Я бы тебя выбрал

БекХён никогда всерьёз не обижается на ЧанЁля — как говорится, на дураков не обижаются. Альфа пусть и тупит порой знатно, да и ерундой страдает часто, но всё равно добрый и очень хороший — БекХён это очень ценит, пусть и не собирается признаваться в этом никому и никогда, даже себе. Но, видимо, ЧанЁль решил-таки довести дело до конца, а БекХёна — до истерики. — Я знаю, где ты живёшь, каланча обдолбанная, — шипит на грани слышимости БекХён, усердно царапая широкую ладонь своего альфы, совершенно не обращая внимание на возмущённое пыхтение откуда-то сверху. — Я, блять, тебе такую месть устрою, что ты будешь молить о пощаде. И я, слышишь? Я буду игнорировать тебя так же, как и ты меня, понял, ушлёпок?! В их школе есть школьная форма, и про то, что БекХён её всей душой ненавидит, не знает разве что глухой и слепой счастливчик, проживающий на другом конце света (БекХён над этим работает, ибо знать должны ВСЕ!). Короткие шорты и гольфы, правда, омеге казались вполне милыми (исключая моменты, когда ЧанЁль в порыве страсти запихивает этот самый гольф едва ли не по самые гланды БекХёну, чтобы заглушить его вопли в процессе, кхем, соития). А вот юбки, которые также значились в списке возможной формы для омеги, просто уничтожали все заслонки. БекХён искренне не понимал, как можно носить то, что, по сути, делает тебя лёгкой жертвой — если захотят трахнуть, то и возиться не будут. Но когда твой альфа — ЧанЁль, у него гон вот-вот, а у вас двоих ещё и торжественная церемония в честь окончания школы, то даже с такой ненавистью к юбкам приходиться мириться. Потому что явка обязательна, аттестаты забрать надо, а тебе в задницу упирается твёрдый член, и надо что-то делать. БекХён не отказывается от этой идеи только потому, что его самого в течку сложно контролировать, и это просто чудо, что они каждый раз во время секса оказываются в помещении, а не на улице, хотя сам омега почти раздел ЧанЁля даже не дойдя до лифта. Во имя справедливости и никак иначе (хотя БекХён всё же подумывает побыть злодеем и свалить с церемонии без своей пары, надеть спортивные штаны и примотать их изолентой к поясу, чтоб наверняка). — БекХённи, — сипло зовёт ЧанЁль, утыкаясь носом омеге в макушку. — Давай отойдём? — Церемония началась, — бесстрастно отвечает БекХён, совершенно игнорируя тот факт, что они сели в такие «дали» зала, что теперь в их углу совсем безлюдно, хотя обычно такое в принципе невозможно. К тому же рядом окно, и жить от этой мысли хочется немножечко больше — в такой духоте даже лёгкий сквозняк подарком Небес кажется. — Гон тоже очень даже пунктуальный, — вяло огрызается ЧанЁль, без стеснения поглаживая голую коленку омеги. Тот фыркает и лупит по наглой клешне, которая упорно пытается залезть под ткань юбки. — Тебе надо просто уговорить себя потерпеть до конца церемонии, а потом мы сможем облегчить твои страдания, ладно? — шипит БекХён, вступая уже в полноценное сражение с руками альфы. Ему немного страшно, что тот настолько настойчив, и глаза лихорадочно блестят, но устраивать секс на публике желания нет никакого — ещё не хватало, чтоб это им будущее испортило. — Это… сложно, — виновато бормочет ЧанЁль, чья левая рука-таки ныряет под клетчатую ткань и пробирается к самым слипам и уже поддевает эластичную ткань кончиками пальцев. БекХён давится воздухом, когда чувствует прикосновение к мошонке. Сил хватает только на то, чтобы оттолкнуть от себя альфу, но куда там! ЧанЁль просто затаскивает его себе на колени и тяжело дышит в основание шеи. Юбка живописно разметалась, чудесным образом прикрывая бёдра парней, но ни единым сантиметром не спасая задницу БекХёна от почти прямого соприкосновения с чужой эрекцией. Только молнией вжикни и всё, можно трахаться. Что, собственно, и происходит. — ЧанЁль, ты совсем больной, что ли? — блеет БекХён, с большим трудом не откидываясь на грудь альфы, который, вцепившись в его бёдра, потирается членом о его ягодицы. Он чувствует эти волнообразные движения, которые каждый раз завершаются коротким толчком, и едва не стонет в голос от неожиданности, когда ЧанЁль накрывает своей рукой пах омеги. Это невыносимо. — Мы на публике, у нас нет презерватива и совсем скоро нас позовут на сцену, — уже лепечет БекХён, наблюдая, как их окно закрывают, отбирая последний глоток свежего воздуха и благополучно заталкивая в поток запахов молодняка; ещё один провоцирующий элемент. — О Господи, — почти хнычет омега, когда ощущает, что слипы стаскивают ровно настолько, чтобы открыть доступ к анусу. Член ЧанЁля задевает чувствительную кожу, прежде чем плавно и очень медленно начать проталкиваться во влажную теплоту. Со стороны они выглядят как обычная парочка, где милашка-омега сидит на коленях своего парня, изредка меняя положение для удобства. Но если присмотреться повнимательней, то можно заметить алые пятна на щеках БекХёна и напряженные руки ЧанЁля, которые чрезмерно сильно держат омегу в объятьях. БекХён психует и начинает едва заметно двигаться, как только задницу перестаёт жечь от проникновения. Он елозит на коленях альфы, вертится, и легонько привстаёт, чтобы под предупреждающий рык сесть обратно, на член. Бёдра постоянно в движении, у ЧанЁля пот по шее бежит, а адовое возбуждение только нарастает. БекХён замечает, как судорожно вздрагивают пальцы альфы, желая стащить одежду с партнёра, замечает тихие хрипы и хаотичные поцелуйчики в основание шеи — ещё немного, и ЧанЁлю перестать соблюдать жалкие остатки приличия. — За аттестатом приглашается на сцену Бён БекХён! — торжественно объявляет директор, и БекХён уверен, что он сам найдёт у себя седые волосы. Он торопливо подскакивает, поправляя юбку и съехавшие слипы. ЧанЁль пытается его удержать, но БекХён отработанным движением лупит ему подзатыльник и накидывает свой пиджак на всё ещё стоящий член, чтоб хоть как-то спасти ситуацию. — Прикройся, придурок, — снова шипит БекХён, прежде чем натянуть на лицо приятную улыбку (опустим тот момент, что уголок рта у него дёргался, как, впрочем, и глаз) и прошествовать на сцену. Он старается держать голову прямо, но, кажется, уже все поняли, что происходило там, в углу — в закрытом помещении ты свой запах не спрячешь. БекХён поднимается к директору, жмёт ему руку, забирает аттестат. Где-то в зале кто-то хлопает, кто-то кричит поздравления, а кто-то улюлюкает, глядя на открытые ноги омеги. БекХён в панике оглядывается, в поисках ЧанЁля, который не терпит посягательств на свою пару, после чего быстро сваливает в зал. До своего угла он добраться не успевает — его уволакивают куда-то прочь, и единственное, что БекХён помнит за те странные полчаса — его просто зажали в туалете и от всей души (быстро и нервно у самого умывальника) поимели, да так, что домой несли на руках (ну, или на спине — БекХён иногда сползал). — Тебе нужно поучиться терпению, ЧанЁлли, — только и сможет сказать БекХён, прежде чем снова впасть в полузабытье, прижимаясь носом к родному плечу. Аттестат в тот день Пак ЧанЁль так и не забрал.