Чернилами сердца

"Мне двадцать семь, и я уже давненько здесь не писала. Прости, я не должна была пропадать так надолго. Но не было другого выбора. Ты бы видел меня... Наверное, сейчас я ещё более страшно выгляжу, чем при нашей последней встрече. Три дня назад закончилась война. Я убила его... Нет, Бьякуран был отвратительным человеком, но у него осталась маленькая дочка. Бедная девочка, я отняла у неё единственного близкого человека. Не знаю, что будет с ней дальше. Я попросила Реборна, чтобы он выбил у органов опеки право воспитывать её мною, но интуиция нашептывает, что он этого не сделает. Вонголе не нужны приемные Наследники, ей нужны настоящие. ... Дино, Гокудера, Хромэ, мама, Леви... Они все погибли из-за моей слабости. Я не смогла их защитить. Не смогла защитить и обезопасить свою семью. Как же я могу дальше продолжать быть Боссом?! Как они не замечают, что я не подхожу? Я не лидер, Занзас. Я всего лишь женщина, которая помешана на ІТ, программировании, шифровке и взломе. Я не Великий Босс, я не могу вести людей на верную смерть, вдохновлять их на дело, требовать подчинения и уважения. Я сама себя не уважаю из-за чёртовой слабости, так как я могу требовать этого от них? Я не лицемерка. Я так не могу... Ещё чуть-чуть, и я полностью сломаюсь. Слишком многого я лишилась, слишком мало у меня осталось..." *** Занзас нахмурился и с силой захлопнул чуть мятые страницы своего дневника, который совсем потрепался временем. Хотя, если подумать, он уже давно перестал быть его. Слишком много души и горечи было вылито на страницы Савадой. Слишком интимно, чтобы с уверенностью сказать, что это его вещь. Слишком много произошло, слишком много времени и воды утекло с тех пор, как она прикасалась к этим страницам в последний раз, выводя на них аккуратные буквы. Пусть местами и коряво, а потом и с ошибками, но она оставляла ему послания тем языком, который он хотя бы понимал. Сейчас ему тридцать восемь, ей — если он не ошибается — тридцать пять. Восемь лет... За последние восемь лет она не написала и строчки... Возможно, её уже и нет в живых, и теперь ему некому будет сказать те три заветных слова, которые помогали ему держаться в том Аду, который он пережил. И мысль об этом заставляла сердце болезненно сжиматься. Ведь не может жизнь быть настолько несправедливой. Он избавил её от страданий, защитил так, как был способен... Подарил ей свободу и защиту от того мелкого ублюдка, но, на самом деле, потерял её. Оставил один-на-один с последствиями, с которыми она с трудом справлялась. Отдал на растерзания стервятникам из Вонголы, зная, что она не такая: слишком светлая и невинная для мафии. Таким здесь не место. Такие ломаются быстро и с оглушительным звоном. Господи, какой же он кретин!... Упав на колени вместе с книжкой в руке, мужчина не мог вымолвить и слова. Его поступок повлек за собой череду ужасающих событий, сломал столько жизней. Его ярость, необузданность и внутренний зверь вершили судьбу в тот роковой момент. Как бы ему хотелось сейчас оказаться в прошлом. Изменить к чёрту историю. Быть с ней. С его маленькой девочкой, которой уже, скорее всего, нет... Прошло ещё немало времени, когда чуткий слух уловил тихие шаги за дверью. Она открылась и Занзас застыл на месте, впиваясь взглядом в исхудалое тело. Слишком болезненная, бледная, с потускневшими волосами и глазами, но это точно была она. — Тсуна, — пораженно выдохнул Скайрини, моментально оказываясь перед вздрогнувшей женщиной и крепко прижимая её к своей груди, как самое дорогое сокровище. — З-зан-зас? — её губы едва шевелились, но на глазах выступили слёзы. — О, Господи! Занзас, — хрупкие руки сжали его в ответ с такими силой и отчаянием, что он на мгновение забыл как дышать. — Настоящий, — слёзы беспрерывным потоком лились по щекам, падая ему на рубашку. — Я-я... — Успокойся, Мелкая, — мужчина с наслаждением вдохнул запах её волос и чуть усмехнулся, когда по её телу пошли мурашки от давно забытого обращения. — Я больше никуда не денусь... Тсуна отстранилась от варийца и пристально посмотрела ему в глаза. Бургундские, живые, искренние. Всё именно так, как ей снилось... — Обещаешь? — по щекам всё так же струились слёзы, но Занзас медленно и нежно стер влажные дорожки с её кожи. — Обещаю, — и через секунду его уста накрыли её.