Сделка со зверем

      Она его раздражала. Сколько бы он не пытался сохранять холодный рассудок. За то недолгое время, что они знакомы, эта женщина успела пробудить в нём эмоции, от которых он, казалось, давно избавился. Он едва не вышел из себя из-за неё. Шепард не допускала и мысли о том, что он мог сделать с ней и её дражайшей командой. Шум внутри корабля стал громче, он чувствовал, как клокочут их маленькие сердечки. И он ощущал себя зверем, грызущим собственный хвост. Было бы проще просто избавиться от неё, забрать её корабль и скрыться. Он дал ей понять, что сотрудничество временное, но она начинала наглеть. И в обычной ситуации это стало бы её приговором.       Он не был человеком. Он подчинялся простой математике эволюции. Выживает наиболее приспособленный. И он смог бы приспособиться, махнуть рукой и зарыться под землю вместе со своим выводком заражённых. Он мог бы ждать многие столетия, хотя, как он подозревал, Жнецам хватило бы и пары лет, чтобы добить эту разрозненную пародию на цивилизацию. Какое дело тому, кто давно обошёл этих существ эволюционно до уничтожения всей органики? Он не нуждался более в них. Его ресурсов на Логосе хватило бы, чтобы его Рой процветал. И после всего того, что он видел на Земле, Палавене, Тессии и других планетах, ему должно было быть только легче от гибели всех этих эгоистичных и жадных тварей, не способных понять простую истину - только сосуществование внутри одного вида принесёт процветание. Они грызли друг друга постоянно, эволюционируя индивидуально, но значительно теряя как вид. Он один понимал, как важно сохранять себе подобных. И он заботился о своём виде, убивая всех остальных, кто мешал ему. Но Мёрсеру не было всё равно. В его голове возникали мысли о несправедливости. Как-то обидно было после всего, что он сделал для галактики, отдать её на растерзание. Не то, чтобы ему было жаль конкретно какую-то расу. Он просто не любил, когда его усилия оказывались тщетными. Слишком много было вложено в нынешнее состояние общества, слишком много времени он провёл, приспосабливаясь к ним и косвенно провоцируя их развитие.       Он не пытался также отрицать, что особенно забавляли его люди. Он уничтожал их раз за разом, видел, как они совершают кучу ошибок, но какая-та сверхъестественная удача не давала им исчезнуть. Они выживали и, снова загребая себе всё, что им нравилось, продолжали совершать ошибки. Да, только такая эгоистичная и амбициозная раса, привыкшая брать всё, до чего можно дотянуться, могла создать такого, как он. И только такая безалаберная и глупая раса могла спустить его с поводка и потерять над ним контроль. Узнай Совет, что вместе с человечеством они впустили к себе на Цитадель самое страшное биологическое оружие в истории, которое к тому же ещё и обладает самосознанием, они пришли бы в ужас.       Поначалу он сомневался, достойны ли эти существа спасения, хочет ли он видеть их в своём мире. Но стоило признать, что грядущее противостояние обещает стать для него хорошим испытанием способностей и умений. Он действительно не был в восторге от мысли отступить перед кем-либо, в особенности, перед синтетиками. Не для того он совершенствовался столько времени, чтобы поджать хвост и сбежать. Это было бы всё равно что признать поражение и отдать свою территорию другому хищнику. Слишком много чести этим машинам.       У Шепард было то, что ему нужно. Знания. И он мог взять их в любой момент. Но что ждёт его в этом случае? Даже если он поглотит всех на Нормандии, командование всё равно начнёт расследование. Андерсон с его паранойей определённо будет талдычить о рапорте с Логоса и бреднях наёмников из Терминуса. Конечно, они не смогут его выследить. Им потребуются годы, чтобы понять, кто он на самом деле, а потом ещё годы, чтобы найти его. Но они уничтожат его Рой, и он останется не готов к войне. Все его старания окажутся пусты. Это не только никак не поможет подготовить галактику к вторжению, но и даст информацию о его существовании, которая тогда уже точно дойдёт до Жнецов. И те будут уже в курсе его вмешательства и станут искать его так же, как и все остальные. Самым выгодным решением было дать Шепард, что она хочет, а в то время, пока она играет в супергероев, выяснить как можно больше о маяке.       Тот факт, что она дотронулась до реликвии вот так вот просто, не думая о последствиях, раздражал его ещё больше. Это должен был сделать он. Он знал, как извлечь из наследия протеан нужную информацию. Даже без полного Шифра он понял бы больше, чем невежественная кандидатка в Спектры. И он оставил бы маяк исправным после использования. Но нет, Шепард всё нужно было знать первой. Теперь даже если он поглотит капитана, не факт, что её разум, не подготовленный к слиянию с маяком, запомнил хоть что-то стоящее из видения. Тогда её поглощение будет не более полезным, чем просмотр реалити-шоу по местным каналам.       Ему придётся и дальше терпеть её, если он хочет получить информацию. Это ставило его в зависимое от неё положение, делало его помощь вынужденной. И это было главной причиной его гнева. Он не хотел зависеть от чужих решений. Для него быть под её каблуком было просто унизительно, а он сам себе хозяин, для него непростительно подчиняться кому-либо, особенно, человеку. Да, Алекс много раз делал вид, что служит кому-то, чтобы получить от них что-либо важное, но все предыдущие разы это был его выбор, и он мог нарушить договор в любой момент. Сделка же с Шепард ставила его в невыгодное положение. Он не мог уйти и бросить единственный ключ к разгадке. Он годами искал знания протеан, касавшиеся конкретно того, что их уничтожило. И этот самый маяк с теми самыми знаниями, а точнее, то что от него осталось, находилось в голове этой бесшабашной женщины.       Он не покажет ей, как важно ему пока сохранять ей жизнь, он не будет её цепным псом и не станет перед ней извиняться за свои действия. Но он также наступит на свою гордость и вернёт себе контроль над эмоциями. Его гнев был рудиментом, жалким эхом. Он исходил от совокупности всех тех существ, что он поглотил. Их эмоции давали о себе знать, пытаясь вырваться. Иногда Алекс даже думал о тех, кого на самом деле никогда не встречал, о людях, которые были лишь воспоминаниями чужих личностей. Но он сам себе хозяин. Он смирится и будет действовать согласно логике, здравому смыслу. Как и прежде.       Она была в бешенстве. Последняя миссия окончилась хуже, чем ей бы хотелось. И дело было даже не в том, что она нашла Кахоку мёртвым. Она не терпела, когда кто-то погибал, тем более по её вине. Она могла бы прийти на зов контр-адмирала раньше, могла спасти его, но опоздала. Кахоку умер в полном одиночестве от каких-то токсинов, а его тело было оставлено неизвестным тварям на растерзание. Но её злило совсем не это. То, что совершил Мёрсер заставило её потерять самоконтроль. В тот момент она была готова всадить ему пулю в лоб, хотя прекрасно знала, что это было бесполезно.       Конечно же она прекрасно знала, что ходячий вирус не станет вегетарианцем и не будет выполнять каждый её приказ. Она и так дала ему много свободы. И он воспользовался этим, поступив не самым гуманным образом. Она не осуждала его, когда тот убивал кого-то ради защиты. Но на базе Цербера она осознала жуткую истину: у неё никогда не получится полностью контролировать Алекса. Можно угрожать ему, пытаться объяснить, но он никогда не станет полноценным членом команды. У него всегда будут свои скрытые мотивы, он всегда будет вести себя, как голодный зверь.       Он поглотил того штурмовика, пока она не видела, почти тайком. И сделал он это не из самообороны, он целенаправленно напал на свою жертву, чтобы узнать больше о Цербере. Нет, только не так. Этого она не могла и не хотела принять. Охотиться на людей, чтобы украсть их мысли - вот каким был его подход. Шепард видела в его глазах жуткий, омерзительный голод, как у животного. Он буквально требовал, чтобы ему отдали результаты экспериментов, чтобы она скормила ему тех насекомоподобных мутантов. Ей начинало казаться, что только из-за этого больного любопытства Мёрсер присоединился к ней. Что если он хочет дотянуться с её помощью до кого-то ещё? Она боялась об этом думать. Зевс не стал продолжать их спор, но по его взгляду она поняла, что ничего не будет как прежде. Она бросила ему вызов, лишив его добычи. И он этого ей не простит. Капитан беспокоилась не за свою жизнь. Ей было не по себе от мысли, что теперь голодный хищник снова бродит по её кораблю. Он вполне мог убить кого-то, выместить злобу. Теперь он мог избавиться от всех на Нормандии и уйти. Капитан должна найти его до того, как ситуация выйдет из-под контроля. Найти и остановить.       Шепард вошла в кабину пилота. Джокер вздрогнул, когда она приблизилась, будто бы до этого смотрел фильм ужасов. Его реакция была вполне объяснима, учитывая обстоятельства.       — Капитан, это ты.       — Да, Джокер. Я ищу одного заразного паршивца.       — Слава богу, он сегодня не заглядывал. Но учитывая его необъяснимую любовь к пряткам, я бы попробовал посчитать до десяти, закрыв глаза.       — Поэтому у меня есть послание, которое должна услышать вся команда.       Джокер поднял руки вверх и отодвинулся от голографического экрана, позволяя Шепард активировать громкую связь. Она нажала на трансляцию и произнесла несвойственным ей властным и холодным голосом в громкоговоритель:       — Внимание экипажу. Если вы видели где-либо мистера Мёрсера, немедленно доложите об этом в рубку. Если он проявит признаки враждебности, стрелять на поражение. Ты слышал меня, Зевс? Если ты не появишься через две минуты, я сдам тебя Альянсу Систем!       Возможно, она слегка перестаралась, поскольку эти слова вызвали лёгкую панику у экипажа. Пусть и не все знали, насколько на самом деле опасен Мёрсер, слухи среди команды ходили самые разные. Вирус успел стать главной темой для обсуждения. А после слов "стрелять на поражение" далеко не всем подвластно сохранять спокойствие. Капитан направилась в свою каюту. Идя вдоль ряда консолей под пристальными взглядами подчинённых, она была полна решимости убить мутанта. Миссия, с которой они недавно вернулись, показала также и то, что Зевс плохо реагировал на биотику и легко мог быть обездвижен с её помощью. Шепард зашла к себе в каюту, села на стул и развернулась в сторону двери. Она засекла время на своём инструментроне. У вируса было ровно 200 стандартных галактических секунд, чтобы появиться перед ней.       Она не могла сохранить спокойствие. Нервы всё же были на пределе, хотя в данной ситуации следовало бы волноваться не ей. Когда таймер на инструментроне остановился, ровно на двухсотой секунде дверь открылась, и через порог переступила фигура в капюшоне. Своим идеально своевременным приходом в последний момент он хотел показать, что не любит, когда его призывают подобным образом. Ему хотелось самому поговорить с капитаном, пока всё не зашло слишком далеко, поэтому и только поэтому он пришёл. Алекс догадался, что Шепард будет ждать от него попыток напасть. Об этом говорили заряженный полониевыми патронами пистолет в её руке и пришедшие в активность ядра нулевого элемента в её теле. Ещё она пригласила его в свою каюту, явно не желая втягивать в конфликт невинных жертв. Ему подобная щепетильность казалась глупой, но он не мог не уважать её заботу о других на борту.       Он держал руки в карманах джинсов, не делая резких движений, шёл развязно, показывая, что её жалкие попытки запугать его совершенно его не заботят. Это было действительно так. Полоний мог бы повредить биомассе, но не остановить, это уж точно. Даже биотика не спасла бы её, будь он настроен прикончить капитана. Она была ему пока нужна.       Пройдя в центр каюты, он сел на свободный стул и сложил руки на стол. Шепард из-за его капюшона и плохого освещения не могла видеть его лица. Она сидела поодаль, так что его эмоции были от неё полностью скрыты. Это её не радовало, но по крайней мере, он не пытался атаковать. Капитан всё же поняла, что не сможет сидеть смирно. Не найдя удобной позы, она встала с места и начала ходить взад вперёд, не спуская с него глаз. Он улыбнулся уголком губ, найдя подобное поведение забавным. Движения выдавали в ней волнение. Будь он простым человеком, он бы не заметил этого. Она хорошо держалась для существа, управляемого эмоциями.       — Я хочу поговорить о том, что ты сделал на Бинту.       — Ты о том, как я убил Роджерса? Он первый начал, знаешь ли.       Она с треском ударила кулаками по столу. На это он даже не шелохнулся.       — Я о том, как ты поглотил его. Я не позволяла тебе этого делать.       — Прости, Шепард, но я не собираюсь у тебя спрашивать, когда и как мне охотиться. Я же не говорю тебе, что от синтетических отбивных ты растолстеешь, а от масла тессийских крокарусов заработаешь тромбы в сосудах. Так что ты тоже не лезь в мой рацион.       Она очень хотела бы, чтобы ей это послышалось. Мёрсер говорил совершенно спокойно о том, как он... съел заживо человека. Она собиралась высказать ему дальнейшие претензии, но он поднял взгляд на неё. Его голубой цвет глаз казался ещё насыщеннее в тусклом и холодном свете ламп.       — Ты же не думала, что сможешь так вот просто без последствий забрать меня из моей среды обитания. Чем, по-твоему, я питаюсь? Мне нужны протеины, энергия. И если я их не получаю слишком долго, то могу потерять контроль над собой. Так что, радуйся, что моим обедом стал какой-то наёмник, а не кто-то из твоей команды.       Он жестом остановил её снова, когда она открыла рот.       — Прежде чем ты скажешь что-либо, позволь объяснить. Я обещал не трогать никого на корабле. И я обещал убивать твоих врагов. Оба условия соблюдены. Пожалуй, стоило предупредить тебя заранее, но я же не думал, что придётся сражаться с молотильщиком.       В этот момент Шепард засомневалась. Она поразмыслила над сказанным и поняла, к чему он клонит. Любому живому существу нужна пища. Чем больше физической нагрузки, тем больше нужно энергии. То, что Зевс вытворял на Эдоле, было грандиозно, но наверняка требовало много сил. Даже гетам нужны были элементы питания. Мёрсеру не нужно было спать, но про потребление пищи он ничего не говорил. Шепард вдруг в очередной раз почувствовала себя виноватой перед ним, но задушила в себе чувство, сохраняя суровый настрой. Ведь это ничуть не оправдывало его... Пока.       — Ты мог бы сказать об этом мне. Я бы нашла для тебя провиант.       — Сомневаюсь, что у тебя есть в запасе лишние люди.       — Питайся обычной едой.       — Толку от этого будет как от жвачки. Я не позвоночное. Не в привычном понимании этого слова. Я вирус. На переваривание пищи тоже требуется энергия. Мне не нужны просто питательные вещества. Мне нужны живые клетки, чтобы в них паразитировать. Я мог бы создать новые, но опять же, регенерация очень энергозатратна. Самый лучший способ - расщепить живое существо на отдельные фрагменты и заразить их новыми штаммами. Если строить клетки с нуля на основе белков, то я потеряю больше, чем приобрету. Так можно выжить. Но при условии, что я не буду сражаться и тратить биомассу на беготню под шквалом пуль и катание на гигантском черве.       — Это не оправдывает твоего желания поглотить тех тварей.       — Я уже говорил, что мог бы наброситься на кого-нибудь на борту. Я и без того долго сдерживался. Можешь забросать меня вилами и факелами, назвать выродком, но это моя природа. Моя суть. При первой же нашей встрече ты знала, что я могу делать с людьми. Ты и правда жалеешь тех психов из лаборатории? Ты бы изменила своё мнение, если бы знала, что Роджерс был педофилом? Что он задушил последнюю свою жертву, чтобы она ничего не рассказала маме с папой?       Шепард решила было, что это уловка. Он пытается сыграть на её моральном кодексе, на её ненависти к тем, кто причиняет вред детям. Как сирота она прекрасно знала, что угрожает одинокой девочке, за которую некому заступиться. И она без колебаний убила бы любого, кто совершил бы подобное преступление.       — Как ты вообще живёшь с этим в голове? — бросила она брезгливо сквозь зубы.       — У каждого в голове есть свои тараканы. Мысли у существ временами бывают больными. Я никогда не жалею своих жертв и не радуюсь их гибели. Мне безразлично, чем они были до этого. Но честно скажу, что его воспоминания о том, как я разрываю его на части, греют мне сердце. Фигурально, конечно. Он не достоин был жить.       Невольно Шепард всё же успокоилась. Она села напротив него. Капитан пожалела, что рядом нигде нет ничего крепкого. Ей вдруг страшно захотелось выпить.       — Ты помнишь каждого? Я имею в виду, от начала до конца? Каждую жизнь?       — Никто из людей не помнит всего. Но сохранившиеся воспоминания - да. Как бы я того не хотел, я помню. В этом есть своя ирония, не находишь? Я умираю вместе с теми, кого убиваю. Снова и снова.       Она выругалась. Его откровение было ужасным, но он, похоже, ничуть не мучился совестью. Она на мгновение задумалась, каково это, видеть все ошибки человека, как свои собственные. Святых не бывает. Каждый совершал что-то плохое в своей жизни. И Алекс мог видеть все грехи изнутри. Должно быть, благодаря этому он так легко расправлялся с противниками. Он всегда ждал от них ошибки. Конечно, Шепард судила о нём, как о человеке. Он мог быть просто бессердечным чудовищем. Но это не мешало ей испытывать сострадание к тому, кто не может ничего забыть. Она отдала бы многое, чтобы не помнить все те ужасы, что совершила, будучи в банде Красных. Мёрсер же помнил каждый поступок каждого человека, поглощённого им. Любой на его месте обезумел бы и превратился в социопата. Она уже не в первый раз возвращалась к этому. Но заражённый не злился на общество. Он просто не хотел иметь с ним ничего общего. Он готов был уйти, прекратить охоту, начать независимую жизнь, в которой ему не требовалось выслеживать и убивать одну цель за другой. Может, это была попытка разорвать порочный круг? Она мотнула головой, не зная, как реагировать. Её мнение об Алексе менялось слишком часто, чтобы она остановилась на одной точке зрения. Она посмотрела ему в глаза, всё такие же пустые и эмоционально нейтральные. Её голос прозвучал устало:       — Я просто хочу знать, могу ли я доверять тебе. Я не хочу подвергать команду опасности. Если ты не согласен с нашей миссией, если тебя не устраивают мои методы, то тебе лучше уйти. Я поступила опрометчиво и эгоистично, вынудив тебя на сотрудничество. Ты обладаешь полным самосознанием, разумом, а значит, вправе сам решать, что тебе делать. Можешь вернуться на свою планету, если хочешь. Даю слово капитана, что никто не узнает о тебе или твоих детях.       Мёрсер даже не рассмеялся. Он ожидал чего угодно от неё, но только не этого. Впервые за долгое время он не знал, что ему ответить и как поступить. Он выпытывающим взглядом посмотрел на неё в поисках малейшего признака фальши. Ему всё это время казалось, что Шепард не умеет врать. Либо она искусно притворялась, либо действительно была откровенна с ним. Она не страшилась высказывать своё мнение, не опасалась показать слабость, вызвав его на разговор. Алекс слишком долго жил на этом свете, чтобы поверить, но выглядело всё именно так: перед ним сидела вывернутая наизнанку Шепард. Остальное время она носила каменную маску непоколебимости, а теперь сомневающаяся и уставшая, она призналась ему в том, что просто не знает, как ей поступить. Это было всё равно что притвориться мёртвой посреди битвы. В такие моменты Мёрсер терял всякий интерес к противостоянию.       — То есть, ты признаёшь своё поражение? Ты готова отступить только потому, что я показался тебе чересчур неуправляемым?       — Нет, Алекс. Я не боюсь тебя. Но мне не нравится мысль держать тебя здесь насильно. Это была плохая идея. Если честно, когда мы впервые встретились, я думала о тебе как о... — она запнулась, не решаясь продолжить. Это слово казалось ей оскорбительным. И она стыдилась произносить его.       — Ты думала использовать меня в качестве оружия. Зверя, которого можно науськать на тех, кто тебе мешает.       Она съёжилась. Его слова стали для неё горькой правдой.       — Нравится тебе это или нет, но я и есть оружие. Меня создавали для массового уничтожения.       — Но оружие не думает, не обладает своей волей.       — Тебе это мешает?       — Да, чёрт возьми! — она отбросила пистолет в сторону. — Если я буду относиться к тебе подобным образом, то я ничуть не лучше тех психов, которые убили Кахоку. Для меня цель не всегда оправдывает средства. И я не хочу убивать только для того, чтобы раскрыть правду. Я найду другой способ, ясно?       Мёрсер задумался. Он всё ещё подозревал, что капитан пытается помыкать им. Он не любил бродить в потёмках, не вступал в игры, правила которых придумал не он сам. Святых не бывает. У всех свои грехи. Проблема была лишь в том, что грехи Шепард были от него скрыты. Он не знал, что ей движет. Однако, её голос звучал правдоподобно. Слишком правдоподобно.       Ему претила мысль, что эта женщина жалеет его. Жалость означала уязвимость. Она ждёт, что он расслабится, потеряет бдительность. Так же было с Карен. Та идеально сыграла свою роль несчастной жертвы, которая попала в окружение Чёрного Дозора, пытаясь помочь своему любовнику, пусть и бывшему. Он выследил её. И она заплатила за своё предательство. К сожалению, этот урок прошёл бесследно для тогда ещё неопытного развитого. Он не разочаровался в людях, а винил во всём себя после окончания эпидемии. Тогда Зевс бежал из Нью-Йорка, пытаясь найти своё место в мире. Он был жалок и позже вспоминал те моменты своей жизни с чувством стыда.       Отум. Вот кто научил его раз и навсегда тому, что он пытался игнорировать. Эта особа заставила его поверить, что он мог бы стать человеком, что он хочет этого больше всего. Она заставила его верить, что можно игнорировать свою истинную природу ради лживой иллюзии, которая рассыпалась на мелкие осколки, когда Отум застрелила его ради денег. Пока он лежал на полу, думая над собственной глупостью, Грин внутри него смеялась над ним. Она видела своё дитя глупым, запутавшимся. Ведь она предупреждала его о том, сколь рудиментарны чувства и эмоции, сколь жалки и корыстны люди. Пожалеешь их и они попытаются убить тебя, воспользовавшись твоей временной слабостью.       Лишь спустя время Алекс понял, кто его настоящая семья. Грин, как бы он ни презирал её поначалу, могла многому его научить. Это она подарила ему знания о Рое, именно она помогла ему избавиться от маски, которую он по ошибке считал своей личностью. Из нерадивого отпрыска он стал достойным наследником Матери, будущим своего вида. Но всё ещё существовала единственная часть его разума, которую он прятал даже от Роя. Та, которую он не выжег из себя вместе с остальными лживыми воспоминаниями. Он помнил о Дане и Майе.       Конечно же Шепард была ничуть не похожа ни на одну из них. Но её самоотверженность и наивная неосторожная искренность, прямота в разговоре во второй раз напоминали Дану. Ту, которую Алекс продолжал оберегать до самой её смерти. Он считал это последним отголоском обстоятельств его "рождения". Дана была в его глазах воплощением чистоты, единственным человеком, которого он считал достойным жить. И даже когда она предала его, Алекс пришёл к ней не чтобы убить, а чтобы понять причину. Её слова не разозлили его, лишь разочаровали. И заставили задуматься. Тогда он и решил исчезнуть со страниц истории, уйти в тень и жить дальше, наблюдая за людьми со стороны. И то, что Шепард уже во второй раз пробудила в Мёрсере сентиментальность, заставляло его делать выводы. Шепард, если она была хотя бы вполовину такая же, как Дана, заслуживала шанса на его помощь. Он работал с типами и похуже. Некоторые из них были убийцами, некоторые просто эгоистами. Попадались и те, кто заслуживал в конце концов его признание.       — Да.       Она вопросительно посмотрела на него.       — Ты можешь мне доверять на данный момент, — пояснил он. — Я не привык лгать, Шепард. Если я решу тебя убить, то я тебе об этом скажу в лицо, не сомневайся. И я не собираюсь никуда уходить, пока мы не разберёмся с Сареном. Я всегда держу своё слово. Если по окончании миссии ты осточертеешь мне, я от тебя избавлюсь. Но если всё пройдёт гладко, и я даже почерпну что-то интересное для своих целей, то этой платы мне будет достаточно.       Шепард не могла не ощутить облегчение. Она до последнего сомневалась, что именно он ответит ей на подобную откровенность. В этот момент она не пыталась искать подвоха. Капитан уже видела, что бывает с теми, кто выводит Зевса из себя, например, рвёт ему грудную клетку. По сравнению с этим их ссора была едва ли чем-то серьёзным.       — Насчёт твоей... диеты...       — Я не обещаю, что перестану поглощать.       — В конце концов, те ублюдки первыми напали на нас. Я не в праве была осуждать.       — Неужели? А не боишься, что тебя гром разразит на этом самом месте?       Она лукаво посмотрела на него и протянула ему руку.       — Просто не нападай первым. Мир?       Этот жест выглядел совершенно детским и неловким, но Мёрсер не умел испытывать неловкость. Он относился к этому, как к прихоти ребёнка. Если Шепард станет от этого легче, почему бы не подыграть? Главное, что их сотрудничеству уже ничего не будет мешать. Он принял рукопожатие.       Капитан вздрогнула. Его рука была очень горячей. Будь он человеком, она бы решила, что у него жар. Она тут же догадалась, что у его организма был ускоренный метаболизм, а значит, температура его тела должна была быть выше, чем у большинства живых существ.       Алекс старался не думать о пульсировавших в её ладони сосудах. Он отлично чувствовал, как бежит под её кожей кровь, как отдаётся эхом сокращение её сердца. Она не была брезглива. Даже зная о его сущности, она спокойно дотрагивалась до него. И это также выделяло её среди других. Нет, Мёрсер ни разу не пожалел, что присоединился к ней. Когда он получит с её помощью Шифр, он скорее всего оставит её в живых в качестве награды. Если только между ними снова не возникнет конфликт. А пока он будет приглядывать за ней дальше.