Китобой

– Ким Ханбин! – громогласно пронеслось по помещению 22-го полицейского участка. – Прячься, сучок! Ханбин, шедший по коридору к своему «офисному» месту со стаканчиком кофе, не изменив лица, развернулся на пятках тяжёлых ботинок и попытался затеряться в приёмной. – Стоять, солдат! – зарычали со спины. И в голову Ханбина прилетело что-то тяжёлое. Ким поморщился от тупой боли, надеясь, что пометили его затылок не застоявшимися носками из раздевалки. Парень послушно остановился, выпрямив плечи, гордо подняв голову, заранее напустив на глаза привычный пренебрежительный взгляд, скулы напряглись, натягивая кожу лица до идеальной упругости, а губы приоткрылись в готовности отпустить колкость, не нарушив при этом субординации до крайней границы. – Старший детектив Ча, физическое насилие карается законом, – улыбки, однако, парень себе не позволил. – Ах ты мелкий… – начальник отдела просвистел невнятное ругательство, примеряясь рукой ко лбу Ханбина. Тот едва успел согнуть колени и юркнуть мужчине под руку. – Стой на месте! – детектив Ча выхватил у подвернувшейся под руку хрупкой девчонки-секретаря какой-то ворох документов и, скатав те трубочкой, начал тарабанить ими по загнанному к стенке Ханбину. – Я, паскуда, кому сказал, чтобы все собирались на учения?! Кому, блять, засранец?! Вся бригада одного задохлика на кой ждёт? Ханбин вытер рукавом попавшие капли слюны, которой брызжал начальник направо и налево, со щеки и грустно вздохнул, глаза его, впрочем, раскаяния не выражали. – Босс, моя смена кончается через десять минут. Я тут уже двенадцать часов, – проговорил Ханбин, пытаясь давить на жалость. – Ты что, офисный планктон? Ты патрульный? Полицейская сучка на выезды по домашним разборкам? – ещё больше разозлился старший. – Ты, чтоб тебя черти в рот ебали, офицер! Ты, блять, солдат! Или ты думаешь, что китовая нашивка лишь украшение к твоей смазливой роже? – Нет, сэр. – Я не слышу. – Нет, сэр! Я офицер отряда «Киты», служу отечеству! – прокричал Ханбин в тихом офисе, где каждый сотрудник едва под стол не залез, завидя офицера Ча в плохом настроении. – Тащи свою сладкую задницу на подъездную площадку в полном обмундировании! Понял? – мгновенно успокоился старший. – Не успеешь за пять минут, будешь бегать десять кругов вокруг бараков в полном обмундировании! – Так точно, сэр! – гаркнул Ханбин и помчался в раздевалку. Несколько чёрных машин со специальными эмблемами мчались одна за другой по шоссе, давно покинув многолюдный город, проскочив лесной массив и оказавшись за чертой цивилизации, теперь проезжали через высушенные земли. Когда-то здесь были фермы, но современная индустрия привела частное хозяйство в упадок. Ханбин угрюмо таращился в окно, время от времени перекидываясь подколками с сослуживцами. Небо уже заходилось розовым румянцем, доедая солнце. На парня это навевало жуткую тоску. У него мало того, что обломался отличный секс ночью, так он ещё будет в который раз вытаптывать армейскими ботинками по зазубренной траектории надоевшие манёвры на тренировочной базе. Об учениях никогда не объявляли заранее, только в последний момент. Могли запросто выдернуть каждого с семейного ужина, из постели, даже с толчка. Никого не волновала твоя диарея – надевай форму и слушай командира. Хотя пока за сверхурочные выплачивали надбавку, все возмущались только сквозь зубы, но радостных лиц по месту прибытия никто никогда не замечал. – Серьёзно, второй раз за месяц, – пробормотал вполголоса один из коллег Ханбина. – Слушай, Ханбин, вы с Чжунгоном сколько в этом месяце на облаву ездили? – Ну... – задумался тот. – Два раза. Один раз арестовали какого-то недоумка, нелегально вживившего себе зрение. Второй раз порешили нарика, даже зачитать ему не успели его, блять, права. Кинулся на нас, пена из рта валит, глаза чёрные. Чжунгон успел только на курок нажать, – равнодушно ответил Ханбин. – А мы один раз. Просто на арест в китайский квартал, – покачал тот головой. – Когда вообще у нас был последний серьёзный рейд всей бригадой? Зато на полевые учения, мать их, гоняют. – Это чтобы твоя жирная задница продолжала влезать в форму, Дэсок, – загоготал один из сонбэ и отвесил возмущавшемуся шлепок по голове. – Хорош, ребят, быстрее побегаем, быстрее домой поедем. – И то верно, – согласился сидящий рядом его напарник. Все согласно кивнули. Вылезая из машины, Ханбин вздрогнул от неприятного мороза. Впиленная в чёрное небо луна словно кровоточила, внушая суеверный страх. Ужасно хотелось в особняк на тихой улочке в одном из частных дорогих секторов, спрятанных за дворцовой территорией, но вместо этого он взвалил на себя тяжеленный рюкзак и поспешил к ожидавшему его Чжунгону. В старом заброшенном заводе с прилегающими к нему складами повисла тяжёлая тишина. Холодный февральский ветер прогуливался лёгкой поступью по шатким остаткам деревянных полов, вздувшихся от старости внутри каждого здания. Странным было уже то, что молчали ночные птицы, крысы не перебирали лапками вдоль стен и не слышались шаркающие шаги старика-охранника, проверяющего уличную территорию раз в два часа. Его седая голова, с которой слетела связанная некогда любимыми руками шапочка, свисала макушкой вниз. Тихий хруст разнёсся по вымершим помещениям секундой ранее, показавшись самым громким звуком в уснувшем мире. Человек в тёмной дутой куртке скинул с рук мягкое тело, подняв с пола облако пыли, воровато оглянулся по сторонам, прежде чем начал потрошить карманы мертвеца. Не найдя ничего примечательного, он прихватил ключи от сторожки и потрусил прочь из замолчавшего склада. С выпирающей из дырявой крыши кирпичной трубы в мужчину упёрся прицелом сложенный из пальцев пистолет. Засевший на крае трубы другой мужчина в маске на пол-лица и накинутом по самые брови капюшоне щёлкнул пальцем-затвором, блеснув в ночной черноте тёмным зеркальным глазом. – По улицам Сеула бродят мертвецы. За ними по пятам как тени следуют «Киты», – тихо пропел «стрелок» себе под нос. Прозвучавшие строчки отдавали хрипотцой, переплетённой с ещё юным и мелодичным звучанием в голосе, выдавая в нём уже не школьника, но всё ещё довольно молодого человека. Двигающийся в направлении сторожки мужчина даже не оглянулся, он не мог слышать ни одного из произнесённых слов. – Красная луна к смерти, – глаза «стрелка» заблестели игривыми бликами, отражая в зрачках алый круг, зависший высоко в небе. Казалось, что он улыбается от уха до уха под чёрной хлопковой тканью маски.

По улицам Сеула бродят мертвецы, За ними по пятам как тени следуют «Киты», Живые двери запирают на замок, Чтобы ни один мертвец войти не смог.