопытство.       Знаком останавливая уже направившегося к выходу Преданного, король облизал пересохшие гу­бы и про­тянул всё ещё под­ра­гива­ющую руку к сто­яще­му на прик­ро­ват­ном сто­лике незамеченному ранее графину с водой. Жадно влив в се­бя несколько глотков бла­годат­ной жид­кости и почему-то волнуясь, хотя никаких причин для этого не наблюдалось, смешно наморщил нос:       — Шер­лок, — в гла­зах Преданного, став­ших поч­ти олив­ко­выми, отразилось пре­дель­ное вни­мание. — Глупость конечно. Но мне всё же любопытно… Вче­ра во вре­мя тор­жес­тва ты за­дал ка­кой-то стран­ный воп­рос. Что-то о да­те свадь­бы. Что-то со­вер­шенно не­сураз­ное. Не же­ла­ешь объ­яс­нить — о чём ты, собс­твен­но, го­ворил?       Шерлок отзывчиво пожал плечами, безошибочно сообразив, о каком разговоре идет речь:       — Ни о чём осо­бен­ном, го­сударь. Мне лишь по­каза­лось нем­но­го стран­ным, что ожи­дая с ле­ди Мор­стен нас­ледни­ка, вы пла­ниру­ете свадь­бу на май, рис­куя по­лучить за­кон­ную суп­ру­гу и до­фина прак­ти­чес­ки од­новре­мен­но.       — Что?! — все ещё слегка улыбающемуся Джо­ну по­каза­лось, что он ос­лы­шал­ся. Но Пре­дан­ный про­дол­жал, ни­чуть не сму­тив­шись проз­ву­чав­шим в этом ко­рот­ком воп­ро­се изумлением.       — Во­ля Ва­ша, го­сударь, прос­то мо­гут по­пол­зти не­лепые слу­хи, да и в бе­лом под­ве­неч­ном платье на пос­леднем ме­сяце бе­ремен­ности, бо­юсь, Ва­шей из­бран­ни­це бу­дет не слиш­ком ком­фор­тно…       — Шер­лок, ты с ума со­шёл? — тон мо­нар­ха стал бо­лее ка­тего­рич­ным, а только что греющие улыбкой глаза превратились в синие льдинки. — Что ты та­кое не­сёшь? Ле­ди Мор­стен бе­ремен­на? С че­го ты взял?       — Но это оче­вид­но, сир! — Пре­дан­ный, ка­залось, нис­коль­ко не уди­вил­ся ко­ролев­ско­й неосведомлённости. — Ва­ша не­вес­та за весь ве­чер не прит­ро­нулась к ви­ну, ко­торое всег­да очень лю­била; ей ста­ло дур­но, ког­да по­дали ры­бу — она тут же поп­ро­сила унес­ти блю­до, при этом на ли­цо бы­ли все приз­на­ки дурноты; а пор­тной, ко­торый до это­го шил ле­ди Мор­стен платья, готовя наряд для помолвки жа­ловал­ся, что но­вые мер­ки не сов­па­да­ют в гру­ди и та­лии со сня­тыми рань­ше. А ес­ли учи­тывать, что с мо­мен­та отъ­ез­да гос­по­жи прош­ло око­ло трёх ме­сяцев, нас­ледни­ка нуж­но ждать к кон­цу мая.       Ус­лы­шан­ное бы­ло не­воз­можным. Ог­лу­шён­ный впол­не прав­до­подоб­ны­ми вы­вода­ми сек­ре­таря, Джон всем сво­им ес­тес­твом не мог сог­ла­сить­ся с тем, что это мо­жет ока­зать­ся прав­дой. Мэ­ри? Его Мэ­ри? Нет!       — Шерлок… — ум в полном смятении пытался найти объяснение представшим перед ним уверенным выкладкам, и, не находя, зацепился за спасительное в своей царственной слепоте негодование: — За­чем ты это де­ла­ешь? Хо­чешь в оче­ред­ной раз по­разить ме­ня сво­ей не­под­ра­жа­емой де­дук­ци­ей? Для че­го ты это вы­думал?       — Я это уви­дел, — уп­ря­мо про­из­нёс Пре­дан­ный, с со­жале­ни­ем гля­дя на го­суда­ря.       — Зна­чит, твои гла­за те­бя об­ма­нули! — вык­рикнул ко­роль и, изо всех сил упрямо не же­лая до­пус­тить да­же те­ни по­доз­ре­ния от­но­ситель­но из­бран­ной им жен­щи­ны, об­ви­ня­юще про­дол­жил: — Ну, пожалуйста, признайся — зачем ты это, Шер­лок? За­чем? Хо­чешь нас­тро­ить ме­ня про­тив ле­ди Мор­стен? Хо­чешь, что­бы я пе­рес­тал ей до­верять?       Чёрт бы побрал всё это… И неуместные вопросы и откровенно ненужные ответы… Джон сам не очень ве­рил в собственные слова, пригвоздившие недоумевающего босого Шерлока к холодному, не защищённому ковром, паркету. Но дру­гая при­чина прозорливости секретаря бы­ла настолько неп­ри­ем­ле­ма, что следующая пор­ция об­ви­нений, прорываясь старой, уже почти зарубцевавшейся болью и новыми неуёмными порывами, об­ру­шилась на бе­зот­ветно по­нурив­ше­гося парня:       — Я звал те­бя. Я ждал… А… Чёрт с этим… Пусть ты да­же не счёл нуж­ным дать мне хоть ка­кой-то от­вет! Но почему же те­перь ты хо­чешь раз­ру­шить мои от­но­шения с той, ко­торая мне бли­зка? Это так ты за­щища­ешь ин­те­ресы Хо­зя­ина, Пре­дан­ный?       Джон постучал пальцами по подвернувшемуся в метаниях под руку секретеру, уже досадливо осознавая, что в запале эмоций снова совершенно неожиданно для себя повернул диалог в недопустимое и нежеланное русло. Шерлок, лишь моргающий в ответ на обвинения, казалось, был озадачен непонятно куда свернувшей беседой не меньше:       — Вы зна­ете, что Ва­ши ин­те­ресы для ме­ня пре­выше все­го, — попытался в очередной раз объясниться слуга. — Я не же­лал ни ос­корбить Вас, ни, тем бо­лее, огор­чить. Ес­ли ни Вам, ни ле­ди Мор­стен ещё не­из­вес­тно о том, что Ва­ша не­вес­та ждёт ре­бён­ка…       — Замолчи! — по­теряв ос­татки са­мо­об­ла­дания, за­орал Джон, по­лыхая от ярос­ти и при­лив­шей к ли­цу кро­ви. — Я же просил: не нужно читать близких мне людей, Шер­лок! Мои слова ничего для тебя не значат?!       Шерлок осёкся, не решаясь ни продолжить объяснения, ни удалиться, обескураженно наблюдая за мечущимся по опочивальне монархом.       Джон, вцепившись в собственную шевелюру и пытаясь усмирить бушующую в груди смуту, унять мельтешение разных и странных мыслей, выкорчевывая сорняки только что посеянных Шерлоком сомнений и уже осознавая, что они всё равно прорастут новыми бурными всходами, что покой и уверенность в близких ему людях, если не в одном, так непременно — в другом, вот в этот самый момент утрачены навеки, наконец, остановился и поймал растерянный взгляд своего дурацкого, нелепого в своих выводах, жестокого в своей настойчивости и до боли… неповторимого Преданного:       — Ухо­ди, я не же­лаю те­бя ви­деть. И больше не хо­ди за мной… Приказ понятен?..       Принёсший свежезаваренный чай старый Анджело, обнаруживший в королевской опочивальне лишь бледного и явно пытающегося сдержать ярость монарха, аккуратно поставил приборы на прикроватный столик и, не рискуя не то что произнести всегда легко льющуюся речь, но и сделать лишнее движение, ретировался за дверь с резвостью молодой антилопы. Едва заметивший его мимолётное присутствие король, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, всё же подошёл к накрытому столу и взялся за миниатюрную ручку сосуда тонкого китайского фарфора, наполненного благоухающим ароматным чудом.       Каким образом пятно от живительного напитка оказалось на светлом шёлке обоев, россыпь осколков нарядной чашки под ним, а сметённый одним резким движением весь чайный сервиз на стылом полу — Джон так после и не вспомнил.       Король медленно пересекал двор, направляясь к конюшням. В голове в очередной раз была полная сумятица, и в очередной раз причиной этого послужило воспоминание о разговоре с Шерлоком в утро после помолвки. Ну кто бы сомневался… Вот уже несколько дней Его Величество не находил себе места, будучи совершенно потерянным. Будущее, совсем недавно представлявшееся более-менее понятным даже несмотря на неуверенность в правильности сделанного им выбора, теперь расплывалось, подобно песчаному замку под струями проливного дождя. Не имея ни желания, ни достаточных аргументов для обличения недостойного поведения леди Морстен, Джон старался избегать встречи со своей избранницей, малодушно опасаясь не выдержать и сорваться на, вполне возможно, незаслуженные обвинения.       Шерлок, проявив полное послушание, всё это время ни разу не попался Его Величеству на глаза. Король настойчиво убеждал себя, что такое наказательное удаление послужит Преданному достаточным уроком на будущее — не пытаться вмешиваться туда, куда его не просят, и когда капитан Лестрейд, смущённо пряча взгляд, попытался сообщить государю о неутешительном состоянии секретаря, употребляя эпитеты «осунувшийся» и «несчастный», Джон так холодно посмотрел на командира охраны, что у того язык не повернулся закончить своё неудавшееся ходатайство.       Но как бы королю ни хотелось просто выбросить из головы сказанное Шерлоком, сомнения — реальные и довольно мучительные — всё больше и больше одолевали Его Величество.       Настойчивое отрицание: «Не может этого быть, она не такая!» — перемежалось с уже выработавшейся привычкой абсолютно доверять дедуктивным выкладкам своего Преданного. Связь, проросшая корнями в каждый нерв, не позволяла заподозрить в парне умышленной лжи, а стопроцентное попадание его рассуждений в истинное положение вещей, что бы под этим ни подразумевалось, требовало отнестись к словам молодого человека, по меньшей мере, серьёзно.       «Но она никогда не давала повода усомниться!» — стучало в висках. И тут же вспоминались нежные руки, готовые в порыве страсти сорвать с него одежду… «Она влюблена, она была просто захвачена желанием!» — уговаривал он своё подсознание. «А если нет? А если она пыталась тогда склонить тебя к близости вполне расчётливо? Чтобы иметь возможность скрыть, что отец ребёнка — не ты?» — тихонько звучал в голове знакомый баритон…       К большому удивлению и некоторой досаде Джона, настоящей ревности он не испытывал. Было недоумение. Гнев на Преданного, так не к месту решившего применить свою чёртову дедукцию. Огромный зависший вопрос — что с этим всем теперь делать? И ещё один (на самом краю сознания) — почему он, несмотря на веский повод, не ревнует Мэри, а вот Шерлока ревнует даже без всякого повода с его стороны?..       Джон готов был биться головой о стену в надежде прекратить этот бесконечный диалог с самим собой. И, стоило быть объективным, немного — с тем же Шерлоком. Впрочем, сесть на коня и пуститься вскачь, чтобы ветер свистел в ушах, чтобы хоть временно этот свист заглушил дурное внутреннее бормотание — тоже казалось не самым худшим из вариантов. Кроме того, хорошая скачка, глядишь, и утрясла бы возникший сумбур и навеяла единственно правильное в сложившейся ситуации решение. Ведь именно такого для Его Величества сейчас не существовало.       Прямолинейному и честному Джону больше всего хотелось просто пойти к своей избраннице и задать вопрос напрямую, без обиняков и щадящих приличия намёков. Но даже такой неопытный в тонкостях отношений с будущей супругой человек, как он, не мог не понимать, что подобная идея была так себе. А если Шерлок не прав? Если его невеста чиста, как первый снег, и невинна, как агнец божий? И вообще, как он может начать свою семейную жизнь, к которой САМ так стремился, с подобного нелицеприятного подозрения и прямо-таки водевильной сцены?       Очередной виток терзаний на пути к запланированной скачке был прерван капитаном Лестрейдом, резво шагающим через двор наперерез сюзерену:       — Мой король!       Джон был вынужден приостановиться, то и дело стреляя глазами в строну конюшен, но терпеливо ожидая продолжения. По опыту всех прошлых лет тесного общения с начальником стражи он точно знал: такими внезапными призывами к своей королевской особе не стоило пренебрегать.       — Разрешите обратиться, Ваше Величество! — тем временем говорил капитан, получив ободряющий кивок от государя. — Мои ребята на стрельбище только что сбили голубя. Ничего необычного, никто бы и не озаботился происшествием, если бы пичуга не упала прямо к моим ногам. Похоже, это был почтовый голубь, сир, и я от лица своих стрелков прошу прощения, если депеша была важной и мы причинили ущерб. Виновный, естественно, понесёт наказание, будьте уверены!       Король, брови которого во время этого монолога поднимались всё выше и выше, наконец, не выдержал:       — Грегори, успокойся, я ничего не отправлял с голубями! — и, предваряя следующий вопрос, добавил: — И никому не давал подобных поручений. Где письмо? Давай уже разберёмся, кому могла принадлежать птица — тому и побежишь приносить свои извинения… — и Джон протянул руку за письмом, всё ещё нетерпеливо оглядываясь в направлении едва слышного конского ржания и вожделенного открытого горизонта.       Капитан с учтивым поклоном вложил небольшую депешу в ждущую ладонь.       Аккуратно расправив послание, король просмотрел текст, все больше мрачнея при каждом прочитанном слове…       Дочитав последнюю фразу, Джон закрыл глаза. Провёл листком перед носом. Открыл глаза. Медленно перечитал. Дважды. Так же медленно поднял взгляд на своего старого друга и, прочистив внезапно осипшее горло, выдавил:       — Лестрейд, кто-нибудь видел текст письма?       Тот, донельзя озадаченный, решительно помотал головой:       — Нет, мой король.       — А ты?       — Нет! Как я мог, если предполагал, что это Ваша переписка?       Слегка обиженные нотки, проскользнувшие в последней фразе, чуть отрезвили Его Величество, и он похлопал капитана по плечу:       — Прости, друг мой, твои парни на самом деле сбили очень важную птицу. Однако, боюсь, я ещё останусь крепко должным меткости твоего лучника.       И, зажав в кулаке неожиданное послание, король, резко изменив курс, направился прямо в апартаменты, отведённые его будущей супруге. Вот и решение — теперь нам есть о чем поговорить, Мэри. Теперь — точно есть о чём!       Он мог не обратить внимания на знакомый почерк. Мог отмахнуться от лёгкого флёра слишком особенного аромата духов своей невесты. Но сочетание того и другого не оставило никаких шансов на анонимность: короткое послание, отосланное втайне, — дело рук женщины, которой он так доверял. До сегодняшнего дня. И даже заявление Шерлока о её предполагаемой беременности не вызвало такую волну решимости и гнева, как эти несколько строк, отправленных неизвестно кому, без обращений и подписей: «Дж. отстранил от себя Ш. Причины мне пока неизвестны, но Дж. очень расстроен и сердит. Ш. почти не покидает своих покоев. Попробую узнать подробности. Других новостей нет.»       В том, чьи конкретно имена скрываются под знакомыми инициалами, Джон даже не сомневался. И он жаждал объяснений.       Он вошёл без стука, не позволив дежурившей в маленькой прихожей молоденькой фрейлине предупредить находящуюся в комнате госпожу. Не допускающим возражений жестом выставив девчонку из апартаментов своей невесты, король охватил комнату цепким внимательным взглядом.       Мэри замерла у распахнутого окна, обернувшись на неожиданное вторжение и отчаянно борясь с желанием выпустить в небо очередного снаряженного к полёту почтового голубя, одновременно не решаясь это сделать на глазах у своего явно разгневанного жениха. Клетка с десятком таких же белоснежных птиц стояла рядом, прямо на ковре.       Джон медленно протянул руку.       — О, Джон…       Мэри в замешательстве прикусила нижнюю пухлую губу, все ещё не решаясь ни на какие действия, но намерения короля были, как никогда, прозрачны: он сделал ещё пару шагов по направлению к леди Морстен и аккуратно взял из её подрагивающих ладоней трепыхающуюся пичугу. Изъяв очередное притороченное послание, король вернул голубя в клетку и развернул депешу. Внимательно прочитав и поморщившись, как от зубной боли, достал из кармана первую записку, практически идентичную новой, и протянул их женщине.       — Ну и кому же предназначены эти послания, моя дорогая леди?       Джон изо всех сил старался, чтобы его голос не дрожал от гнева, но тон, каким был произнесён вопрос, полностью выдавал все эмоции, владевшие им в этот момент. Леди Мэри терзала закушенную губу, а в её ореховых глазах первый шок от неожиданности происходящего постепенно сменялся пониманием полного краха. Наконец, она прошептала:       — Я не знаю…       Джон скривился.       — Позвольте вам не поверить. Отправитель не знает адресата? Возможно, я кажусь вам простоватым, леди, но не стоит принимать меня за идиота.       — О, Джон, я и вправду не знаю! — воскликнула, заламывая руки в умоляющем жесте, попавшаяся с поличным женщина.       — Не нужно называть меня по имени, сударыня. С этой минуты я для вас исключительно «Ваше Величество», и никак иначе, — ровным тоном внёс коррективу Джон, но тут же рассерженно зашипел: — Вы хотя бы понимаете, что наделали?       — О, Ваше Величество, сжальтесь! Выслушайте меня! Если б Вы только знали причину всего этого! Если б Вы только знали, КАК меня заставили это делать!       Крупные слёзы побежали по щекам, покрытым лихорадочным румянцем. Испуг преступницы, застигнутой врасплох, или отчаяние женщины, не верящей, что её выслушают и поймут? Очередная игра? Джон уже не был уверен ни в чём, касающемся леди Морстен. Но даже отъявленные преступники имели в глазах короля Шотландии право на объяснения и собственную защиту.       — Что ж… У вас будет возможность рассказать об этом. Но для начала хотелось бы всё-таки узнать: КТО вас заставил?       Мэри рухнула на колени, подняв на своего жениха глаза, полные мольбы:       — О, мой король! Прошу Вас, поверьте мне! Я не знаю! Я понимаю, как это всё выглядит, я даже представить боюсь, что Вы сейчас обо мне думаете! Но меня принудили… Меня… О, Боже, помоги мне!.. — она плакала, не вытирая слёз, и прозрачная влага капала на не сокрытую глубоким декольте молочно-белую грудь, вздымающуюся в такт очередному всхлипу. Голос же, взывая к милосердию, продолжал убеждать: — Но я никогда не писала ничего, что могло бы навредить Вам, по крайней мере, я изо всех сил старалась этого не сделать! Не выдать чего-то на самом деле важного, никаких секретов, да и что за секреты мне доступны? Какие государственные тайны может выдать женщина, избегающая политики?       Джон, имевший неоспоримую и всем известную слабость перед женскими слезами, на этот раз только недоверчиво хмыкнул, поднимая свой взгляд, на мгновение невольно задержавшийся на подрагивающей, орошённой солёной влагой нежной коже, и снова вперяясь в заплаканные глаза дамы, которую вскоре собирался назвать своей женой.       — Избегающая? Вы уверены? — король скептически цокнул языком и вновь гневно зашипел: — Да вы хотя бы понимаете, ЧТО вы совершили?! Это шпионаж в пользу врагов государства или же моих личных, предательство короны, вы представляете себе, что с вами будет, если я вынесу данное происшествие на решение совета?       — О, Джон! Прошу Вас! Поверьте мне! Сжальтесь! Я никогда бы не пошла на это, если бы…       — Если бы не что? Вас пытали? Что-то я не вижу следов раскалённого железа на вашем теле, которое доступно глазу, а судя по вашему недавнему стремлению показать мне и то, что скрыто одеждой, могу сделать вывод, что их нет и под ней!       — О, если б Вы только знали… — продолжала рыдать она.       — Так поведайте мне, сударыня!       Джон привычно, как всегда у него бывало в момент крайнего волнения или гнева, прошёлся из угла в угол элегантно обставленной комнаты и вновь уставился на коленопреклонённую у его ног женщину. Мэри всхлипывала.       — Мой король, смилуйтесь, не заставляйте меня рассказывать Вам ВСЕГО…       — И почему же?       — Потому что тогда Вы точно меня разлюбите, Вы никогда не захотите меня больше!       У Джона от такого заявления вырвался истерический смешок:       — Дорогая леди, о какой любви вы сейчас говорите? О каком желании? Думаю, вам стоит сейчас позаботиться о более важных для себя вещах. — Он сдвинул брови и угрожающе веско пояснил: — Вашей жизни, например.       Женщина отшатнулась и нервно потёрла лоб тыльной стороной ладони, задевая накрашенные ресницы, отчего следы тёмной краски пометили кожу, не предназначенную для подобных батальных полотен. В маленькой белокурой головке зрело и оформлялось решение.       — О, господи… Да, Вы правы, Ваше Величество. Что ж, я расскажу. И пусть после этого я больше никогда Вас не увижу и буду наказана по всей строгости закона, но, по крайней мере, буду уверена, что, в конце концов, была абсолютно честна с Вами…       Леди Морстен, прижав на миг переплетённые замком пальцы к побледневшим губам, глубоко вздохнула, словно собираясь с силами.       — Они… Они напали неожиданно, остановили карету, связали слуг, а меня схватили и притащили в какое-то жуткое место. Там была кровать под таким кроваво-алым балдахином, они бросили меня на неё, а потом… Потом… Они… Он… насиловал меня. Снова и снова. Бесконечно… — голос её срывался, но она настойчиво продолжала с таким трудом начатое повествование. — Мне было сказано, что либо я соглашусь… докладывать… либо это будет продолжаться, пока я не умру… О Боже! Я каждую ночь вижу во сне эти красные простыни и узкие бойницы вместо окон в той каморке… Мои собственные крики стоят у меня в ушах… О, как я умоляла!.. — Мэри ещё ниже склонила аккуратно причёсанную голову, открытые королевскому взору плечи конвульсивно содрогались. — Я должна, обязана была умереть, мой король! Я знаю!.. Но я так хотела жить! Так хотела быть с Вами! Быть Вашей любимой Королевой! Я так надеялась, что когда ею стану, Вы сможете защитить меня от моих преследователей! Я была малодушна, простите меня, Ваше Величество!       Джон закрыл глаза и покачнулся. В первую очередь — от неожиданности и внезапной внутренней пустоты. Желудок подскочил к горлу, заставив несколько раз сглотнуть заполнившую рот горечь. Не то, чтобы насилие над женщиной было чем-то редко встречающимся в их неспокойное время. А на войне — так вообще обыденным. Сам король никогда не был участником такого рода святотатства и, разумеется, не стал бы им ни при каких обстоятельствах. Но как командующему войсками, ему приходилось порой закрывать глаза и не на такие богопротивные действа, хотя он и старался по возможности пресекать подобное. Однако, то была война, там были иные обстоятельства и приоритеты… Изнасилование же леди из приближенного к венценосной особе круга в глазах благородного и благовоспитанного Джона было чем-то вовсе из ряда вон выходящим. Недопустимым и невозможным. И потому — возмутительно вышибающим из колеи, путающим мысли, окунающим в жалость и бесконечное сочувствие к распростёртой перед ним жертве чьей-то неумеренной жестокости.       Но было ещё кое-что, едва позволяющее сейчас не рухнуть на колени рядом со своей наречённой и не взвыть вместе с нею в голос. Что-то, до конца не оформившееся для понимания, но надвигающееся неотвратимой катастрофой, подобной землетрясению или волне цунами.       — Кто? Кто это сделал? — прохрипел он, не открывая глаз.       — Я не знааааююю! — в который раз зарыдала Мэри. — Они все были в масках! И тот, кто приказывал, и тот, кто… бесчестил, и те, кто смотрели на это!       — А голоса? Они не показались знакомыми? — руки Джона дрожали. Чтобы справиться с неподобающей монарху слабостью, он сжал кулаки. И открыл глаза. Леди Морстен, глядя на Джона снизу вверх, прошептала:       — Говорил лишь один.       Джон всматривался в опухшее от слёз лицо, стараясь не упустить ни единого намёка на чувства, уловить правду, даже если она не будет произнесена вслух.       — Вы дрожите… Леди, вы обещали мне не лгать! — уже сам Джон почти умолял, настаивая на ответе.       — Я не уверена! Мне показалось… Но я видела этого человека лишь пару раз, я могу обвинить невиновного!       — И всё же вы должны мне дать хоть какую-то зацепку. Ну же!       Леди Морстен прижала ладони к лицу и после продолжительной паузы, возможно, ещё раз взвешивая то, что намеревалась произнести, а возможно, просто собираясь с силами, выдавила:       — Мне показалось, что это… Лорд Магнуссен… — и тут же снова запричитала: — Но я правда не уверена! Мне было так плохо, я была так истерзана! Это длилось целую вечность, и я… Было невозможно терпеть дальше, просто невыносимо! Мне пришлось согласиться, пришлось! Меня отпустили, а потом мне доставили клетку с голубями и приказ оповещать о всех событиях при дворе! Я старалась не сообщать ничего особо значимого, но не могла вообще игнорировать задание! Я не знала, что этими короткими посланиями могу нанести серьёзный вред Вам и, уж тем более, короне! Мне было так страшно! Они угрожали никогда не оставить меня в покое и закончить начатое, если я обману!       Его Величество уже почти не слушал. Внутреннее землетрясение швыряло сердце короля, разбивая его в клочья о грудную клетку. Цунами накрывало с головой, захлестывая мельтешащими перед глазами картинками чужих кошмарных сновидений. «Всё было красное… Она так кричала… Я это СДЕЛАЛ, Джон…» Господи, этого не может быть…       Он открыл было рот, но очередные слова застряли в горле. Наконец, чуть прокашлявшись, ему удалось произнести:       — Почему вы сразу не рассказали мне?       Мэри горько улыбнулась сквозь потоки смешанных с краской слез:       — О, Джон! Как я могла? Рассказать о своём бесчестье, о своём позоре? Вам, мужчине? Вам, тому, кого я боготворю? Я так боялась разочаровать, так не желала огорчать Вас!       Джон потёр переносицу и пробормотал, больше про себя, нежели вслух:       — Вы преуспели в этом и без признаний, — он строго взглянул на леди Морстен. — Это всё, что вы можете рассказать? Вы больше ничего от меня не скрываете?       — Как Вы можете сомневаться, государь? — в отчаянье прошептала женщина. — Что я могу ЕЩЁ скрывать?       — А ваше желание… довольно странное для той, что перенесла насилие… Скажите мне хотя бы сейчас правду — чем оно было продиктовано? — осознавая жестокость подобных вопросов, Джон всё-таки решил выяснить всё, чтобы больше не мучиться от беспочвенных сомнений.       Мэри зарделась, пряча взгляд, но ответила, ясно понимая, что убедительное объяснение для неё — скорей всего, единственная возможность сохранить жизнь.       — Мне хотелось почувствовать Вашу любовь, мой король, хотелось с её помощью очиститься от всей пережитой грязи… Убедиться, что я смогу дать свою любовь Вам, — едва слышный шёпот женщины казался абсолютно искренним.       Джон все больше ощущал, как его сердце наполняется сочувствием к несчастной. Но необходимость закончить допрос, не впадая в излишние сантименты, победила: в конце концов, невеста ему лгала. И говорит ли всю правду сейчас — не известно. Невероятные выводы Шерлока вновь вспыхнули в голове, теперь уже не подлежа никакому сомнению. Король горестно вздохнул. Неужели она действительно не подозревает, что беременна? Он знал — такое бывает. Да и какой ей смысл в данный момент лгать об этом?       Его Величество решил, какой вопрос нужно задать в следующую очередь. Он должен быть уверенным, что это не ошибка и его догадка правильна. Или же с облегчением убедиться в собственной сумасшедшей подозрительности и глупости.       — Когда это произошло?       Мери вновь опустила глаза и тихо проговорила:       — В начале сентября, государь. Во время моей поездки к родным.       Нет, не глупость. Всё, что сложилось в его бедной голове в чёткую схему последовательности произошедших событий, выглядело чем угодно, только не глупостью. Грудь сдавило. Говоришь, ребёнок должен родиться в мае, да, Шерлок? Похоже, это случится немного позже… Чёрт!       Джон протянул руку к распростёртой перед ним женщине и заставил её подняться. Оставался ещё вопрос, окатывающий душу короля волной леденящей тревоги:       — Ответьте мне, сударыня: вы уже писали ранее о Шерлоке или это первые письма с упоминанием о нём? Ведь именно его имя скрывается за буквой «Ш», не так ли?       Горькие слезы в который раз заструились по нежным щекам. Джон, правильно истолковав молчаливое признание Мэри, сжал зубы, чтобы не выдать очередной прилив отчаяния и гнева. Женщина, уловив эмоции сюзерена, вновь рухнула на колени:       — Простите, простите меня, Ваше Величество! Умоляю вас! Разве сообщение о никому неизвестном найдёныше может быть истолковано, как государственная измена? Я специально писала лишь о том, что не является важным… Ваш секретарь — разве он так значим? — Мэри умоляюще приникла к ногам жениха. — Но это нисколько не снимает с меня вины, я понимаю! Поверьте — сама я никогда не смогу себя простить за то, что совершила! И что бы Вы ни решили на мой счёт, я знаю, что должна с Вами попрощаться… Если Вы не казните меня, то теперь это сделают… они… Прощайте, мой король, мой дорогой Джон… — и уже не сдерживаясь, зарыдала в голос.       Джон смотрел на свою сотрясающуюся в плаче невесту, думая о том, что должен утешить, принять её оправдания и остановить эту жуткую затянувшуюся сцену. Сделать хоть что-то. И почти не находил в себе сил.       Но мужчина должен оставаться мужчиной, а значит, быть сильным и рассудительным в любой ситуации. Тем более, если он — король.       — Леди Морстен. Мэри… Встаньте, наконец… И послушайте… — Джон придержал за локоть не смеющую ослушаться поднимающуюся даму и отвёл в сторону выбившийся из гладкой причёски белокурый локон. Заплаканные глаза и тёмные от краски дорожки слёз не делали его невесту безобразной, однако, не добавляли и привлекательности. Уставшая, разбитая горем молодая женщина… Джон снова прочистил горло, прежде чем заговорить. С каждым разом это было всё сложнее.       — Я не могу вам сейчас многого обещать. Мне нужно время, чтобы подумать… Обдумать всё это… — он помолчал, но понимая, что ожидание ещё томительнее, чем приговор, продолжил: — Я зол. Очень. И буду зол ещё очень долго, не сомневайтесь. Однако, мне бесконечно жаль вас, и я полон негодования по поводу того, что вам пришлось вынести и пережить, — Мэри горестно всхлипнула. — И я клянусь, — Джон сжал её холодные пальцы в своих, — что никогда этого не забуду. Я клянусь, что заставлю виновных понести соответствующее их злодеяниям наказание, кем бы они ни были. Но я не знаю, какое решение приму на ваш счёт. Пока не знаю. Прошу лишь об одном: сейчас пообещать мне, что вы не станете делать глупости и спокойно дождётесь моего вердикта. Вы обещаете?       Леди Морстен покорно склонила голову, потом, решив почему-то, что этого недостаточно, быстро кивнула ещё несколько раз. Джон устало вздохнул:       — Ну вот и ладно. Голубей передадите капитану Лестрейду, я его сейчас пришлю… Приставлю к вам дополнительную охрану… И ещё… — он вдруг замер, ещё раз обдумывая положение и принимая для себя временный план действий: — Всё, что вы мне сейчас поведали… И весь наш разговор… Ради вашего же блага… Должно остаться тайной. АБСОЛЮТНО для всех, вы меня понимаете? АБСОЛЮТНО. Только вы и я. Никто больше не должен знать. По крайней мере, пока Я не решу иначе. В этом вы должны мне поклясться.       Леди посмотрела на короля и серьёзно спросила:       — Чем Вы хотите, чтоб я поклялась, государь?       — Всем, что вам дорого, леди Морстен.       Она ещё раз согласно кивнула и, в последний раз всхлипнув, торжественно произнесла:       — Клянусь своей жизнью и своим счастьем, клянусь своей любовью к Вам, хоть Вы в ней и усомнились. Я не стану предпринимать больше никаких действий, я буду ждать Вашего решения и никому ничего не скажу. Клянусь.       Джон выпустил руку невесты, ободряюще сжав напоследок тонкие пальцы, и с прямой спиной вышел из комнаты.       Остававшаяся наедине со своими мыслями, женщина проводила монарха абсолютно нечитаемым взглядом.       Далеко Ватсону уйти не удалось. Сразу же за порогом апартаментов силы покинули короля, и он вынужден был остановиться, прижавшись лбом к холодному стеклу одного из стрельчатых окон галереи. Мысли путались, сердце болело.       Шерлок, мой странный Ангел… Что же ты наделал?.. Что МЫ все наделали… И самое главное, что нам делать ТЕПЕРЬ? Обесчещенная женщина, его невеста… Мэри… если разобраться, пострадала по его, Джона, вине. Если бы он не ввязался в это политическое противостояние… Если бы не решил сделать её своей невестой… А теперь и Шерлок пострадает — Магнуссену, а он не сомневался, что леди Морстен права и на самом деле узнала голос, сейчас уже наверняка известно, что его якобы погибший Преданный находится у шотландского короля. Чего теперь ожидать от зловещего князя Эплдора? Каков будет его следующий шаг? Страх потерять Шерлока вдруг захватил Джона, заставив спину покрыться липким холодным потом, и тут же сменился беспомощной яростью… «Беременна. На самом деле. Ты прав, как всегда, потрясающе прав… Какое счастье, что ты не знаешь главного: это твой ребёнок, мой Шерлок. Твой еженощный кошмар из сновидений и его реальные последствия в жизни. И ведь не поженить вас — леди и… Раб.»       Мысль о том, чтобы устроить союз Шерлока и Мэри, внесла ещё больший кавардак в многострадальные размышления короля.       Шерлок и женщина? И их ребёнок? «Как хорошо, что этот союз невозможен,» — трусливо пискнула на краю осознания гнилая ревнивая мыслишка. «Господи, не дай мне сойти с ума! От бессилия что-то изменить, от невозможности вернуть всё назад! От ревности! От осознания своей вины перед ними обоими. Так какой же выход? Какой?»       Снова и снова терзая свой бедный разум этим вопросом, Джон уже начинал догадываться, как поступит. У него нет другой возможности, чтобы всё исправить. Просто нет. Он ничего не скажет Мэри о том, что знает о её беременности. Если она так и не признается, надеясь выдать дитя за законного наследника — пусть. В конце концов, её можно понять. И даже, наверное, со временем простить. И, конечно, он никогда не скажет ни Шерлоку, ни кому-либо ещё, что он, Джон Ватсон Шотландский, не имеет к появлению малыша на свет никакого отношения. Ему необходимо защитить и эту женщину, и этого ребёнка, которому тоже несдобровать, если выяснится, кто его настоящий отец. Волей или неволей, но отныне Джон ответственен за них обоих.       Он женится на Мэри Морстен, как и обещал. «Хорошо бы, чтоб ребёнок оказался девочкой… Наследный принц, первенец, в котором нет и капли крови правящей династии — почившие предки в гробах перевернутся! Но если и так — ничего уже не изменишь. За свои поступки нужно платить, даже если цена кажется непомерной.» Тяжесть в груди и дрожь в коленях сменились тошнотной головной болью. И желанием прикосновений к ней целебных рук настоящего отца вероятного наследника короны. «О, Господи… Не дай мне сойти с ума…»       Мэри задумчиво вела щеткой по распущенным шелковистым волосам. Досадливо поморщилась — сегодня ей пришлось выбирать. Между липким страхом и холодным ужасом. Ужас победил. Правда, голубями его пришлось пожертвовать — счастье, что послания оказались практически идентичными, а король Джон — безмерно впечатлительным и благородным. Она была уверена, что не окажется на гильотине за измену: женская слабость — огромная сила, она всегда это знала. И очень надеялась на то, что выбор ею был сделан действительно в пользу меньшего из зол.       Ей было почти жаль Джона — всё-таки он проявил ангельское терпение, немногие из встречающихся на её пути мужчин были так благородны. Женщина искренне надеялась, что в отношении будущего ребёнка король проявит такое же благородство. Увы, собственное тело подвело её, дав знать о неожиданном приобретении только перед самым возвращением в Эдинбург. Хотя большой роли это не играло. Теперь главное — чтобы Его Величество проникся её бедой и простил несчастную жертву. А ещё нужно найти кого-то, кто согласится оказать леди Морстен небольшую услугу.       Кажется, доктор Андерсон имеет слабость к азартным карточным играм?