Я бы тебя выбрал

Если несильно пнуть по ножке чужого стула, то мелкой пакости никто не заметит, за исключением сидящего на том самом стуле человека. Конечно, будь там До КёнСу, то трогать стул БекХён бы не согласился ни за какие коврижки, но напомнить ЧанЁлю о своём существовании — дело святое. — Прекрати, я списывать пытаюсь! — громким шепотом сообщает ЧанЁль, встряхивая лохматой головой, как раздосадованная собака, и снова горбится над тестом. БекХён недовольно поджимает губы и бьёт по стулу уже со всей силы, требуя внимания к своей персоне. Но в итоге всё получается наоборот: стул ЧанЁля уезжает ножками вперёд, а сам парень заваливается назад, пребольно ударяясь в процессе головой о столешницу парты БекХёна. — Ой, — только и может выдать обалдевший виновник мини-катастрофы, когда слышит снизу жалобный скулёж. На них смотрит весь класс, пока учитель на всех парах несётся к распластавшемуся ЧанЁлю, не способного сейчас отнять руки от головы. — Бён БекХён, сейчас Вы проводите вашего одноклассника в медпункт, а послезавтра прошу Ваших родителей в кабинет директора, — ледяным тоном произносит Ли-сонсенним, помогая ЧанЁлю подняться. БекХён только вздыхает: и так понятно, что смысла разбираться нет — в выпускном классе уже давно понятно, кто с кем постоянно контачит и на какие подвиги провоцирует. БекХёну почти жалко их учителей, которые натерпелись за три года преподавания у их класса, но пока в полной мере он может жалеть только себя: несчастного омегу, на котором висит туша альфы-каланчи — с хера ли они вообще такие огромные? То, что ЧанЁль ему откровенно мстит своей полностью расслабленной тушей, БекХён понял уже на втором повороте коридора — как такое падение могло привести в почти бессознанку человека, который каждый день мячом баскетбольным по тыкве получает, и иногда врезается в дверные косяки — лоб там точно непробиваемый. — Ты не усердствуй — я надорвусь же, — пыхтит БекХён, помогая альфе спускаться с лестницы. — Я же не муравей! — Правильно, ты что-нибудь похлеще, — отвечает сипло ЧанЁль, но всё же начинает передвигать ногами быстрее, упрощая однокласснику жизнь. — Ты зачем меня уронил? Ты меня не любишь, БекХённи, — добавляет плаксиво. — Какой ужасный я, — БекХён с ноги открывает дверь в медпункт и усаживает свою ношу на кушетку. Медбрат закатывает глаза и уже через секунду принимается осматривать рыжую головушку потерпевшего. — И чем ты снова не угодил БекХёну? — спрашивает тот, пока БекХён шастает по кабинету в поисках развлечений — всё же запах лекарств жизнь ярче не делает. — Неужели руки распускаешь? — короткий смешок. Короткий, потому что за секунду на него поднимают два сердитых взгляда, вынуждающих вздохнуть и пробормотать нечто, напоминающее «эти дети меня доконают». — Он первый полез! — Я бы руки поотрывал, если бы он меня лапал! Конечно, БекХён всегда отличался красноречием, но из-за того, что их с ЧанЁлем крики раздались одновременно, то последние слова он договаривает не так уверенно и в тишине. Он складывает руки на груди и гордо отворачивается, всем своим видом показывая, что он всё равно чертовски прав. — Надо просто вовремя готовиться к тестам, — бурчит БекХён, демонстративно поправляя не особо длинные шорты, которые вынуждены носить все омеги в школе (это что вообще за дискриминация по половому признаку?!). — Тебе только к тестам на беременность нужно готовиться — что ты паришься? — огрызается ЧанЁль, потому что медбрат давит на адово болящую шишку на затылке. Сдавленное шипение от боли затмевает предупреждающий рык со стороны омеги. — Я буду рад, что мне в пары не достанется такой тупой альфа, который даже списывать качественно не умеет, — выдыхает в ярости БекХён, пока медбрат прикладывает ЧанЁлю к голове лёд. — В любом случае тебе придётся проводить его домой — у господина Пака лёгкое сотрясение, и ему стоит отлежаться дома, — поучительно вещает медбрат, в несколько движений ручки выписывая разрешение для БекХёна и ЧанЁля в связи с состоянием последнего. — Если до завтра лучше не станет, то придётся обратиться к врачу. А пока удачи вам, ребятки, — подмигивает и выпихивает к чертям из кабинета. ЧанЁлю и правда не очень хорошо, пусть по нему не очень заметно: его голова раскалывается так, что лечить её хочется только топором — один замах и больше нет сжимающей боли. Да и ещё злой и обиженный БекХён, который только-только с их рюкзаками вернулся. Зашибись денёк. Совершать лишних телодвижений не хочется, поэтому ЧанЁль покорно остаётся ждать на автобусной остановке, пока БекХён ходит в ближайший магазин за какой-то мелочью в виде рамёна и печенья. Альфа даже успевает помечтать, что его угостят, да ещё и с сорванным тестом его пожалеют и не заставят переписывать, а даже накинут пару баллов как пострадавшему. Но мечты остаются несбыточны, потому что БекХён уже в автобусе вскрывает пачку с печеньем и начинает громко жевать, игнорируя жалобную физиономию у себя под боком. ЧанЁлю становится понятно, что и тест с таким везением точно заставят заново писать. Блять. — У тебя предки дома? — БекХён идёт чуть впереди, иногда оглядываясь на вяло шагающего альфу. — Я бы в знак извинения с удовольствием посмотрел бы какой-то фильмец. — То, что они в командировке, не даёт тебе права выпендриваться, — ЧанЁль скептически вскидывает бровь, когда перед самыми дверями лифта БекХён разворачивается и упирается руками в бока, с некоторым ехидством осматривая его. – Что? — Если дома никого нет, значит, еды тоже нет. Я поделюсь рамёном, — подмигивает. — Согласен? — И это всё? — ЧанЁль складывает руки на груди и уже оценивающе осматривает одноклассника. — Откупишься лапшичкой? — Ну, если ты немного добавишь, то ещё и на пиццу хватит. Ну, как? — БекХён внезапно хлопает в ладоши и уже заискивающе заглядывает в глаза. — Я сегодня с отцом поссорился — не хватало ещё одного скандала по возвращению. Голова от этого болит. — Ты ещё скажи, что ради этого меня на уроке звал, — фыркает ЧанЁль, входя в лифт. Но тут же спотыкается, потому что за спиной раздаётся радостное «ага!». — БекХён, ты совсем больной, что ли? — Больной, но зато с едой, — показывает язык омега и нажимает кнопку нужного этажа. — Не переживай, детка, я не буду провоцировать — течка полторы недели назад прошла. ЧанЁль фэйспалмит с этой фразы, ибо омеги такими фразочками раскидываться не должны. А ещё ему пора переезжать, потому что БекХён, будучи натурой взбалмошной, уж слишком часто ругается с собственными родителями и пользуется гостеприимностью (и частичной бесхребетностью) ЧанЁля, который уже даже фильмы специально для него скачивает. Но они не друзья — такого счастья ЧанЁль точно не хочет. Ему хватает и собственной роли супергероя локального масштаба, который выручает одну и ту же омежью задницу из передряг. Иногда. А вот подписываться на постоянную основу он никак не готов. Пока ЧанЁль возится с рамёном, который ещё предстоит залить кипятком, и пытается соорудить хоть какие-то бутерброды, из гостиной доносится довольный вопль БекХёна, явно откопавшего в ноутбуке папку с новыми фильмами. Это предсказуемо, поэтому ЧанЁль не удивляется тому, что, когда он заходит в комнату с подносом, его благодарно чмокают в щёку и уносятся подсоединять ноутбук к экрану телевизора. Вот только если установкой техники тот занимался всего пару минут, то устраивался на диване он значительно дольше. ЧанЁль наблюдает, как за пределы дивана улетают школьные подтяжки, пиджак и галстук, закатываются рукава пожёванной рубашки. Сам ЧанЁль ограничивается пиджаком и принимается за еду, пока по экрану идёт заставка. — Слушай, мне кажется, что альфам всё же проще живётся, не находишь? — БекХён задумчиво покачивает ногой в белом до колена гольфе и продолжает наблюдать за действиями персонажей кино. — Вам же рамок не ставят — делай, что хочешь. Любую омегу выбирай, любую работу, любое образование. Я завидую. ЧанЁль настороженно поворачивает голову к внезапно начавшему говорить омеге и старается понять, с чего вдруг такие рассуждения. Хотя ответ довольно прост, и ЧанЁль его знает. — Твой отец опять тебе рассказывал, какой ты никчёмный? — ЧанЁль разворачивается уже всем корпусом к БекХёну, когда замечает утвердительный кивок. — Почему снова? — Отец хороший человек, когда не пьёт, — БекХён доедает остатки лапши, после чего принимается за стакан с колой. — И ты не пей, ЧанЁлли — меньше проблем будет. Омега как-то странно смотрит на ЧанЁля, отчего тот смущается, но взгляд не отводит. — Альфой быть не легче, думаю, ты и так понимаешь это — у каждого свои обязанности. — ЧанЁль смотрит на голую коленку БекХёна и только секундой позже понимает, что водит по ней кончиком указательного пальца, чудом не двигаясь дальше по бедру. БекХён тоже наблюдает за его рукой, покрывается мурашками от прикосновений, но не дёргается. ЧанЁль уверен, что БекХёну тоже любопытно. — А омеги тоже могут выбирать пару? — едва слышно спрашивает, заставляя ЧанЁля смотреть себе в глаза. — Могут, тем более, если взаимно получается, — сипит ЧанЁль, сползая на пол и тупо глядя перед собой: что-то идёт не так, нужно успокоиться. — Знаешь, я бы тебя выбрал, — как-то совсем грустно говорит БекХён, несильно толкая альфу в бок пяткой. — На тебя можно положиться — ты надёжный. — Ты мне щас признался, что ли? — ЧанЁль не может сдержаться и всё же вопросительно смотрит на БекХёна, который словно на исповеди сидит, понурив голову. — А ты бы меня пометил? — вопросом на вопрос отвечает БекХён, оттягивая воротник школьной рубашки. ЧанЁль понимает, что для него здесь слишком много обнаженного тела, а то, что они одни в квартире, подначивает на подвиги развратного характера. Так и должно быть? ЧанЁль делает глубокий вздох и чуть прикрывает глаза, ощущая уплотнившийся от возбуждения запах омеги. Это не так опасно, как в течку, но последствия не лучше, потому что… — БекХён, ты обещал не провоцировать, — хрипит ЧанЁль, когда осознаёт, что в силу чужой близости и собственных гормонов не может сдерживать желание, от которого тяжелеет внизу живота. У ЧанЁля вот-вот начнётся гон, едва ли не первый в жизни, и, кажется, пора паниковать. — Но ведь я без течки — я хороший, — бурчит обиженно БекХён, в очередной раз за день складывая руки на груди и дуя губы. — Хороший, — соглашается ЧанЁль, на автомате стаскивая с чужой голени белый гольф. — А не рано ли тебе метку ставить? — и тут же целует у самой косточки, пока пальцы поглаживают обнажившуюся кожу. А затем ещё и ещё, до самой бледной коленки. Это не прелюдия, а уже жесткое порево, по крайней мере, для самого ЧанЁля, который оказывается совсем близко к кромке шортов. Ему не противятся, когда он стаскивает их с округлых бёдер, не противятся, когда он снова принимается скользить пальцами по гладкой коже от щиколотки до самого белья. БекХён, не долго думая, закидывает обе ноги на плечи альфы, открывая доступ к внутренней части бёдер. ЧанЁль жалобно скулит от наплыва ощущений и боится представить, что было бы, если бы течка и гон совпали во времени. Квартиру бы к херам разнесли. — Это решило бы столько проблем с обществом, не считаешь? — стоит БекХёну договорить, когда зубы альфы впиваются в мягкую плоть бедра, оставляя быстро наливающийся кровью след. — Ты делаешь мне больно, — хрипло. — Прости? — на автомате отвечает ЧанЁль, перемещая руки на чужие боксёры. Он не замечает, как начинает дрожать и дёргаться БекХён, не слышит, как тот просит прекратить, и совсем шалеет, когда его толкают ногой в грудь. ЧанЁль наблюдает, как омега в белой расстёгнутой рубашке и в одном сползающем носке уносится в сторону ванной, и, словно пьяный, идёт следом. — БекХён-а, выходи, — урчит ЧанЁль, шкрябая дверь. В ответ ему доносится суровое молчание, которое, правда, не отрезвляет, а только выводит из себя. ЧанЁль уже стучит, значительно настойчивее, потому что его выдержка совсем плоха, и ему надо спастись от возбуждения, в котором он тонет. — БекХён, блять! — Я не хочу так, — наконец говорит омега, отчего ЧанЁль даже шарахается от двери, потому что голос доносится откуда-то снизу — кажись, БекХён уселся на плитку под самой дверью. – Я, может, отношений хочу. Хотел бы просто потрахаться — пришёл бы в течку. А ты тут со своим гоном, — снова с ворчанием говорит омега. — Да с тобой даже разговаривать щас нельзя. — Маленький провокатор! — ЧанЁль сжимает рукой пах и старается дышать ртом, чтобы не тревожить себя запахом чужого пусть угасающего, но возбуждения. — Если не хочешь дальше, то дай мне самому в ванную зайти — там душ холодный! — Это коварный план, чтобы поиметь меня! — ЧанЁль так и зависает от этого заявления. Через пару мгновений он начинает хохотать, да так громко, что дверь ванной тихонько открывается, а оттуда с любопытством выглядывает БекХён. — Что ты ржёшь? — спрашивает омега, с подозрением глядя на хохочущего ЧанЁля, который продолжает держать себя за член. — Окей, может, начнём с поцелуя и «давай встречаться?», а дальше будет всё остальное, как тебе? — пока ЧанЁль говорит, он за шкирку вытаскивает из-за двери напряженного БекХёна, который уже совсем запутался. — Вообще-то сначала предлагают встречаться, а уже потом целуются, — ворчит БекХён, пока его сгребают в объятья. — Ты такой тупой иногда. — Ты сам мне сегодня последние мозги отшиб, ничего не знаю, — отмазывается ЧанЁль, прерывая дальнейшие пререкания затяжным поцелуем. Целоваться, правда, он особо не умеет, но старается, да так, что у БекХёна губы алые да дыхание на отметке «ноль». — Будем встречаться? — Хорошо, — хрипит омега, облизывая припухшие губы. – Но, ЧанЁль, у нас проблема. — Какая? — альфа непонимающе осматривает взъерошенного БекХёна, соображая, где налажал. — Стоячая, какая ещё! — смеётся тот и кивает в сторону ванной. — Холодный душ нам в помощь, дорогой! ЧанЁль не хочет думать, сколько ещё будут испытывать его выдержку и твердолобость (в прямом смысле). Что ж, зато скучать точно не придётся.