Близкое знакомство

Смешок раздаётся внезапно, стоит только снять верхнюю часть обмундирования шиноби. В комнате кромешная тьма, лишь проблески лунных лучей достаточно упрямы, чтобы проникнуть сквозь зазоры штор. Не нужно поворачиваться на звук для определения личности ночного гостя, этот голос я узнаю из тысячи, принадлежащий одному из лучших кукловодов Суны, бывшему заклятому сопернику и капитану дивизии Внезапного Нападения, взявшего меня по собственному желанию под командование во время войны. Тогда я не понимала смысла этого поступка, сейчас же догадки кажутся слишком простыми и одновременно сложными; недопустимыми, непонятными, способными запутать одним своим наличием. Канкуро сам такой: состоит с ног до головы из противоречий, связанных ярко голубыми нитями, построенными на собственном упрямстве и убеждениях. Такой, что хочется до зубного скрежета и не знаешь чего больше: ударить или поцеловать. — Всегда знал, что под этой бесформенной кофтой есть на что посмотреть, — тянет своим манерным тоном, делая пару шагов вперёд. — Так вот почему решил взять шефство, капитан? — румянец на щеках не видно, спасибо отсутствию освещения, парень видит лишь силуэт. — Не льсти себе. Шелестит одежда, давая понять о местоположении, дать время на побег. Игнорирую, продолжая раздеваться, неспешно развязывая узел пояса на штанах. Кукловод оказывается спереди, в темноте мелькает всплеск голубоватого огонька, а в следующую секунду руки перестают подчинятся, повинуясь чужой воле. Чувствую нити чакры в местах крепления, но не сопротивляюсь, ожидая продолжение. Канкуро двигает пальцами, дергая нужные ему участки тела, раздевает моими же руками и наслаждается этим, не тая довольную ухмылку, которую я за столько лет знакомства способна различить просто по ауре. Ведёт ладонью по шее, мажет легко косточки ключицы, спускается к закованной бельём груди, но не останавливается надолго, предпочитая вернуться к спуску лишней одежды. Штаны летят на пол, вслед за ними отправляются и припрятанные на ногах ножи, бинты с печатями. Вздрагиваю от контакта кожи к коже, стоит ему коснуться щеки, но не отстраняюсь. — Давно хотел это сделать, — голос становится ниже, дыхание глубже. Дергает за нити, подзывая к себе, грубые подушечки пальцев ласкают шею, надавливая на трахею и перекрывая слегка кислород, заставляя судорожно сглотнуть. Смотрю ему в лицо и с удивлением понимаю, что привычная раскраска отсутствует, меняясь на что-то новое: фиолетовые стрелки до висков, уходящие в подчеркивания нижнего века, пара горизонтальных полос на носу, верхняя из которых идёт пунктиром, два квадрата на верхней губе, а нижняя пересечена вертикальной линией, уходящей по подбородку вниз. Непривычный выбор рисунка и наверняка какой-то сакральный смысл. — Тебе идёт, — протягиваю руку и касаюсь скулы, чувствуя легкое натяжение нитей. — Что означает? Молчит, щурясь хитро, будто лис, возобновляя управление. Руки сами по себе возвращаются на грудь, расстегивая передний замок бюстгальтера, с губ срывается усталый вздох. Обычно я ношу спортивное бельё во время миссий, но сегодня одежда отличалась от повседневной, пришлось менять и то, что под ней. Канкуро весь день не сводил взгляда, провожая от места к месту, сканируя каждого, кто требовал моего внимания, а таких было немало — делегация из Конохи во главе с Нара Шикамару прибыла просить разрешение на брачный союз, отправившись на поклон к Казекаге, мы же должны были соответствовать со своей стороны, отвечая согласно этикету. Как доверенное лицо Темари-сан, я не имела дать слабину, тем более перед этим кукловодом. — Когда-то наш клан рисовал подобную раскраску каждому члену семьи, в которой заключался брак, — парень прижимается всем телом, стоит ненужному элементу исчезнуть вслед штанам, наслаждается ощущением упругих холмиков женской груди на своей. — Стандартный вид имеет три полосы на носу и означает открытость к любви, две рисуют безответно влюбленные, одну — вдовы и вдовцы. Нити с тихим свистом перемещаются, заставляя вскинуть руки и плавно опустить на чужие плечи. Стук сердца в ушах настолько громкий, что я не слышу его голоса, но глаза не отрываются от чужих губ, позволяя читать складывающиеся слова. Ладони Канкуро обжигают, стоит им оказаться на коже, прижимают к сильному телу. Облизываю пересохшие губы, тут же словив чужой потемневший взгляд, благодаря всех богов за улучшенное чакрой зрение. Ему требуется лишь две секунды на обдумывание происходящего, после чего становится всё равно. Томно, медленно, кукловод двигает губами в поцелуе, сразу же перехватывая контроль. Не противлюсь, наслаждаясь касаниями, запускаю пальцы в каштановые волосы и сжимаю, вырывая стон. Улыбаюсь довольно, начиная целовать активней, самостоятельно потираясь затвердевшими сосками о чужую футболку. Не форма командующего, даже не вечный комбинезон, лишь майка и штаны, будто он сорвался прямиком из дома. Сорвался, скорее всего, не смог вытерпеть неловкие сюсюканья старшей сестры и шурина, сбагрив тех на Гаару-саму. — Если же нарисованы две полосы, одна из которых идёт пунктиром, — продолжает говорить, стоит оторваться от припухших губ, с тихим свистом обрывая нити чакры. — Мужчина имеет право предложить нравящейся ему женщине вступить в отношения, позже перетекающие в помолвку, а затем и брак. Глаза шокировано распахиваются, стоит осознать значение, но момент уже упущен. Кукловод скользит руками по телу, то сжимает ладонями груди, то гладит талию и бедра. Я в ответ перехватываю край майки и тяну в верх, желая избавиться от лишней сейчас тряпки, касаюсь накаченного от постоянных тренировок живота. Не такой рельефный, как у многих шиноби, но однозначно приятный на ощупь, ничего лишнего. Пальцем подцепляю пояс спортивных штанов, оттягивая, и отпускаю до хлопка по коже. Тихо смеюсь, видя закатанные глаза на лице напротив, но не прекращаю своё занятие, в последний момент проскальзывая под ткань. На нём нет белья. Это заставляет замереть на пару секунд, в течение которых Канкуро издевательски вскидывает бровь, успевая стащить с моих волос резинку, заставляя те распасться из тугой прически. Несмело касаюсь напряженного члена парня, поражаясь нежности кожи. Не сильно длинный, но довольно широкий в обхвате с влажной обрезанной головкой. Сглатываю, смущаясь внезапности такого серьёзного развития событий, ведь для меня это впервые, до этого времени на личную жизнь особо не было. — Если ты сожмешь его, я не умру, — хрипло шепчет кукловод на ухо и прикусывает мочку, тут же обводя языком. — Давай, не бойся, я научу тебя делать приятное нам обоим. Нервничаю, но слушаюсь, мысленно желая вернуть нити обратно, чтобы ответственность принадлежала кукловоду. Пальцем обвожу головку, натыкаясь на капельки смазки в середине, размазываю по всей поверхности и на пробу сжимаю, ожидая отклик. Он следует в виде шумного выдоха в районе шеи, куда сразу же опускаются горячие губы. Жмурюсь от приятных ощущений, продолжая исследовать новые границы, парень тем временем наклоняется и берет в рот один из сосков. Тело прошибает волной неконтролируемого тепла, стон вырывается наружу, я невольно сжимаю ладонь и ощущаю, как Канкуро толкается вперёд. Странное ощущение, непривычное, новое, в ответ начинаю двигать по всей длине, понимая, что слишком сухо. — Нам нужен лубрикант, — облизываюсь, судорожно выдыхая, когда тот с пошлым звуком выпускает изо рта сосок, поднимая взгляд. — Не смотри так, пусть я никогда ни с кем не спала, но это теория. — Можешь использоваться слюну, потому что вряд ли у тебя здесь есть необходимый, а я свою не взял, — отвечает без стеснения, языком вырисовывая круги и дуя сверху, посылая стайку мурашек прямиком вниз живота. — У меня есть аптечка, а в ней вазелин. — Лучше уж слюна, на деле он почти не помогает. Фыркаю в ответ, но закатить глаза не даёт внезапное нажатие на промежность сквозь ткань. Вскрикиваю, тут же стыдясь собственной реакции, пытаясь отстраниться. Канкуро вскидывает брови непонимающе, а после цыкает под нос и подхватывает на руки, направляясь в сторону футона. Моя квартира небольшая, состоит из одной большой комнаты, нося гордое название "студия". Никогда ещё не хотела иметь отдельную спальню так, как сейчас, смущаясь происходящего и желая лишь спрятаться где-нибудь, желательно одна и под одеялом. — Да прекрати ты зажиматься, я же не буду тебя насиловать, — тянет вновь кукловод и вздыхает. — Можем просто полежать, раз так... — Нет, — отвечаю слишком поспешно, стоит оказаться спиной на знакомых простынях. — Я не... я хочу... просто... Видимо ему надоедает мои попытки, потому что в следующий момент губы вновь заняты чужими, а между ног оказывается широкая ладонь. Вжимаюсь в давящие на промежность пальцы, вздыхая в поцелуе, невольно раздвигая ноги. Канкуро довольно улыбается, пристраиваясь сверху, держа вес своего тела одной рукой, второй же продолжает ласки. Приятно, гораздо приятней, чем самоудовлетворение, бедра двигаются на встречу сами по себе. Приоткрываю рот, прося углубить поцелуй, желая ощутить его ещё ближе. Кукловод послушно проскальзывает языком внутрь, гладит десна, зубы, кончиком проходится по нёбу. Обнимаю его за шею и прижимаю к себе, не позволяя отстраняться, одновременно с этим накрываю сочащуюся смазкой головку. Всё ещё сухо, но уже легче, хотя Канкуро вроде не против продолжить и так. Сжимаю покрепче, проходясь по всей длине, отдельное внимание уделяя уздечке, которая, как я читала, была чувствительной. — Ты так бесила меня там, на войне, хотел отвести в какую-нибудь палатку и нагнуть, вжимая лицом в подушку, — тягучим тоном шепчет, переходя поцелуями на шею, засасывая нежную кожу, оставляя свои отметины. — Не думал даже, что буду у тебя первым, ты так висла на том художнике. — Пошёл ты, — бросаю в ответ и тут же давлюсь стоном, стоит одному пальцу проникнуть внутрь, а второму нажать на клитор. — Ни на ком я не висла, простая вежливость и дружелюбие. — Он поедал тебя глазами, — кусает в местечке между плечом и шеей, тут же зализывая. — Думал, что сам убью, не дав врагу. — Идиот. Со вздохом втягиваю воздух сквозь зубы, стоит второму пальцу присоединиться к первому. Канкуро не заморачивался, сдвинул край белья в сторону и начал двигаться, даря непривычные знакомые ощущения, незаметно для меня меняя и положение тела, ложась рядом. То, что я ни с кем не спала не значило, что секс был чем-то необычным, ведь напряжение скидывать на одних лишь тренировках довольно проблематично. От движения по бугорку нервов всё внутри сводит, заставляя мышцы бёдер дрожать, сжимать руку того ногами. Канкуро видит это, видит, как меня кроет, ощущает по рваному ритму уже моей ладони на его члене, как мне хорошо, как он хорош. Губы то и дело расплываются в ухмылке, стоит оглядеть творящееся безобразие, он будто наслаждается ещё больше меня. Гордится собой, не иначе, но возмущаться я сейчас не в состоянии. Третий палец проходит туже, так сильно я себя не растягивала, а ведь они у Канкуро толще, длиннее, и удовольствия доставляют тоже больше. Буквально пару движений мне хватает, чтобы дойти до пика удовольствия, вылететь за грань комнаты, квартиры, собственного тела. Ярко, остро, так, как никогда раньше. Всхлипываю, сжимая ноги до боли, не даю руке отстраниться, желая продлить экстаз, чувствую беспорядочные поцелуи в плечо, шею, край нижней челюсти. Пара минут уходит на осознание происходящего, возврат оси собственной жизни на нужную траекторию. Всё это время Канкуро продолжает поглаживать изнутри, лениво двигая пальцами, я же и вовсе забываю про его удовольствие. Ненадолго, судя по всему, потому что стоит мне позвать его по имени, как парень вновь нависает сверху. — Продолжим?