Китобой

За эту ночь Бобби ложился спать ни один раз – несколько. Садился на диван, перетекал головой на подушку, вставал через разное количество минут, всякий раз начиная бродить по комнате. Он не устал. Точнее не устал, как должны уставать люди. Не физически, но всё же сегодняшний день взял своё. Так что хотя бы пару часов для сна Бобби позарез необходимы. Диван жесткий, непривычный, некомфортный, но, по правде говоря, он может спать даже стоя. Просто сейчас в его доме серьёзная помеха. И эта помеха в данный момент спит в соседней комнате. Спит тихо и безмятежно, и поэтому для Бобби сон может быть опасен. Если он погрузится в него даже на час, нет никакой гарантии, что Ханбин не проснётся волею случая и не увидит лишнего, ведь Бобби не уверен, насколько «плёнка» под контролем, когда тело в отключке и сознание настолько уязвимо. Поэтому Бобби семенил голыми ступнями по полу, ища свой пятый угол и проклиная напарника, работу, звёзды и мифических богов всех религий. В конце концов, измученная голова выделила абсурдную идею, а потому единственную идеальную. Бобби прокрался в спальню, сдвинул Ханбина с середины кровати к краю, осторожно устраиваясь рядом. Он лёг на бок, почти вплотную к Ханбину, и положил ладонь ему на грудь, мгновенно улавливая сердечный ритм. Теперь Бобби может немного отдохнуть. Если Ханбин начнёт просыпаться, он почувствует это раньше, чем младший откроет глаза. Так Бобби будет легче сориентироваться, чем если бы он уснул в вакууме пустой и тихой гостиной. На близкую угрозу он всегда реагировал молниеносно, а скрытые манёвры бывало пропускал на учениях, иногда и не только на них. Чем ближе враг, тем лучше для самого Бобби – при таком раскладе он неуязвим. Почти. Ханбин долго не хотел открывать глаза. Болело всё. Вот только причину этой боли он не мог сразу понять. От этого глаза открывать стало ещё страшнее. В области груди отчего-то чувствовалась тяжесть, а в висок едва ощутимо поддувало. Ханбин осторожно повернул голову в сторону – ту, откуда до него долетал этот непонятный сквозняк, – его нос скользнул по чему-то тёплому и упругому. Через пару секунд он решился приоткрыть глаза и ещё несколько следующих мгновений заторможено таращился на спящего так близко к нему Бобби. Нос Ханбина упирался в нос напарника, и именно дыхание старшего блуждало минуту назад по виску Ханбина. Тяжестью на груди оказалась тёплая ладонь Бобби, и это стало последней каплей, чтобы сорвать с младшего вуаль остатков сна. Он резко откатился к краю кровати и, не удержавшись, свалился на пол. Не в силах поднять глаза на вроде бы не проснувшегося Бобби, на коленях пополз к выходу из комнаты. Внутри Ханбина прямо сейчас выжимало от колоссального смущения. «И угораздило же, блять», – костерил себя Ханбин, вывалившись из спальни. Когда младший почти бесшумно прикрыл за собой дверь, губы Бобби тронула лёгкая улыбка. Он приоткрыл глаза и потянулся в кровати. Бобби удалось почувствовать через руку пробуждение Ханбина и очнуться до момента икс. От ночной усталости не осталось и следа, для него сейчас это являлось главным. Ханбин сполоснул лицо прохладной водой и с трудом поднял голову обратно. Внутри черепа перекатился тяжеленный каменный шар. Он бы решил, что схватил простудный вирус, если бы не помнил, как вчера позорно выжрал две бутылки соджу вопреки собственной установке не позволять лишнего перед Бобби. А Бобби-то ухватил всего рюмки три, хотя Ханбин не уверен. «Как можно было так налажать, а?» – мысленно ругал себя Ханбин и силился вытолкать из головы нешуточный стыд за то, что кроме как напиться, он умудрился ещё и спать в одной кровати с Бобби едва ли не в обнимку. В зеркале ему отражался он сам с полуприкрытыми глазами – потому что веки выше сегодня не поднимались, посеревшей кожей, потрескавшимися губами и засаленными волосами, торчащими в стороны, как стог соломы. Влажной грязной соломы. Ханбин скривил лицо в ответ на своё отражение. От такого вида его замутило. Через пару секунд до него дошло, что тошнит его не в переносном смысле, и Ханбин молниеносно метнулся к унитазу. Прижавшись щекой к прохладной эмали, Ханбин чувствовал себя опустошённым, и не только желудком. Ему было стыдно, обидно и хреново физически. – Ким Ханбин, ты тупоголовый неудачник, – простонал он. – Напился, потому что услышал, как тебя обсуждает какие-то мудаки. А потом ещё и спал в одной постели с… этим… с… Но в реальности Ханбин не просто не избавился от чувства горечи, которое было вызвано засевшими в нём ещё с самого детства комплексами собственной никчёмности и неполноценности, но ещё больше погряз в нём. Ему постоянно казалось, что жизнь сыпется между пальцев. Как бы он ни хотел справляться и наконец-то чего-то добиться, всё валилось из рук. И, наверное, люди вокруг правы, считая его глупым и бесполезным, что он годится только из автомата стрелять да за кофе бегать. Ханбин тяжело вздохнул, отлипая щекой от унитаза и нажимая кнопку спуска воды. Кажется, из него больше ничего не рвалось наружу. И теперь ему срочно надо прополоскать рот, а что было вчера – уже неважно. Он просто должен себя в этом убедить. Но в голову упорно лезли кадры прошлого вечера и гадкий привкус тех чувств, что он испытывал, когда заглатывал стопку за стопой. Из-за чего в итоге просто свалился в ноги старшему, наговорив потом уйму ерунды и отвесив уйму же беспорядочных тумаков. Ханбин плохо помнил, что там было после сползания под стол перед Бобби, но всё же некоторые сцены намертво присосались к его памяти. Ханбину снова стало так неловко, что он поспешил спрятать лицо в набранной в ладони воде. – Айщ, – чертыхнулся он, утирая лицо полотенцем. – Ну почему это происходит со мной, а?! почему, блять, перед ним?! Почему, блять, с ним?! – Ханбин присел на широкий борт ванны, сжав ладонями лицо. – Позорище-то какое! «Только бы не сболтнул чего лишнего, только бы не сболтнул!» Чтобы как-то отвлечься от самоистязаний, он принялся разглядывать комнату, только теперь замечая, что обстановка вокруг явно более чем приличная. – Ничего себе, – выдохнул Ханбин, обегая глазами интерьер. – Да он богатенький, что ли? – Эй, малой, ты тут? – Бобби ввалился в ванную комнату без стука. – Йа! – Ханбин подскочил на месте и задницей соскользнул в широкую ванну. То ли от неожиданности, то ли от того, что на Бобби из одежды были только пижамные штаны. – Ты чего? – Бобби непонимающе заморгал. – О-о-о… Оденься, – заикаясь, забормотал Ханбин. – Испугал, блин! – Айгу, – усмехнулся Бобби. – Можно подумать никогда мужика раздетого не видел, – Ханбин замер с открытым ртом. – Или у вас в подразделении в раздевалке каждый стыдливо за дверцу прятался? – не дожидаясь реакции окончательно опешившего Ханбина, Бобби разразился смехом в адрес собственной шутки. – Держи, – он положил на небольшую тумбу около двери стопку одежды. – Можешь пока из моего чего приодеть, а то ты вчера сам себя облил соджу, а ещё по тротуару ползал – весь перепачкался. – Ага, спасибо… – стыдливо поблагодарил Ханбин. Он нифига не помнил, как ползал, так что поверил на слово. Ему хватало и того, что держалось в его воспоминаниях. – Мойся первым, – Бобби кивнул на душ. – Только побыстрее, нас уже вызывают в офис. – Что? – Ханбин встрепенулся. – Зачем? – Не знаю, – Бобби пожал плечами. – Сказали, что срочно, – и он закрыл дверь, оставив младшего в ещё большем недоумении. Думать Ханбину было некогда, он быстро стянул с себя футболку, джинсы и нижнее бельё и залез в душевую кабину, с удовольствием ныряя под струю приятной слегка горячей воды. Он уже смыл с себя и шампунь, и мыльную пену, как дверь вновь распахнулась. – Малой, я тебе забыл трусёшки положить, – Бобби влез внутрь ванной комнаты по пояс, потрясая в воздухе какой-то тряпкой. – Они чистые, честно-честно. Свеженькие, с сушилки вот только что снял. – Йа! – Ханбин заорал так, что Бобби на миг присел, а сам Ханбин чуть не грохнулся, поскользнувшись. – Свали нахрен! – Блять, Ханбин, – Бобби кинул трусы поверх стопки чистой одежды и попятился. – Чё ты как баба-то?! Всё равно стекло запотело, не видно твоих худосочных чресел. – Пошёл. Блять. Нахуй. Быстро! – вопил пуще прежнего Ханбин, не сразу заметив хлопок двери. Бобби ещё какое-то время давил смех около двери под глухие ругательства разозлённого напарника, прежде чем отправиться на кухню, чтобы успеть пригубить хотя бы чашку кофе. «Какой стеснительный, просто прелесть», – мысленно Бобби всё же смеялся в голос. Ему определённо нравилось выводить Ханбина из равновесия. – Слушай, хватит дуться так явно, – попытался пойти на мировую Бобби, когда Ханбин застегнул ремень безопасности. – Зуб даю, ничего не было видно, – Ханбин резко скосил глаза в его сторону и вскинул вверх указательный палец. – Молчи, – зашипел он. – Просто молчи. – Нежный какой, – тихо забубнил Бобби. – Тихо! – ещё злее зашипел младший. – Ты меня стесняешься? Потому что мы мало знакомы? Так давай вместе в баньку сходим? – Бобби не унимался. А Ханбин всё гадал: то ли этот парень так глумится, то ли каким-то особо зверским способом тестирует его нервную систему, то ли реально сам по себе такой дурной и предлагает подобное не в шутку. – Какая к чёрту банька?! – почти завопил Ханбин. – Обычная, тепленькая такая. Там люди ещё спят и едят яйца. – Всё, стоп! – Ханбин замахал руками и Бобби резко вжал педаль тормоза. Младший едва не пробил лбом панель. – Блять! Я имел в виду – помолчи, а не тормози. Поехали, поехали уже! – Да ты такой нервный что-то, я вон чуть столб не сбил, ага. – На дорогу смотреть надо, потому что, а не про баньку с мужиками думать. – Так я и смотрю, это ты тут руками машешь. И вообще, настоящий мужик не стремается в баньке с другими мужиками помыться, – проворчал Бобби, вновь трогаясь с места. – Хён! – Ханбин закипел. – Ты реально… Блин! А вдруг у меня член в детстве собака откусила, и я не хочу этим светить, а? Или, мать его, родимое пятно в половину мошонки? А по твоей логике, любой, кто не страдает желанием оголиться перед другими, – не мужик! Бобби нахмурился, всем своим видом показывая развернувшуюся в нём мыслительную борьбу. – А у тебя член деформирован? – в конце концов, спросил он. У Ханбина задрожали губы, челюсть поехала вниз и округлились глаза, но сказать он так ничего и не смог. Облокотившись на оконный выступ на дверце, Ханбин опустил лоб на согнутую руку и затих, мечтая куда-нибудь исчезнуть. – Да что я опять не так сказал?! – проворчал совсем раздосадованный Бобби. – Мне всё равно, что там с твоим телом. Не расстраивайся, а. – Бобби-хён, - простонал Ханбин. – Скажи честно, ты сейчас меня специально на психологическую устойчивость проверяешь? – судя по изумлённому лицу Бобби, Ханбин ошибся. Или старший просто потрясающий актёр. – Не, я так всего лишь… болтал. – Болтал он, – Ханбин зарылся пальцами в ещё влажные волосы. – Хотя неплохой бы тест вышел. Эх, жаль не додумался, – посетовал Бобби. – Но тогда бы пришлось писать рапорт о твоём провале. – Чего? – младший резко выпрямился и посмотрел на напарника. – Сам подумай, – Бобби не отрывал глаз от дороги, – ты сегодня у нас под соусом из истерии и открытого психоза. – Что? Под соусом? – Я не завтракал – умираю, как есть хочу, – отмахнулся Бобби. – Так вот, если ты хочешь всем показать, что Ким Ханбин «пригоден» к работе, то впадать в дурное настроение перед инспектирующем тебя агентом внутренней службы – верх глупости. Без обид, окей?! – Ханбин напряжённо кивнул, и только лишь широко раздувающиеся ноздри выдавали его. – Блять, Ханбин, ты должен быть стабильней. Вот тогда с улыбочкой отлично ж вышло. Так и продолжай, – спокойно закончил Бобби. – Ты же говорил, что не будешь меня валить в рапортах, – напомнил Ханбин. – Не буду, – Бобби улыбнулся. – Но ты не теряй контроль. Думаешь, раз я тебя пьяного на ночь приютил, то можно расслабиться? – Что? – Ханбин покраснел. – Да шучу я, – рассмеялся старший. – Это наоборот неплохо, что ты даёшь волю живым эмоциям, не замкнулся в себе, не шарохаешься от каждой тени и остаёшься собой. Только тебе нужно научиться играть по правилам, – Бобби наконец-то оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Ханбина, сразу поперхнувшись на полуслове. – Чёрт, малой, у тебя такое лицо, словно ты меня очень хочешь убить прямо сейчас. – А я и хочу, – процедил Ханбин. – Мне кажется, мне проще попроситься в психушку, чем играть в эту игру с таким напарником. – Твоя проблема в том, что ты слишком простой, – Бобби ловко припарковался, затормозив в каком-то сантиметре от бортика. – Всё, вылезай, надевай улыбочку и топай работать. Да и ещё, – Ханбин обернулся, уже почти выбравшись из машины. – Сделай что-нибудь со своим чувством юмора. А то совсем беда же, Ханбин-а! – Козёл, – буркнул под нос себе Ханбин, когда закрывал дверцу машины. – Чокнуться с ним можно. *** Мино лёгкими постукиваниями пальца по дисплею смартфона отсчитывал бегущие в никуда секунды этого скучного утра. Уже сутки он не разговаривал с Ханбином. Или всё же дольше? Как так вышло, он и сам не понимал. Не то что бы такого раньше не случалось, конечно же, случалось. До той ночи на складе. Тогда Ханбин так же жил в своей квартирке, и они не всегда могли позволить себе встречи хотя бы раз в день. Иногда не было и звонков – как правило, это были дни, когда у Ханбина случались полевые учения или выезды. Но за последние месяцы их жизнь совсем изменилась. Возвращение же к прежнему состоянию буквально разъедало Мино. Он подхватил со стола смартфон и принялся набирать сообщение. На пропущенные вчерашние звонки Ханбин так и не перезвонил, с утра уже, скорее всего, вышел на работу, и послать мейл – единственное возможное сейчас. Хотя именно голос Ханбина Мино хотелось бы услышать в этот момент больше всего. Однако вместо голоса Ханбина раздался голос его личного секретаря из переговорного устройства, дремавшего до этого всё утро на столе: – Директор Сон просит вас зайти к нему прямо сейчас. Какую-то часть её щебета Мино успел пропустить, но смысл концовки уловил. «Могло ли это утро быть ещё хуже?!» – подумал он прежде, чем его настроение окончательно скатилось вниз. Он зашёл в кабинет к отцу без стука и в кресло напротив сел без приглашения. Директор Сон, не отрываясь от подписи ряда документов, слегка ухмыльнулся. Мино молчал, он не собирался начинать разговор с отцом первым. – Всё молчишь, – Сон Донгун, закончив и сложив документы в папку, пристально посмотрел на сына, – Минхо. – У тебя какое-то дело ко мне? – У меня к тебе отеческий разговор. Мино привык держать лицо в любой ситуации и не поддаваться никаким провокациям отца, даже сносить его оскорбления и пощёчины, но от такого заявления он непроизвольно изумился. Лицо сына в этот момент знатно позабавило Сон Донгуна. – Отеческий? – переспросил Мино. – Знаешь, Минхо, меня не так уж и волнует факт, что ты спишь с мужчиной, – Донгун выжидающе замолчал, с интересом наблюдая за охватившим его сына напряжением. – Я не собираюсь разговаривать на эту тему, – Мино поднялся из кресла, намереваясь уйти. – Тем более с тобой. – Сядь на место, – спокойно приказал Сон Донгун. – Сядь. Твой мальчик довольно недурён внешне. Мино вздрогнул, опускаясь обратно и не сводя глаз с прилетевшей к его краю стола из рук отца фотографии Ханбина. Ханбин на фото был форме, словно снимок вытащили из служебного личного дела. – Откуда ты… – начал говорить Мино и осёкся. В конце концов, он не должен быть удивлён. – Как я уже сказал, Минхо, мне безразлична твоя постель. Ты ведь умный мальчик и не дашь ничему лишнему просочиться. В этом я не сомневаюсь, – Донгун улыбнулся, но Мино предпочёл хранить молчание до тех пор, пока отец не скажет ему всё, что запланировал. – И когда наиграешься с этим милым солдатиком или каким-то другим, ты сам поймёшь, что брак с женщиной необходим. Думаю, это будет младшая дочь семьи Чхвэ. Она только поступила в университет, как раз закончит к тому времени, когда настанет пора тебе жениться, – мужчина внимательно посмотрел на сына. – Всё молчишь? – Хочу дослушать до конца, – Мино улыбнулся отцу. – Что ж, – тот ухмыльнулся похожей улыбкой. – Мне хочется узнать, почему из всех возможных парней ты выбрал Ким Ханбина? – Чем он тебя не устраивает? – не удержался Мино. – Он сирота и вырос в детском доме. – Я знаю об этом, – перебил отца Мино. – А о том, что у него жильё в служебном кредите, который с таким заработком ему выплачивать ещё лет двадцать, в лучшем случае. – Да, на счёт этого я тоже в курсе, – спокойно ответил Мино. – Он не просит у меня денег и не берёт, даже когда предлагаю. – Очаровательно, – равнодушно откликнулся Сон Донгун. – Что ж, его обувь явно подтверждает твои слова. Глупая гордость или, быть может, умная уловка? – Отец, к чему всё это? – всё же терпения Мино хватило ненадолго. – К тому, что Ким Ханбин из отряда Китов-мародёров. Об этом он тебе тоже рассказал? – удовольствие на лице директора достигло своего апогея, но Мино, изумив сам себя, не дрогнул. – Не пытайся меня обдурить, отец. Я знаю о ситуации со слухами, и о том, что ведётся расследование. Ханбин сейчас работает под надзором. Уверен, скоро всё разрешится. – Я обезоружен твоей защитой этого мальчика, Минхо. Как настоящий мужчина ты защищаешь своё. Жаль, что это парень. Но я могу это понять, – Сон Донгу вновь пристально посмотрел на сына. – Твоя мать не слишком тебя любит, поэтому, видимо, ты потащил в свою постель… Мино не дал ему договорить, всё же потеряв терпение: – Моя мать не любит меня, вероятно, потому, что мне удалось сделать то, чего не смог сделать мой брат, её первенец. Мино усмехнулся в побагровевшее лицо отца. – Отец, ты собираешься меня вновь ударить? Мне всё равно, но твои подчинённые будут судачить об этом не один день. – Можешь идти, Минхо. Мы закончили, – мужчина зло усмехнулся, оставляя этот раунд за сыном. Несколько минут Сон Донгун внимательно смотрел на дверь, за которой скрылся его сын, после чего переключился на текущие рабочие дела. Время шло и сотрудники один за другим покидали огромное офисное здание. В конце концов, ушёл и Мино. Об этом директору сообщил его верный личный ассистент. Хо Сокджин привычно поставил перед Сон Донгуном тюльпанообразный бокал с бренди, что являлось неизменным вечерним ритуалом в офисе. – Знаешь, Сокджин, а ты ведь работаешь на меня больше лет, чем возраст Минхо, – Донгун, откинувшись на спинку кресла, вертел в пальцах уже устой бокал. – И правда, – мягко улыбнулся Хо Сокджин. – Я служу вам уже очень долго, директор. – Сегодня я разговаривал с ним, – медленно заговорил Сон Донгун. И его личному помощнику не нужно было объяснять, о ком идёт речь. – Надеюсь, у молодого господина всё хорошо. – Уж лучше, чем у того, с кем он спит. – Вы узнали всё, что хотели? – В большей степени – да, – усмехнулся Сон Донгун. – Минхо не знал о Ким Ханбине почти ничего: ни о квартирном кредите, ни о делах его отряда. Разве я мог не рассказать сыну о таких вещах, ведь я его отец и должен оберегать своё дитя, не так ли? – Вряд ли молодой господин прислушается к вам. – Сегодня не прислушается, но завтра задумается, – Сон Донгун взял в руки фото Ханбина и принялся постукивать фотокарточкой по столешнице. – Сокджин, мне совсем не нужно, чтобы этот мальчик общался с Минхо. Это не входит в мои планы. К тому же, в ближайшем будущем я бы хотел получить от Минхо младшего наследника и мне очень не нравится, как крепнет его привязанность к Ким Ханбину. Поэтому, постарайся убрать Ким Ханбина из жизни моего сына. – Да, директор, – мужчина услужливо поклонился. – Но, молодой господин, не простит вам этого никогда. – Это точно, – рассмеялся Сон Днгун. – Поэтому он никогда не узнает. *** Утро явно не задалось: начиная пробуждением в обнимку с его напарником, по совместительству врагом №2, и заканчивая тем, что он только что был доставлен на своё первое место преступления. «Зачем?» – мысленно кричал Ханбин, но вслух спрашивать не решался. Вокруг тела убитой женщины уже работали криминалисты. А вокруг криминалистов осторожно ходили коллеги Ханбина: всегда оживлённый О Донван, хмурая И Бануль и её хамоватый напарник Чхвэ Юнсок. Бобби с унылым видом подпирал косяк – кажется, его не слишком радовало начинать день с лицезрения развороченной убийцей женщины. Ханбин стоял чуть поодаль, не зная куда себя деть и что ему делать. Труп его, как и Бобби, не вдохновлял, но, в прочем, не вызывал никаких иных чувств. За годы службы в Китах и после событий на складе, Ханбина мёртвым человеком не напугать, не удивить, не вызвать сочувствия. Главное, что не шевелится – лежит себе смирно, и Ханбину от этого ой как спокойно. Сам Ханбин держался в стороне от всех и, откровенно говоря, не решался шевелиться. Вся зазубренная, как ему казалось, инструкция испарилась из головы с первым шагом из служебной машины. Время шло, но будто стояло на каждой минуте по десять таких же. Или это была всего лишь видимость, потому что в коридоре, где лежал труп, не было окон и не представлялось возможности по положению солнца определить примерное время дня. Единственная открытая дверь вела в спальню, шторы в комнате были плотными и наглухо задёрнуты. Именно косяк входа в спальню так полюбился Бобби, увлёкшемуся распускающимся швом своей футболки. Он, отогнув край футболки, с одухотворённым выражением лица тянул тонкую нить, наблюдая её бег по стежкам. Бобби вообще не следил за тем, что происходит вокруг, и Ханбин был немного озадачен. Хотя ему самому не слишком хотелось неотрывно таращиться на неприглядные останки человека, но он всё же с любопытством подглядывал исподлобья на людей вокруг. А Бобби – нет. Ханбин не понимал почему, но поведение напарника его смущало своим безразличием. Конечно, если предположить, что Бобби далеко не первый раз на настоящем месте преступления, тогда его поведение хоть как-то объяснимо. Ханбин хмыкнул и вернулся к наблюдению за теми, кто всё же был занят делом. Эксперты уже закончили с обработкой тела и расползлись по коридору. Голоса вокруг стали громче, рядом с телом женщины собралось трое старших коллег, снаружи дома доносились крики полицейских – кто-то искал некоего Со Юнхо. Ханбин едва успел заметить странное дёрганное движение одного из экспертов, открывшего дверь в ещё одну комнату в конце коридора. Когда раздался его вскрик, Ханбин уже инстинктивно начал группироваться. Тело осознало опасность раньше головы. Киборг вылетел в коридор стремительно, сшибая с ног второго криминалиста и, раскидав к разным стенам Донвана с Джунги, успел сцапать мёртвой хваткой Бануль, швырнув её себе за спину. Бобби от неожиданности соскользнул с косяка и провалился в спальню, звучно приложившись об пол. Лицо его в момент падения выражало крайнюю озадаченность. В одно мгновение Ханбин понял, что на пути у обезумевшего остался только он один. Больше он не думал. Память его тела всё сделала, пока Ханбин тонул в собственном страхе. Кадры происходящего в данный момент перекрещивались отрывочными сценами со склада. Уши заложило от хлынувшей в голову крови так, что пропали все звуки, мышцы под кожей затвердели и вздулись из-за напряжения. И когда в его руках обмякло чужое тело, с Ханбина схлынула накатившая до этого волна.