Навечно преданный

      — …Если поставить короля перед выбором, он ведь не сможет не выбрать своего наследника и его мать, не так ли?       Свечи торопливо догорали, словно не желая становиться невольными свидетелями вероломного заговора, и в их неверном свете вынужденные союзники недоверчиво всматривались в лица друг друга изучающими взглядами.       Тёмно-коричневая безумная пучина в глазах визави, усугублённая блуждающей по его нервным губам плотоядной ухмылкой, порядком страшила шпионку, немало повидавшую на своём недолгом, но богатом приключениями веку. Принятое решение уже не казалось Мэри безусловно правильным, но отступать было поздно и оставалось только уповать на продуманность предложенного давним знакомцем плана, да на то, что женщине всё-таки удастся направить одержимость княжеского Преданного в нужное ей русло.       — А если нет? А если не выберет? — сквозь азарт обсуждения пробилась нотка горького разочарования: — Он всегда выбирает Шерлока, Джеймс. Всегда!       — Но раз король такой идиот — стоит ли за него цепляться? — поддразнил Преданный, с явным удовольствием подмечая вызванный его словами мимолётный испуг собеседницы. Мэри неловко подалась вперёд, придерживая рукой стесняющий движения живот:       — Нет! Не вздумай! Ты поклялся мне, что не тронешь Джона! Иначе…       — Что иначе, дорогаая? — лениво протянул Джим, поудобнее устраиваясь в глубоком уютном кресле. — Позовёшь охрану? Сдашь меня? Расскажешь всё своему благоНЕверному? — Злое отчаяние, исказившее черты Её Величества, казалось, смягчило жестоко веселящегося безумца: — Ладно, ладно, так и быть! Оставлю нашего Джонни тебе. Пусть помучается. Тем более, что рано или поздно, уверен, ты сама откусишь ему голову. Или нет? — в карих глазах зажглось ехидное любопытство: — Неужто наша прирождённая интриганка и железная леди нечаянно влюбилась в этого лопуха? — ехидство сменилось показной задумчивостью: — Однако, какое странное разрушительное действие оказывает Шотландец даже на самые крепкие экземпляры рода людского!       — Мои причины — не твоего ума дело! — огрызнулась Мэри и предупреждающе осклабилась, проявляя свою хищную натуру, благодаря которой ей не раз удавалось выжить даже в самых опасных ситуациях. Надо было напомнить этому самоуверенному наглецу, что в предстоящей партии она не просто фигура, а совершенно полноправный игрок, без которого Джиму, учитывая его всё ещё далеко не идеальное физическое состояние и полный дворец предупреждённой и подготовленной охраны, никак не обойтись. — Ты дал слово. И моё участие возможно только на чётко оговорённых условиях. Желаешь прикончить Шерлока — я тебе помогу…       — Прикончить? — встрепенулся Преданный, подскакивая с насиженного места, точно отпущенная пружина. Предвкушение обещающей вот-вот осуществиться мести, казалось, опьяняло магнуссеновского любимца, добавляя ещё больше безумия в его дёрганные жесты и возбуждённую речь: — Нееет, я не хочу просто прикончить эту заносчивую тварь. Он должен страдать, должен ответить за своё преступление, должен хотя бы отчасти искупить смерть моего Лорда! Только так это будет иметь смысл! Пусть прочувствует, пусть на собственной шкуре испытает предательство! Пусть умрёт по приказу своего обожаемого короля Джона! — Приблизившись к непроизвольно отшатнувшейся женщине, он навис над ней угрожающей тенью: — И да — ты мне в этом действительно поможешь!       С трудом подавив внезапно накатившую робость, Мэри тревожно наблюдала, как изменчивое лицо молодого мужчины, расслабляясь после эмоциональной вспышки, вновь приобрело благодушное выражение. Вернувшись в облюбованное кресло, он взглянул на собеседницу благожелательно и ободряюще:       — И можешь не переживать за выбор Его Величества: если Джонни, как обычно, окажется полным кретином и примет ошибочное решение, я это исправлю. Сама понимаешь, дорогая, у кого в руках оружие — тот на самом деле и выбирает.       Не позволив себе даже тишайшим вздохом выразить облегчение, Мэри деловито подытожила:       — Значит, мы договорились?       — Разумеется, дорогая, — Джим был сама любезность.       — Тебе нужен Шерлок, а мне Джон, — сухо продолжила его компаньонка, абсолютно не намеренная тягаться с вынужденным союзником в куртуазности поведения.       — Любовь, любовь… — насмешливо пропел кареглазый острослов.       — Не говори ерунды! — раздражённо повела плечами королева. — Мне необходимы твёрдое алиби сейчас и надёжная защита в будущем. Помни — я жертва. Никто не должен заподозрить меня в причастности, иначе Король-Император…       — Да, он сотрёт тебя в порошок, радость моя, — весело подтвердил опасения женщины Преданный. — Если узнает.       — Но ведь он не узнает? — требовательно взглянула на него Мэри, стараясь, чтобы ни во взгляде, ни в голосе не проскользнула даже тень неуверенности. Она не имела права быть слабой с этим демоном, чья воля после гибели Хозяина была подобна изменчивому ветру. — Не так ли, Джим? Ты обещаешь мне?       — Обещаю, красавица, — белозубая улыбка по-прежнему выражала полное благодушие, чуть приправленное перчинкой иронии. — Клянусь: когда всё закончится, у сира Майкрофта не останется ни малейшей возможности причинить тебе вред.       Не сказать, чтобы заверения хитрого безумца в полной мере успокоили Её Величество, но объединяющая их с Джимом ненависть к темнокудрому любовнику Шотландца была так велика, что королева готова была рискнуть и довериться даже владыке преисподней, лишь бы избавиться от заклятого соперника. И рука будущей матери ничуть не дрогнула, когда Преданный, разлив так и не тронутое в ходе разговора вино, с самым пафосным видом поднёс ей один из бокалов.       — Занавес поднят, Ваше Величество. Начнём нашу маленькую пьесу?       Легко чокаясь хрустальной гранью, Мэри язвительно скривилась:       — Только давай без лишних драматических эффектов.       Ещё не осознав причины пробуждения, но ясно чувствуя панически вибрирующую нить Связи, Джон распахнул глаза, безжалостно резко выдернутый из глубины тревожной дрёмы, в которую погрузился лишь час назад, неудобно примостившись на краю не рассчитанной на двоих кровати Преданного и так и не удосужившись раздеться. Взгляд монарха, тут же достигший крайней степени изумления, растерянно вперился в представшую перед ним жуткую картину: безумно ухмыляющийся магнуссеновский фаворит Джим — воплотившийся кошмар последних дней — и задыхающаяся в его жёстком захвате Мэри, с искажённым страхом бескровным лицом беззвучно рыдающая под дулом пистоля, приставленного к её белокурому затылку. Вскинувшийся, видимо, на пару мгновений раньше возлюбленного Шерлок напряжённо замер рядом, не дыша, насколько возможно закрывая забинтованным плечом своего короля и судорожно зажав в кулаке край откинутого покрывала.       «Грег! — единственно возможное объяснение пронзило оборвавшееся сердце Шотландца ледяной тоской: — Неужели убит? Неужели все мертвы?» В это не хотелось верить, но как иначе княжескому Преданному удалось попасть в надёжно охраняемые покои, Джон не представлял. Предположение о более чем вероятной гибели друга детства, давно ставшего для Его Величества чуть ли не братом, на секунду оглушило и ослепило монарха, но смертельная угроза — не столько собственной безопасности, сколько жизням близких людей — не оставляла времени на скорбь и отчаяние. Осторожно, чтобы не спровоцировать опасного захватчика, Джон поднялся с кровати и отступил на несколько шагов в сторону, пытаясь отвлечь внимание мстителя от Шерлока на себя. Но трюк не удался: не отрывая от Ватсона насмешливого взора, Джим выбросил вперёд руку, которой до этого придерживал королеву, и, не глядя, но с ювелирной точностью наставил зажатый в ней второй пистоль на ненавистного собрата по служению. Мэри, получив возможность свободно вдохнуть, жалобно всхлипнула, под уткнувшимся в затылок дулом не решаясь на что-то большее.       — Чего ты хочешь? — непроизвольно вырвавшийся у Джона вопрос, бессмысленность которого он и сам прекрасно понимал, заставил кареглазого Преданного рассмеяться — звонко и почти счастливо.       — Как это «чего»? — удивлённо взлетевшие брови придали весёлому лицу совершенно невинное выражение. — Я хочу поиграть с тобой, Джонни. Милорд обожал игры, твой дружок знает об этом, как никто другой, — направленный в сторону Шерлока пистоль указующе дёрнулся. — А вы с князем ведь так и не доиграли, помнишь? Я пришёл завершить начатое. Вот только правила несколько изменились. — Джим восторженно округлил глаза и ощерился. — Тебе нынче предстоит захватывающий выбор! Посмотрим, в ком ты больше заинтересован: в жене или в любовнике? Кого предпочтёшь, тот и останется жить.       Джон сглотнул. Совершенно очевидно получая удовольствие от растерянно-ошалевшего выражения на лице короля, бесчинствующий безумец ещё больше растянул губы в ехидном оскале:       — Итак, выбираем между беременной сучкой и дрессированным кобелём! Хотя… — деланно-задумчивый взгляд лениво перетёк с короля на застывшего изваянием принца, — скорее уж между двумя сучками. Какая дороже, Ваше Величество?       Вульгарная наглость издевательского предложения притупила растерянность, отозвавшись гневной яростью в груди Шотландца, не имеющего привычки и нужды спускать рискнувшим выступить против него нахалам и куда меньшую дерзость, но оружие, одновременно наведённое на двух важных — пусть и по разным причинам и не в одинаковой степени — для Джона людей, не позволяло предпринять каких-либо решительных действий. Будто уловив монаршее негодование, Джим тут же прищурился и предостерегающе зацокал языком:       — Даже не думайте, сир! Дёрнетесь — и я враз продырявлю обе мишени, а вы останетесь вообще ни с чем. Да и к чему портить такое развлечение?       Будучи уверенным в серьёзности озвученной угрозы, Ватсон оцепенел, стараясь ничем не выдать лихорадочно мечущихся в поисках выхода мыслей. О, если бы его разум был таким же безупречным, как у Шерлока или сира Майкрофта! Впрочем, даже не обладая их гениальной прозорливостью, Джон почти не сомневался: предложенный мстительным безумцем выбор — всего лишь иллюзия, обман. Правильного решения не было. Кого бы ни предпочёл Шотландец — Джим, ещё при последней встрече с Шерлоком чётко обозначивший свои намерения, в конечном итоге, убьёт всех. Вопрос лишь в том, собирается ли он покончить с ними сразу или желает растянуть удовольствие?       Вглядываясь в заплаканное лицо Мэри, не смея повернуть голову в сторону Холмса, но прекрасно чувствуя его смятенное состояние, Джон подумал, что даже если бы чокнутому извращенцу можно было верить, эта дилемма всё равно оказалась бы неразрешимой. Пусть монаршее сердце невольно склонялось в сторону возлюбленного, Его Величество не мог позволить себе и малейшего намёка на подобный исход. Принести в жертву беременную женщину, несмотря на все её провинности, никак не заслуживающую тех несчастий, что — и это следовало признать — свалились на неё в первую очередь из-за когда-то сделанного Ватсоном матримониального предложения, было для Джона так же немыслимо, как и возложить на алтарь ненасытной джимовой мести самого родного и близкого мужчину. Если бы только он мог отдать собственную жизнь взамен этих двух, а точнее — трёх дорогих для него жизней!       Шотландец подавил горестный вздох — откровенно наслаждающийся происходящим злодей вряд ли согласится на обмен, нарушающий правила продуманной им до мелочей игры.       И всё же небольшой шанс на спасение оставался. Взгляд короля скользнул по хронометру, украшавшему каминную полку. Кроме охранников у дверей дворцовая стража совершала регулярный обход замка, и до очередного появления патруля возле апартаментов Шерлока оставалось чуть более получаса. Разумеется, ворвавшиеся в опочивальню гвардейцы вряд ли помешают магнуссеновскому Преданному нажать на оба курка, но если потянуть время, а затем попробовать как-то отвлечь этого безумца…       — Как вы, Мэри? — вопрос, вполне оправданный, но совершенно неуместный, вызвал некоторое недоумение у всех вольных и невольных участников трагической мизансцены. Закрепляя произведённый эффект, Джон продолжил: — Не ранены? С ребёнком всё в порядке?       Совершенно растерявшаяся от такого неожиданного участия супруга Её Величество всё же кивнула, осторожно косясь на изумлённо вскинувшего брови захватчика. Джим же, без особого труда раскусив нехитрый план Шотландца, не смог отказать себе в удовольствии съязвить:       — Не поздновато ли вы решили проявить заботу, сир Джон? Видите, как нехорошо вовремя не уделять внимание своей законной жене? Дамы от одиночества и заброшенности начинают чудить и поступать опрометчиво. Надо было хорошенько объяснить королеве, что прогуливаться по оранжереям в столь поздний час небезопасно. Даже с охраной.       Ватсон нахмурился, выстраивая нехитрую логическую цепочку о том, как именно кареглазому шантажисту посчастливилось заполучить настолько сильный козырь для своей извращённой игры. Невольное раздражение на представившуюся ему безрассудной неосторожность супруги, наложившись на изначально возникшую идею выгадать хоть несколько лишних минут, вылилось в слова сдержанной укоризны:       — Как же так, Мэри? Неужели переданного предупреждения было недостаточно? Капитан Лестрейд не объяснил вам всей серьёзности положения?..       — Простите, государь! — всхлипывания женщины перешли в приглушённые рыдания. — Я не думала… Мне было душно…       — Заткнитесь оба! — нетерпеливо зашипел Джим, вжимая дуло пистоля в затылок Её Величества. — У меня нет времени на ваши семейные разборки! Итак, сир Джон. — Горящие дьявольским огнём глаза требовательно прищурились: — Так кого?       Собственное бессилие, прочувствованное и осознанное с убийственной ясностью, навалилось на плечи Шотландца, придавливая непомерным грузом, отдаваясь забытой болью в давно не напоминавшей о себе старой ране, находя выход в предательски задрожавших руках. Джон зажмурился, тряхнув головой, точно надеясь проснуться от этого жуткого кошмара. Но ни продолжающий плотоядно ухмыляться мучитель, ни несмеющая утереть беспрестанно катящиеся слёзы заложница никуда не исчезли, как и ощущение безысходной опустошённости, идущее от оцепеневшего в пугающем трансе Шерлока. Сжав трясущиеся пальцы в беспомощные кулаки, так и не решив — умолять ли кареглазого изувера о милосердии или напоследок проклясть его со всем пылом горящей в душе ненависти, Ватсон поднял на врага затуманенный отчаянием взор:       — Я не могу… не стану выбирать.       — Боитесь запачкать руки невинной кровью, сэр благородный рыцарь? — Джим, будто ожидавший от обескураженного монарха именно чего-то подобного, заговорщицки подмигнул. — Или ставки недостаточно высоки? Что же, это можно легко исправить. В конце концов, затянувшийся спектакль теряет интерес зрителей, а мы ведь этого не хотим? — последние слова, адресованные почему-то королеве, вызвали на залитом слезами лице женщины испуганное изумление. Отринув всякую осторожность, она развернулась к захватчику, намереваясь что-то сказать, но злодей опередил её: — Пора покинуть сцену, Ваше Величество!       В панике, с удивительной для беременной ловкостью Мэри метнулась в сторону, будто надеясь уйти от неминуемой гибели, но выпущенная недрогнувшей рукой пуля всё же настигла беглянку, жестоко и неумолимо впиваясь под лопатку, вырывая приглушённый крик у рухнувшей на пол жертвы и короткий довольный смешок у бессердечного убийцы, с любопытством наблюдающего, как несчастная хрипит и корчится в предсмертных муках. Вскинувшийся было и по-звериному взрыкнувший Джон, как и отзеркаливший его движение Холмс, были мгновенно осажены едва уловимым, но красноречивым жестом, напомнившим ошеломлённым участникам разыгрывающейся трагедии о всё ещё заряженном и направленном на Шерлока втором пистоле.       — Так ведь интереснее, правда? — недолго наслаждавшийся кровавым зрелищем шоколадный взгляд душегуба переместился на окаменевшего от ужаса и безысходности шотландского монарха. — Она ещё дышит, но можешь мне поверить: продлится это недолго, рана смертельная. Так что теперь нужно выбрать между любовником и сыном. Ты ведь ожидал наследника, не так ли, Джонни? У твоего щенка ещё есть шанс остаться в живых, если папочка не станет тянуть с решением. И поторопись, драгоценные секунды не вернуть: тик-так, тик-так, тик-так… Твой Преданный ещё сможет спасти ублюдка, вырезать его из дохлой мамочки. Конечно, если мы с вами договоримся, Ваше Величество… А потом я успею пристрелить его, нашего дорогого Универсала… Или ты решил поиграть в плохого мальчика и позволишь погибнуть невинному дитяти, предпочтя родной крови свою похоть и безропотного раба, обречённого на вечное служение хирургическими манипуляциями и годами муштры?       Джон, раздираемый на части фатальной невозможностью принять решение, тяжело и часто дышал, отчаянно надеясь, что по какой-то немыслимой причине произойдёт чудо, что угодно: раньше срока появится стража, гениальный Шерлок что-нибудь придумает, или же он сам просто проснётся, а всё происходящее окажется обыкновенным ночным кошмаром. Либо — билась в висок уж совсем малодушная мыслишка — Бог милостиво позволит своему помазаннику умереть до того, как он увидит гибель одного из двух самых любимых им на земле существ, избавив от тяжкой необходимости вынести приговор одному из них.       Явно не настроенный на долгое ожидание Джим прервал терзания короля, укоризненно пощёлкав языком и презрительно щурясь:       — Ну что за досада! Я так надеялся на здравомыслие и рыцарскую решимость, а снова вынужден менять правила, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки! Или приблизить к ней? Я таакой непостояяянный… — кареглазый демон ехидно растянул губы в слащавой улыбке. — Что ж, вот результат твоих колебаний, Джонни: я, пожалуй, пристрелю Шерлока в любом случае! Как тебе такой поворот? А, может, и тебя заодно? — он задумчиво поднял брови и слегка качнул дулом пистолета, словно поощряя полёт собственной мысли. — Ну конечно! Почему — нет? Устрою вам венчание смертью… Или всё же разлуку? Дать тебе помучиться, прочувствовать всю прелесть своего великолепного невыбора? Возможно, оценив ситуацию как следует, ты даже решишь эту маленькую проблему самостоятельно… Яд или пуля — думаю, на подобный выбор тебе мужества хватит. Не так ли? — Джим снова поцокал языком. — Жаль только, что Бору с наследниками неожиданно отправился веселить чертей в своём ирландском аду… Но, как говорится: убей льва, а шакалы всегда найдутся. И всё, к чему стремился мой Лорд, рано или поздно воплотится в реальность, уж я постараюсь достойно почтить его память! Избавлюсь от вас обоих, а там… Несколько лет, и все идеи Чарльза Магнуссена окажутся в фаворе, даже не сомневайтесь! — княжеский Преданный фанатично, почти безумно сверкнул тёмными зрачками и, чуть наклонившись, продолжил: — Впрочем, если ты согласишься на мои условия, я, так и быть, проявлю милосердие: пусть не вы, но ребёнок будет жить. Дай ему шанс, безупречный рыцарь, король Шотландии Джон Ватсон. Скажи это.       — Что я должен сказать? — не отрывая ошалевшего взора от всё ещё дёргающейся в конвульсиях жены, но не имея возможности приблизиться к бедняжке, дабы облегчить её агонию, страдальчески прохрипел Ватсон, силясь поспеть готовым отключиться от напряжения рассудком за изменчивой и непредсказуемой речью всласть куражащегося над своими жертвами Джеймса.       — Бог мой, как можно быть таким идиотом?! — закатив глаза, Джим, по-видимому, готов был расхохотаться, потешаясь над недогадливостью Шотландца. — Скажи, наконец, что хочешь, чтобы я прикончил твоего любезного аманта, чтобы выбил ему мозги, чтобы залил его кровью ваше любовное гнёздышко! Ты же хочешь этого, Джонни? Ради малыша? Хочешь?!       Следующий вдох дался Его Величеству с неимоверным трудом. Вот и всё. Пора. Выбор без выбора, все пути отрезаны, а робко брезжущая надежда на некое многовариантное чудо походя втоптана в кровавую, расплывающуюся под едва тлеющим жизнью телом его непутёвой жены лужу щегольским джимовым сапогом. Казалось, воздух сгустился, превратившись в растопленную смолу, обжигающую горло тошнотворной горечью, а время, отсчитываемое ударами разрывающегося от невыразимой скорби сердца, закрутилось в жуткую воронку, напоминающую гибельный водоворот, чуть было не поглотивший Шерлока там, в эплдорском замке, когда Джону лишь ценой неимоверных усилий удалось удержать возлюбленного на краю высасывающей жизнь адской пустоты. Сегодня врата небытия распахнулись снова, и, похоже, на этот раз у них с Преданным не было никакой возможности избежать сего печального путешествия.       Так вот каким будет финал? Мерзким, грязным, щедро сдобренным кровью и чувством вины от неспособности решиться произнести вслух требуемые бесчеловечным безумцем предательские слова? Сможет ли он, глядя в глаза любви всей своей жизни заставить себя проговорить подобное даже для такой благой цели, как дать шанс на спасение единственному живому существу, которое убийца обещает пощадить? Да и пощадит ли? Не является ли уступка бывшего княжеского Идеального Слуги, как и предложенная ранее дилемма, всего лишь очередной ложью, направленной на то, чтобы сделать последние минуты своих поверженных врагов ещё более мучительными?       — Ты лжёшь… — голос короля звучал хрипло и обличающе. — Ты ведь никого не оставишь в живых… Что бы я ни сказал…       — А ты не такой глупец, каким кажешься, — вновь хохотнул кареглазый Преданный, откровенно упиваясь страданиями и беспомощной обречённостью загнанного в угол противника. — Но раз уж мы свели весь наш танец к такой простой позитуре, я готов разнообразить его несколькими интересными па и пообещать, что подарю жизнь твоему детёнышу. Если получу желаемое.       — Поклянись! — отдавая себе отчёт в абсолютной смехотворности своего требования, Джон всё же был готов отчаянно хвататься за любую, самую тонкую соломинку, то ли действительно надеясь получить хоть какие-то гарантии для нерождённого ребёнка, всё ещё пребывающего в чреве умирающей матери, то ли оттягивая момент собственного, пусть и вынужденного иудства. — Поклянись душой и именем своего Хозяина!       Пламя, при упоминании бывшего господина полыхнувшее в тёмных глазах, могло бы выжечь дотла целый город. Насмешливая ухмылка, до этого непрерывно кривящая капризный рот княжеского фаворита, сползла с лица сброшенной змеиной кожей, обнажая хищный звериный оскал. Но жажда получить задуманное победила вспыхнувшую злость.       — Я клянусь именем и душой моего Лорда, что в случае твоей покладистости ублюдок останется жить, — сказанное вытекало сквозь сжатые зубы, подобно яду. — А теперь сделай ответный ход, Шотландец. Ты хочешь, чтобы я прикончил твоего Преданного?       Тянуть дальше было невозможно. Об этом кричали наполненные слезами и смертной мукой стекленеющие глаза скорчившейся у их ног женщины, в отчаянии обнимающей руками собственный живот. Об этом настойчиво шептала Связь, наконец, пробившаяся сквозь пелену обескураженных, мятущихся чувств и мыслей монарха идущим от друга и любимого таким необходимым сейчас поддерживающим согласием. Это понимал и сам Джон, глядя в безумное лицо их с Шерлоком личного карающего демона. Но слова застревали в горле, и Ватсон лишь кивнул, до хруста сжав кулаки и до крови прикусив губу.       — Ну не-ет! — пронзительный крик Джима больно ударил по натянутым до предела нервам. — Скажи! Скажи вслух! Я хочу слышать! Я хочу, чтобы он это слышал! — Направленное в сторону Шерлока взведённое оружие вновь угрожающе дёрнулось. — Давай! Тик-так! Тик-так! Не забыл?       Резкое телодвижение непредсказуемого в своих поступках злодея заставило невольно проследившего за опасным жестом короля натолкнуться на внимательный взгляд родных бирюзово-пепельных очей, встречи с которыми Шотландец так тщательно избегал, боясь увидеть в них отражение собственной тоскливой безнадёжности. Но Шерлок оказался на удивление уравновешенным и собранным, а в озёрной глубине его неземных глаз Джон не заметил ни уныния, ни покорного смирения с неизбежным. Не имея лишней секунды, чтобы разобраться в причинах столь несвоевременной невозмутимости возлюбленного, но целиком и полностью доверяясь его чутью и способностям Преданного, потакая вновь приподнявшей голову робкой надежде неизвестно на какой чудесный исход, Ватсон поспешил воплотить подсказанные тихим шёпотом Связи полуобразы-полуощущения. Позволив терзающим душу страданиям в полной мере отразиться на посеревшем осунувшемся лице, король поднял на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу палача искажённый мукой взор. Вконец охрипший голос звучал почти безжизненно:       — Я хочу… Я хочу, чтобы ты убил моего Преданного. Прикончи Шерлока, но прежде позволь спасти дитя, умоляю!.. — судорожный всхлип, закончивший стоившую молодому монарху нечеловеческих усилий мольбу, вызвал у Джима новый прилив торжествующего веселья.       — Ммм… — довольно мурлыкнул он. — Великолепно! Прекрасная речь, Ваше Величество, хотя и пришли мы к ней не так быстро, как мне бы хотелось. Впрочем, я постараюсь не быть привередливым — вкус предательства изысканен в любой сервировке! — Джим насмешливо прищурил карие глазищи на бледного, закусившего губу Шерлока: — Как тебе? Понимать, что есть кто-то, более для него важный, несмотря на все твои штучки и всю безоговорочную преданность? Каково осознавать это после всех твоих жертв и подвигов во имя неземной любви?       Холмс молчал, лишь сильнее сжав в кулаке попавшееся под пальцы тонкое покрывало, и злодей, не дожидаясь и без того очевидных ответов, обратился к королю, вновь приумножая в ёрничающем тоне ликующие нотки:        — Так и быть, красавчик! Я разрешаю твоему ручному Высочеству извлечь сучонка. Надеюсь, ещё не поздно это сделать, — жестокий безумец скользнул взглядом по затихшей на полу королеве, изображая на изменчивой физиономии гротескное беспокойство, и поманил Шерлока надменно-приказным жестом:       — Взгляни-ка, наша мамочка ещё не подохла?       Стремительность, с которой Преданный ринулся выполнять возложенную на него часть сего убийственного договора, казалось, явилась непосильной для всё ещё неокрепшего организма: едва поднявшись с ложа, Холмс пошатнулся, вынужденный ухватиться за резной столбик кровати и на секунду прикрыть глаза, чтобы совладать с явно настигшим его головокружением.       — Оу! Ты в порядке, дорогой? — с деланным участием поинтересовался Джим, предостерегающе подняв руку навстречу дёрнувшемуся было Ватсону. — Видимо, я действительно слишком крепко помял тебя во время нашей последней встречи. Хотя, раз ты всё-таки смог добраться до крепости… Честно говоря, мне весьма любопытно — как тебе это удалось? Жаль, на дружеские беседы совсем нет времени, — вздох сожаления прозвучал почти искренне. — Надеюсь, сейчас ты тоже справишься. Джон так в тебя верит!..       — Справлюсь, не беспокойся, — Шерлок говорил уверенно, но медленные осторожные движения и покрывшая бледный лоб испарина указывали на то, что он стоит на ногах лишь благодаря неимоверным усилиям. Сделав несколько нетвёрдых шагов, молодой мужчина рухнул на колени рядом со скорчившимся телом Её Величества и, тяжело хватая ртом воздух, дотронулся пальцами до обнажённой шеи женщины: — Пульс едва слышно. И мне нужен нож, — прерывающимся голосом потребовал он, подняв на Джима слегка мутноватый взгляд.       — Само собой, дорогой! Не зубами же тебе её рвать, — извлечённый магнуссеновским Преданным из-за голенища кинжал воткнулся в прикрытый ковром дубовый паркет рядом с коленом английского принца. Одновременно с этим дуло пистоля перекочевало с Холмса на шотландского короля: — И обойдёмся без фокусов, красавчик! Выстрелить я успею, ты же знаешь.       Пропустив угрозу мимо ушей, Шерлок провёл ладонью по лицу, словно стирая болезненную рассеянность.       — Необходимо больше света, — на этот раз его тон был более просительным, а в ответ на подозрительное хмыканье Джима Холмс неохотно пояснил: — Я… с момента падения плохо вижу.       — Ладно, посвети нашему мальчику, — обратился кареглазый захватчик к Джону, милостиво кивнув. — А то ещё прирежет случайно наследника. Ах, Шерлок! Неужели всё так плохо? И близость Хозяина не помогает? Должно быть, ужасно чувствовать себя настолько беспомощным? Пожелай я сейчас нашинковать твоего Шотландца на мелкие кусочки, а потом сделать то же самое с тобой — ты ведь даже не сможешь мне помешать. Может, так и поступить?.. Нет, нет! — прервал он свои кровожадные фантазии, останавливая потянувшегося было за стоящим на столе подсвечником короля, и добавил, шутливо грозя пальцем: — Только свечу! Никакого канделябра! Наслышан, знаете ли, о вашем умении с ним управляться, сир, без обид!       В ответ на сие показательное озорство Ватсон лишь крепче стиснул зубы и, прихватив дозволенную свечу, присел рядом с неподвижным телом супруги. Усилием воли пригасив захватывающие душу жалость к Мэри и тревогу за нерождённого ребёнка, Его Величество постарался сосредоточиться на идущих через Связь импульсах: немощность, демонстрируемая Шерлоком и, несомненно, одолевающая принца, тем не менее, ощущалась намеренно преувеличенной, и Джону это было ясно не хуже, чем самому лицедействующему Преданному. Убедительная игра Холмса имела какую-то цель, и Шотландец почти не сомневался, что правильно понял задуманное. Оставалось лишь улучить момент. И при этом спасти дитя, бьющееся в теряющем жизненную силу материнском лоне.       Озабоченно наблюдая за выверенными жестами возлюбленного, бережно ощупывающего живот умирающей через слой скрывающей плоть одежды, Ватсон вздрогнул от неожиданности, когда плотно прикрытые красными от слёз веками глаза по всем признакам впавшей в беспамятство Мэри вдруг распахнулись, и блуждающий взор — выцветший, но всё ещё осмысленный — заметался от одного склонившегося над ней знакомого лица к другому. Узнав ненавистного соперника, женщина вцепилась скрюченными холодеющими пальцами в его перетянутое бинтами плечо:       — Спаси, спа… си… Ты смо… ожешь… я знаю… Ты… в ад отправишься… мы все туда… все ум… рут… Пусть хоть ма… алыш… — в хриплых булькающих звуках слова едва различались, путаясь, обрываясь, противореча друг другу: — Спаси его, Шер… лок… Ненавижу тебя… Нена… Прости… прости меня… и… — Мэри судорожно сглотнула, — ты не был виноват… тогда я… стала жертвой… но сама… была не против… прости ме… ня… Спаси ребёнка… — Взгляд, на мгновение погашенный слипшимися от солёной влаги светлыми ресницами, переместился на мужа, наполнившись непритворным раскаянием: — И ты… Джон… прости… за всё… ради него, ради нашего… — предсмертный вздох, вскипев на губах кровавой пеной, покинул тело несчастной лгуньи вместе с душой, всё же успевшей воззвать о прощении в последние мгновения своей не слишком долгой и далеко не праведной жизни.       — Вы посмотрите, какая живучая тварь…       Оскорбительная фраза, походя оброненная не скрывающим удовлетворения от печального зрелища негодяем, стала последней каплей, переполнившей чашу монаршего терпения. Ярость, которую не смогло пересилить даже беспокойство о том, какое впечатление произвело на Шерлока покаянное признание королевы, затопила душу Шотландца, выплёскиваясь на кареглазого мерзавца праведным гневом, ничуть не сдерживаемым возможностью быть пристреленным в тот же миг, и король глухо зарычал:       — Не смей! Не смей говорить о ней так!..       Однако, исступлённое негодование Его Величества ничуть не разозлило Джима, предоставив ему лишь ещё один повод для сарказма:       — Надо же, какие страсти! К чему этот драматизм, Джонни? Ты ведь и сам пожертвовал бы ею, не будь таким мягкотелым — оу, прости, благородным! Разве нет? — запрокинув голову, насмешник с глумливым удовольствием захихикал, подведя глаза к потолку и с допущенной не более чем на мгновение неосторожностью выпуская вроде бы смирившихся с незавидной участью врагов из поля своего неусыпного зрения.       «Сейчас!» — чутко ожидаемый сигнал, коснувшись сознания отчётливым толчком, заставил Ватсона молниеносно подобраться и бросить тело вперёд, в ноги целящемуся в него врагу, не сговариваясь, но действуя как единое целое с Преданным, одновременно атакующим коварного собрата сверху.       Самонадеянный триумфатор, легкомысленно позволивший себе увлечься страданиями Джона и никак не ожидавший особой прыти от едва передвигающегося Шерлока, на долю секунды растерялся, упуская контроль над, казалось бы, абсолютно управляемой ситуацией и продолжая совершать фатальные ошибки одну за другой: не сразу выбрав, в кого именно выпустить оставшуюся пулю — в более опасного Преданного или же, всё еще лелея старые планы, в его жертвенно-любящего Хозяина, Джим, в конце концов уступивший собственной навязчивой идее, безвозвратно потерял тот кратчайший миг, который не сыграл бы никакой роли в стычке с простыми смертными, но в схватке с этой необыкновенной парой, защищающей не только свою любовь и существование, но и будущее благополучие множества дорогих им людей, решивший всё.       Пуля, должная оказаться в голове сбившего противника с ног Джона, несуразно чиркнула тому по скуле, доведя растерянность Джима до отчаяния явной безобидностью нанесённой раны, а уже через мгновение поверженный мститель услышал отвратительный хруст собственных позвонков под впившимися в его горло мёртвой хваткой неожидаемо сильными пальцами старого недруга. В гаснущем сознании княжеского фаворита последней изумлённой искрой вспыхнула обескураживающая и ставшая для него роковой невозможность осмысления настолько идеальной согласованности и абсолютного доверия между двумя людьми — чистого воплощения так и не познанной Джимом взаимной преданности. Тело кареглазого безумца пронзила короткая вспышка боли, тут же сменившаяся отсутствием любых ощущений, полным и всепоглощающим ничто. Время исчезло, оставляя вместо себя лишь упорную настойчивость, сосредоточенную в не имеющих иного выбора напряжённых ладонях, отнимающих последние крупицы бытия у так и не обретшего понимания всей глубины и значения истинной любви врага. Исчезло, замерло, чтобы через миг вновь быть запущенным в свой скоротечный бег для оставшихся в живых. Гримаса же необычайного удивления, застывшая на тонком выразительном лице Идеального Слуги покойного сэра Чарльза, явилась последней эпитафией его безграничной гордыне, когда-то так очаровавшей правителя Эплдора, но в итоге приведшей княжеского фаворита к печальному и бесславному концу...       Убедившись, что в ненавистном сопернике нет больше ни капли жизни, Шерлок порывисто обернулся к возлюбленному, с беспокойством осматривая оставленный на его лице кровавый росчерк:       — Ты ранен.       Глядя на принца, можно было подумать, что от его физической слабости, в демонстрации которой далее не было необходимости, не осталось и следа. Но через гудящую чрезмерным напряжением нить Связи Джон отчётливо видел: после своего невероятно изматывающего рывка Преданный держится лишь благодаря железной воле и крайней необходимости продолжать действовать. Понимая, что сил у возлюбленного надолго не хватит, Шотландец решительно мотнул слегка контуженной головой:       — Чепуха! Царапина, — и торопливо забормотал, нетерпеливо указывая на бездыханный труп королевы: — Мэри… Ребёнок… Ты же сможешь спасти его? Ещё не поздно?       Кивнув с несколько несвойственной ему нерешительностью, Холмс вновь подсел к телу несчастной, разрывая на ней крепкий шёлк платья, в то время как Его Величество в полумраке комнаты пытался отыскать отлетевший невесть куда кинжал, который Джиму в последнюю секунду всё же удалось выбить из рук напавшего на него Шерлока.       Вложив найденное наконец оружие в ладонь склонившегося над женщиной Преданного, король отпрянул в сторону, не смея мешать гениальному любовнику бессмысленным вопросом — а чем ещё он может помочь? Вместо этого, не отрывая глаз от удивительных рук своего личного Ангела, с ожидаемой уверенностью справляющихся с чрезвычайной и незнакомой для них задачей, Ватсон застыл, тревожно прислушиваясь к идущим сквозь связующую их с Преданным нить противоречивым сигналам, отмечая, как крайнюю захваченность Шерлока жизненно важным — в прямом смысле этого слова — процессом сменяет всё более нарастающее смятение. Потрясённый до глубины души внезапностью и трагичностью событий, Джон поспешил принять сие беспокойство за результат тех же чувств, что обуревали его самого, однако, уже через миг Его Величеству пришлось признать: для Холмса оно являлось чем-то совсем, совсем иным. Казалось, Преданный никак не мог отделаться от чего-то, нечаянно, но глубоко засевшего в его пытливом мозгу, и король с опаской гнал прочь от себя подозрение, что этим назойливым «нечто» было ни что иное, как предсмертные слова Мэри, неопределённое значение которых пока упрямо ускользало от Шерлока, оставляя болезненно-зудящее, сводящее с ума ощущение дежавю. Шотландец задержал дыхание, стараясь не попасть в унисон с накатывающими извне эмоциями и не подкинуть пищи жестокому озарению — только не сейчас! Не время. Не место. Господи…       Преданный несколько раз моргнул, словно желая избавиться от жуткого наваждения, но Джон с неумолимой ясностью осознавал: каждый вздох, каждый взгляд, каждое прикосновение настойчиво преподносят Шерлоку всё новые подсказки, подобно блуждающим бесовским огням заманивая его неутомимый разум в жуткую и опасную трясину воспоминаний требующей разгадки тайной. Пытаясь помочь другу и не дать ему с головой окунуться в ненужные сейчас — да и никогда, никогда! — откровения, Ватсон умоляюще прошептал: «Не останавливайся! Продолжай!» — и был совершенно потрясён гримасой неописуемого страдания, исказившей лицо возлюбленного в ответ на эти, в общем-то, безобидные слова.       Впрочем, совершив над собой неимоверное усилие, Холмс справился с захватившим его тошнотворно мучительным чувством и, крепко сжав зубы, всё же смог вернуться в реальность и сфокусироваться на своих остающихся на удивление спокойными пальцах, деловито ощупывающих бледную, ещё тёплую, но уже мёртвую плоть, под которой по-прежнему чувствовалось неровное, затухающее биение.       Определившись с местом, Шерлок сделал ровный и чёткий надрез — не продольный, через весь живот, а поперечный, чуть выше покрытого светлыми волосками лобка, небольшой и щадящий, будто пытаясь загладить перед мёртвой женщиной неизвестную ему самому вину, словно это имело какое-то значение теперь, когда Мэри не стало… Явно стремясь хоть как-то защититься от разрушительного воздействия мешающих мыслить трезво эмоций, Холмс сосредоточился на технической стороне проводимой операции: он никогда не делал ничего подобного, но полученных знаний по анатомии и деторождению вполне хватало для того, чтобы каждое движение было осмысленным и оправданным.       Погрузив руки в сочащуюся расщелину обездвиженных мыщц, Преданный отыскал там слабо шевелящийся комочек и, вытащив покрытое тёмными сгустками тельце наружу, принялся осматривать и осторожно тормошить новорождённого, кроме пары конвульсивных движений не подающего больше никаких признаков жизни.       — Он жив? С ним всё хорошо? Почему он молчит, почему не шевелится, Шерлок?       Джон, хотя в общих чертах и представлявший себе метод извлечения малыша на свет, но, тем не менее, потрясённый увиденным до глубины души, не сразу сообразил, что происходит, когда его избранник, судорожно вдохнув, склонился над перепачканным кровью личиком и прильнул к нему губами. Лишь когда Преданный, отпрянув, что-то выплюнул и снова навис над крохой, вдыхая в того порцию воздуха, Ватсон понял, что Шерлок только что очистил рот и горло новорождённого, и теперь всё зависит от того, захочет ли их малютка дышать самостоятельно. И пока пальцы Холмса ритмично и осторожно сжимали крохотную грудку, чередуя движения с такими же ритмичными выдохами, Шотландец изо всех сил стискивал кулаки и страстно молился: Господу, всем святым и угодникам, всем ангелам и великомученикам одновременно, сбиваясь со слов молитвы на полную отчаянной надежды просьбу.       Дыши.       Дыши, пожалуйста. Ты должен. Ты не можешь сейчас умереть. Достаточно крови. Живи, мой хороший, ты нам нужен, всем нам!!! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Едва не слетев с петель от мощного удара, дверь в опочивальню распахнулась, впуская отряд гвардейцев во главе с почти уже оплаканным своим королём капитаном Лестрейдом, на перекошенном лице которого читалось откровенное намерение разорвать на части всякого, кто осмелился покуситься на жизнь и здоровье его сюзерена, а следом за стражниками вбежал и невесть откуда взявшийся доктор Бэрримор, расхристанный и взлохмаченный, в ночной сорочке, но с мечом и пистолем в руках. Воинствующе размахивая оружием, лейб-медик внезапно замер, точно задохнувшись от обилия крови вокруг, внутренне содрогаясь от кошмарного зрелища мёртвой королевы и тела неизвестного ему, но и в смерти, с переломанной шеей и остекленевшими удивлёнными глазами явно привлекательного молодого человека, которого никак не должно было быть в данном помещении, оцепенев от вида окровавленного Шерлока с новорождённым ребёнком на руках, и монарха, взирающего на своего Преданного со щемящей надеждой. Даже спустя несколько бесконечных минут, оценив ситуацию взглядом профессионала и уразумев, что именно делает бывший королевский секретарь, доктор Бэрримор так и не сдвинулся с места, не смея мешать и не рискуя взять на себя ответственность в столь необычном деле, лишь с ужасом оглядывая всю кроваво-живописную сцену разыгравшейся в этих стенах жестокой трагедии…       Ошеломлённые стражники, следуя примеру своего явно не готового к подобному повороту событий командира, так же застыли у входа в покои настороженными изваяниями, словно их коснулся окаменяющий взор змееволосой Медузы Горгоны…       Наконец Шерлок отпрянул. Забыв про собственные раны, весь перемазанный — покрытые алым до локтей подрагивающие руки, обильно забрызганные своей и чужой кровью бинты, искажённое мукой перепачканное лицо — он всё ещё не отводил взгляда от безучастного ко всему крохи, комочком безвольной плоти покоящегося на его ладонях.       Джон обречённо смежил веки.       И тут раздался крик.       Громкий и оглушительно прекрасный. Самый желанный, самый долгожданный в эту минуту на всём белом свете крик, полный негодования к расправившему маленькие лёгкие обжигающему воздуху, крик их ребёнка, означающий одно — жизнь.       Джон засмеялся. Размазывая слёзы облегчения и не открывая глаз, захлёбываясь благодарностью к целому миру, ощущая через Связь восторг и бесконечную усталость Шерлока… и сменяющие их такие же бесконечные растерянность и удивление.       Обескураженный настолько внезапной сменой переживаемых возлюбленным чувств, Ватсон обратил к нему встревоженный взгляд.       Преданный, не поднимаясь с колен и уже передавая младенца в подставленные руки придворного лекаря, который, вспомнив о врачебном долге, подскочил к принцу со стянутой с ложа — за неимением ничего более подходящего — простынёй, никак не мог разжать пальцы, разглядывая новорождённого со всё возрастающим замешательством. Тот пищал не переставая, безапелляционно выражая возмущение к такому неожиданному появлению своей персоны на свет божий, и каждая чёрточка его перепачканного, окрасившегося вполне здоровым румянцем личика, каждая слипшаяся тёмная кудряшка, как и необычный разрез широко распахнутых глаз отражались в абсолютной их копии на вытянутой в изумлении физиономии вглядывающегося в знакомый облик Шерлока, секунда за секундой всё глубже погружающегося в некое подобие транса.       — Шерлок. Отдай дитя, Шерлок, доктор Бэрримор обо всём позаботится, — неожиданный, раздавшийся откуда-то из-за спины спокойный голос никак не вязался с наполнившим комнату звенящим напряжением.       Джон, и без того разбитый собственными переживаниями — смертельная схватка, гибель Мэри, едва не последовавший за ней малыш, — но вконец оглушённый сумбурным потоком рваных эмоций замершего с остановившимся взором Преданного, едва смог повернуть голову.       Майкрофт?!       Бесцеремонно отодвинув загораживающего путь гвардейца и абсолютно игнорируя внимание присутствующих, глядящих на Императора, как на привидение, Холмс-старший приблизился к брату, на ходу осматривая помещение цепким, не упускающим ни единой детали взглядом, и, вероятнее всего, делая однозначные и вполне соответствующие реальности выводы. Но непредсказуемое появление верховного правителя в этот раз не принесло с собой ни чудесного облегчения, ни решения проблем.       Уже капитан Лестрейд, на которого пришествие высокородного англичанина произвело поистине отрезвляющий эффект, тряхнул головой, избавляясь от остатков постигшего его потрясения, и, выводя своих подчинённых из оцепенения командирским тоном, принялся негромко отдавать необходимые распоряжения: унести тела, проверить посты и прочая, и прочая, — а немая сцена со стоящим на коленях заледеневшим Шерлоком, сжимающим его плечо хмурящимся Майкрофтом и совершенно потрясённым ураганом своих и чужих эмоций Джоном всё продолжалась.       Словно в тяжком беспробудном сне самым краем затуманенного сознания Шотландец отмечал, что доктору таки удалось забрать попискивающее дитя и разобраться со всё ещё связывающей его с матерью пуповиной. Что Майкрофт — мудрый, всезнающий Майкрофт, любопытно, каким образом он вообще здесь оказался? — тоже растерян и не знает, что ему сделать или сказать. Что тело Мэри уносят — подождите, куда вы её? Может быть, она ещё жива? Может… Нет, конечно, Джон, ты сходишь с ума — уже полчаса, как мертва, ты видел вспоротый живот, из которого бледные осторожные руки извлекли вашего ребёнка… Шерлок!..       Его Величество встрепенулся, всем своим естеством обращаясь к тому, чья душа волей прихотливой судьбы была неразрывно связана с его собственной.       Шерлок молчал. Ему не нужно было говорить, чтобы Ватсон отчётливо понял, что, наконец, произошло. Не сейчас, когда ослабленный ранением, накалом переживаний и кровавой бойней, совершенно сбитый с толку, уязвимый как никогда Преданный был не в состоянии ни контролировать собственные эмоции, ни блокировать их, привычно оберегая своего Джона.       На Шотландца, самого выбитого из колеи и находящегося в ужасе от событий последнего часа, хлынуло потоком новое, страшное, принесённое неумолимой Связью, вновь, как и во время инициации, сплавившей сознания Хозяина и Преданного в единое целое. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Джон тонул в закручивающемся водовороте убийственных в своей ясности прозрений, изнемогал под напором молниеносных выводов и проносящегося вслед за ними тайфуна-шока, разрушающего едва наладившийся мир Шерлока, со скоростью стихийного бедствия разбивающего на крупицы оплаченное высокой ценой равновесие.       Мёртвая женщина ничком на полу — боль поражения, не смог спасти, не защитил — распростёртая у его ног — почему кажется, что произошедшее в эту ночь однажды уже случилось, что уже видел, точно видел подобное, эту самую женщину на алом у своих коленей, и ощущение гладкой кожи под ладонями было невыносимо знакомым… — Мэри, в маске, но это точно была Мэри, обнажённая, молящая о пощаде под ним… Родившийся малыш, который, наконец, дышит — нежность, искрящаяся радость — знакомые черты маленького личика — это же мамины глаза, это его собственные глаза — как такое может быть, как такое может быть, как такое может быть?.. И очередным ураганом вновь пришедшие воспоминания: Мэри, карминные простыни, запах парфюма, остро ударяющий в ноздри, резкие толчки в обмякшее, почти безвольное тело, стоны… кровь… всё смешалось… Джооон… Как же это?.. Что же это, Джооон?.. И внезапное озарение, граничащее с предельным отчаянием и невероятным стыдом за себя: Джон знал, он всё увидел и он не удивлён… ТЫ знал!..       С трудом отделяя собственное «я» от мечущегося в безумной панике сознания Преданного, Ватсон зашептал — беззвучно и успокаивающе, стараясь всепоглощающей нежностью погасить сжигающее любимого пламя: Да, Шерлок, да, мой родной, знал, это ничего, дыши, успокойся, всё будет хорошо, ребёнок жив, всё наладится… Но потрясение от ужасающих воспоминаний, прорвавших плотину милосердного забытья, было слишком велико: Знал! Потому и женился… Защищал… Обоих… Но… Джооон… Что теперь? Как смотреть в глаза? Как принять себя? Джон, как ты смог это принять?!!       Не имея сил дольше сдерживать в себе невыносимую боль, Шерлок закрыл глаза и застонал.       Джон ринулся к нему, стряхивая руки Майкрофта с поникших будто от непосильной ноши плеч брата и сам вцепляясь в своего падающего в бездну необратимости Преданного:       — Шерлок! Слышишь меня, Шерлок? Держись, это всё ничего, это всё пройдёт! Слышишь? Всё будет хорошо! — И не чувствуя никакого иного отклика, кроме этого бесконечного падения в темноту, не выдержав, заорал во всю глотку: — Посмотри на меня!!!       Холмс разлепил крепко сжатые веки и растерянно заморгал. Затуманенный, пытающийся осознать нестерпимую реальность взор Преданного не мог не повиноваться приказу, усиленному требованием обострившейся Связи, но всё же не справился с задачей, искажая прекрасные черты аристократичного лица невероятной мучительной смесью раскаяния, боли, непонимания, стыда и мольбы о прощении. Ватсон затряс согбенные плечи своего Шерлока, пытаясь уже не через эфемерную нить, а физически проломиться сквозь завесу убийственных картин, витающих перед его глазами:       — Посмотри на меня! Шерлок! Шерлок, милый, ты не виноват, слышишь? Запомни, ты не виноват!       — Джон… — бирюзовый взгляд, наконец, обрёл осмысленность, но от того окрасился еще большей виной и отчаянием. — Джон…       Король подхватил Преданного, удерживая подёрнутую влагой бирюзу в своей взволнованной синеве, не давая снова пропасть в безумстве сбивающего с ног шквала душераздирающих прозрений, заговаривая боль нехитрым заклинанием:       — Я с тобой. Всегда буду с тобой. Держись, это всё ничего. Всё пройдет…       — Ты знал, — Шерлок вновь прикрыл глаза, в приступе самоистязающего упрямства не позволяя себе смириться с давящей немыслимым грузом виной.       — Знал. Но это ничего не значит, это даже хорошо, что знал, хорошо… — Джон гладил трясущиеся плечи, глотая солёное, против воли текущее по щеке, заполнившее нёбо горечью и жалостью — к содрогающемуся в нервном ознобе Шерлоку, к мёртвой Мэри, ко всему, чего не избежать и не изменить. — Тише, родной, всё будет хорошо…       Меж тем доктор Бэрримор, занятый новорождённым пациентом и успевший не только удостовериться в его вполне удовлетворительном, невзирая на обстоятельства появления на свет, состоянии, но и обтереть младенца, а после уложить в чистую простынку, топтался поодаль с ребёнком на руках, не смея приблизиться к монарху и отвлечь его внимание от Преданного, который, судя по абсолютно измождённому виду, крайне нуждался как в поддержке своего Хозяина, так и в серьёзной врачебной помощи.       Сир Майкрофт, несомненно, в полной мере оценивший обстановку и менее чем кто-либо нуждающийся в пояснениях о случившемся, прекратил терзания молодого эскулапа, приняв от него всё ещё не спелёнутое дитя под произнесённое восторженным шёпотом восклицание: «Смотрите, Ваше Императорское Величество, это мальчик! У нашего государя родился наследник!» Кивнув доктору с благосклонной признательностью, Холмс-старший воззрился на новорождённого, отмечая не только его пол и здоровый вид, но и характерные черты, позволяющие даже без возможностей Связи строить предположения и делать выводы, на которые бы никогда не отважился человек, не принадлежащий к семье.       В конце концов, ни единым жестом или взглядом не выдав собственного удивления, сир Майкрофт мягко произнёс, обращаясь к Джону:       — У Вас прекрасный малыш, Ваше Величество. Мне искренне жаль, что его рождение сопровождалось столь печальными событиями. Соболезную Вашей утрате и поздравляю с сыном. По-моему, он унаследовал фамильные черты наших общих с Вами шотландских предков — я готов поклясться, что мальчик поразительно похож на моего первенца… Да и на Шерлока тоже, разве нет? Вот что значит сила древней и славной породы, взращённой в этих горах.       — Вы считаете? — всё ещё не решаясь отцепиться от любимого, шотландский король благодарно моргнул в ответ на предусмотрительно предложенное Императором вполне разумное объяснение компрометирующему факту, которому рано или поздно суждено было стать достоянием склонной к злословию публики.       — Да, — решительно подтвердил Майкрофт и тепло улыбнулся. — Возьмите сына, Джон, это чудесный ребёнок, вполне крепкий и здоровый, насколько я могу судить. И он нуждается в Вас, — Император протянул крошечное создание бледному от волнения монарху. Тот, разрываясь между необходимостью касаться Шерлока и поминутно растущим настойчивым желанием прижать к себе долгожданное дитя, отпустил-таки плечи Преданного и принял аккуратно переданное живое сокровище. С нежностью качнул притихшего малыша, привыкая к лёгкому весу, примеряясь к изгибам крохотного тельца, дотронулся губами до влажных завитков на ничем не прикрытой головке. И снова обратил взгляд на неотрывно следящего за ними Шерлока.       Предложение тоже подержать сына осталось не только непроизнесённым, но и до конца недомысленным — Преданный явно не создавал впечатление человека, готового сейчас выдержать вес даже собственного тела, а потому Джон лишь заботливо выдохнул:       — Тебе нужно лечь. И чтобы тебя осмотрел врач, — и видя, как во всём облике возлюбленного упрямца зарождается отрицание, добавил: — Пожалуйста, не противься. Я рядом. Мы оба будем рядом.