Истории безымянных героев

      Треск ломаемых стеблей был похож на взрывы. С каждой трещинкой, с каждой отломленной щепкой из засохшей рощи, в стеклянную пустыню, уносилось звонкое эхо. Оно неслось вдаль, за отливающие розовым стеклянные дюны. Там же и замирало.       Их было двое. Им очень хотелось пить. Защитные маски забились пылью, в них было сложно дышать. Плотные круглые очки, как у древних летчиков постоянно запотевали, их приходилось ежеминутно протирать. В плащах было жарко, они сковывали движения. Но люди знали, что без этого им не выжить. Взлетали и опускались топоры. Падали одеревеневшие растения, рассыпая радиоактивную пыльцу из стеклянных бутонов. Гремели, гремели деревянные взрывы. Люди устали, но надвигающаяся ночь не давала им права на передышку. Потому что с темнотой приходила Смерть. И тот, у кого не было от нее защиты, автоматически становился мертвецом.       Когда оглушительные взрывы сменились тихим огненным треском, облегчение обступило путников. Никто не произнес его вслух, но в этом не было никакой надобности. Оно плескалось вокруг как море, и люди на пару секунд позволили его волнам убаюкивать их. Затем из рук в руки стала передаваться старая фляга, чуть тронутая ржавчиной с боков. Снять маску, глотнуть, надеть маску. Снять маску, надеть новую. На каждую операцию не более трех секунд. Даже мизерный глоток отравленного воздуха мог стоить жизни.       По остывшей пустыне неслась протяжная песня металлических ящеров. Они выли, задрав головы к черному небу, и их серебряные глаза фанатично мерцали в свете звезд. А над сухой ядовитой рощей вился тонкий дымок. Там в окружении света разговаривали два человека. Одни посреди пустыни, наедине со Смертью. Человеческие песчинки. Одинокие и потерянные, виноватые в своих и чужих бедах. Отвергнутые собственной планетой. Но еще живые. Еще живые.