Близкое знакомство

— Двигайся, черт тебя побрал, — шипит она сразу же, намертво вцепившись в чёрные пряди на затылке так, что боль слепит глаза. — Не беси, Обито, ты ведь не такой мудак. — Попроси меня лучше, — усмехается в ответ мужчина и выходит из неё, совершенно без стеснения провоцирует. — Где же твоё красноречие сейчас? Девушка в ответ лишь раздраженно шипит, извиваясь всем телом не хуже змеи в попытке вернуть приятную заполненность. Учиха не двигается, головка его члена, тёмная от прилившей крови, упирается во влажный вход, но не спешит оказаться внутри. Наказание, понимает она. Обито наказывает её за проступок на миссии, повлекший за собой ненужные травмы. Не её, на них ему плевать, травмы обожаемой Рин, его первой и, похоже, единственной любви. Любви, которая без зазрения совести наплевала на его чувства и последовала за Хатаке, будто была одной из его призывных собачек. И это бесит, невероятно бесит, заставляя поступать нелогично, действовать необдуманно. Куда уж ей до непогрешимой Нохары. — Ты такая упрямая, заносчивая, несносная, — каждое слово сопровождается скольжением головки по влажному от смазки лону, а от хриплого шепота по позвоночнику тело бьёт дрожь. — Действуешь так, будто не думаешь, дерешься так, будто нечего терять. Обито сжимает ладонями ягодицы до боли, оставляя постепенно расцветающие на влажной коже следы. Она бесит его так, как никто другой, злит покруче любого противника, заставляя ощутить страх потери. Учиха не скажет этого вслух, потому что сам не уверен до конца, но он не собирается отдавать эту глупую девчонку даже в лапы смерти. Даже если той очень хочется. — Я могу делать так весь день, ты знаешь, — целенаправленно бьёт головкой по чувствительному клитору, одновременно с этим прикусывая мочку уха. — Одно слово. — Да пошёл ты, — выдыхает в ответ куноичи, но ломается, стоит ему сжать губами торчащий сосок и войти буквально на пару сантиметров, раздвигая податливые мышцы. — Блять, трахни меня уже, Обито, пожалуй... ах! Вскрикивает от резкого толчка мощных бедер так, что бьётся головой об стену. Учиха сразу же перехватывает поудобнее, приподнимая женское тело, и начинает двигаться. Трахается, как отбойный молоток: быстро и сильно, врывается внутрь без расшаркиваний. Девушка хныкает неслышно, стараясь сдерживаться, в голове звенит от удара, а внутри экстаз смешивается с болью. Любовь, помноженная на ненависть и ненависть, наполненная любовью — это личная граница их отношений, выстроенных на руинах дружбы и односторонней любви: его — к Рин, её — к нему. Обито не говорит о чувствах вслух, один раз уже обжегся, но ей это и не надо. Их свела сама судьба, подкидывая встречу за встречей, закрепляя успех договорным браком. Учиха берет в жены наследницу знатного рода, отказавшую одному за другим кандидатам, лишь ему подарив свою благосклонность. От отчаяния, наверное, но они знакомы больше десяти лет, почти семь из которых Обито потратил не на того человека. Он не скажет ей сейчас, нет, точно не скажет, что давным давно заметил в собственном сердце ростки чувств к этой взбалмошной девчонке, что так громко и пошло стонет, вцепившись ногтями в затылок. Не скажет, что хочет украсть себе, присвоить и пометить каждый сантиметр тела, лишая даже возможности сбежать. Не скажет, как его ведёт от их жёстких поцелуев, от этой страсти и животности. Не скажет, что готов выжигать катоном дорожку, по которой она ходила, потому что ещё не время. Целует, словно пьёт с неё нектар, медленно меняя ритм, давая почувствовать момент. Ласкает искусанные в кровь губы, собирая жидкость языком, нежно трется кончиком носа о щеку, про себя повторяя слова, в которых не уверен. Не сговариваясь, оба двигаются в одной тональности: она выгибает спину и обнимает за шею, отпуская колючие пряди, он входит на всю длину, желая доставить удовольствие. В уголках её зажмуренных глаз блестят слезы, которые Обито тут же слизывает, оставляя поцелуй взамен, а она всхлипывает, достигая пика, стискивая коленями мужскую талию. Он улыбается слабо, пока она не видит, продолжая неспешные, тягучие толчки. Она, наверное, всё же чувствует его, не купившись на панцирь из ненависти, ощущает в подобные редкие моменты эту нежность, что скользит в каждом движении. Обито аккуратно опускает её на пол, давая встать на дрожащие ноги, поправляет растрепавшиеся волосы. Она тихо всхлипывает, давя непрошенные слезы, а после встаёт на колени. И всё начинается заново.