***
Трандуил проходит в кабинет и, закрыв дверь, утомленно откидывает назад голову. Прессинг дома — не хуже, чем на работе. Только там — скучные доклады, совещания, обсуждение законопроектов и назойливая пресса, а тут — сын… гормоны и вечное балансирование на грани между желанием дать ему подзатыльник и попросить просто побыть рядом. Мирквуд нетерпеливо снимает галстук и нервно расстегивает верх рубашки. Волосы летят за плечи, откинутые резким раздраженным жестом. Самообладание всегда дается ему лучше на людях — стоит закрыться двери, и оно махом слетает. Журналисты запрыгали бы от восторга, будь у них возможность запечатлеть прославившегося своим хладнокровием политика в таком нервозном состоянии. «Куда отправился? — Трандуил останавливается у окна, ловя хмурым взглядом фигуру сына, который стоит под фонарем у дороги. — Научился врать и не краснеть при этом». Неужели сын не понимает, что расписание всех тренировок сына Трандуил знает загодя? Если случаются изменения, тренер звонит ему заранее. Трандуил не имеет привычки уличать сына во лжи, ждет, проверяя, насколько далеко может тот зайти, но терпение постепенно заканчивается. «Нарываешься».***
К стоянке подкатывает Porsche, и приятели Леголаса шумно выскакивают на улицу. Оба настолько разные, что даже смешно становится — рыжий низкорослый Гимли смотрится диковато рядом с черноволосым Арагорном, более высоким и спортивным. Пожалуй, Гимли даже в компанию не вписывается, однако сам не переживает по этому поводу и ни в коем случае не забывает то и дело упомянуть, как разительно выделяется на фоне «двух высоких засранцев». — Здорово, брат! — тут же орет Гимли, хватая Леголаса за руку. Тот отрывисто выдыхает и с трудом удерживается на ногах — друг, как более низкий и, на удивление, сильный, тянет к земле. — Видел мой рисунок на Джефферсон-стрит? — все же умудряется спросить он. — Видел, — рыжий довольно улыбается и хохочет. — Хорош, брат, ой хорош! Не хуже оригинала. — Подмигивает на окно. Леголас не оборачивается, понимая, на что намекает друг. Арагорн согласно кивает и тоже улыбается. Он всегда улыбается и кивает, когда все уже высказано за него. Обычно Гимли за них двоих и реагирует — это уже вошло в привычку.***
Ехать до нового места долго, но тем лучше — подальше от отца, хотя, безусловно, новое творение и не укроется от его взгляда. Стены вокзала, проходящие рядом с путями, — новый холст. Сначала бежевая краска, золотая и голубая, потом — черная. И снова отец смотрит на него слишком уж голубыми глазами — Леголас перестарался, нужно было взять более серый. Он и берет: распыляет с помощью софткэпа [Колпачок от баллона средней толщины (сленг) ], углубляя и облагораживая слишком броский и, по его мнению, дешевый голубой. Добавляет белые блики, и глаза оживают, смотрят проницательно и совсем реально. Серебро в волосы поверх золота — и не отличить от тех, настоящих. — Ты, часом, не адепт секты твоего отца? — между делом спрашивает Арагорн, прикрывая нос рукавом от запаха краски. - Ну, знаешь, какой-нибудь культ, фан-клуб? Леголас хмыкает, но продолжает. Даже не стесняется своего стремления везде изображать отца. Бесплатная реклама бесстрастного политика. Еще пара штрихов — и Трандуил оживает. Почти настоящий. Губы изогнуты в презрительной улыбке. Нижняя губа пухлая и словно объемная — хочется прикоснуться. Весь его вид — вызывающий. Только вот на вокзале ему не совсем место. Да Леголасу похуй — где хочет, там и рисует. Второй рисунок — просто образ: высокий стройный силуэт в коричнево-белых тонах. И снова черный — сигарета в зубах и оскорбительная надпись. Тэги [Подписи, которые представляют псевдоним райтера (сленг) ] на оба рисунка. Готово. — Нет, брат, ты на самом деле долбоеб, — тянет Гимли, снизу вверх оглядывая графический силуэт. — Думаешь? — Арагорн подходит ближе. — А ты сам посмотри, — рыжий хмыкает. — Это же ужасно. Не думаешь, что он узнает? — спрашивает Гимли уже у Леголаса. Под «он» подразумевается, конечно, отец. — Мне плевать, что обо мне подумают, — после небольшой паузы отвечает Леголас и отворачивается к кристальным глазам.***
Они покидают вокзал поздно, когда на часах 01:08, и едут по полупустым трассам ночного города. Леголас с Гимли на заднем сидении курят и постоянно смотрят в окно — мало ли, может, заметят хорошее место для бомбинга [Быстрое, количественное, зачастую незаконное граффити (сленг) ]. Пару таких Леголас замечает в тоннеле, но вскоре они проезжают и его. Он думает, что же сейчас делает отец. Читает? С кем-то разговаривает? Может, спит? Хотя с трудом в это верится — такие как отец засыпают в лучшем случае к пяти утра. Видимо, Леголас тоже из таких. Он смеется над собственной мыслью, и Гимли удивленно таращится. — Брат, что за херня?! — вскидывается он. Думает, верно, что друг смеется над ним. Щепетильность Гимли по отношению к насмешкам уже входит в уличные легенды. Леголас качает головой: — Я придумал, где будем рисовать завтра. — И где? — Сюрприз. Гимли смотрит крайне удивленно. — Расслабься. — Леголас протягивает другу почти докуренную сигарету. Оживляется сидящий за рулем Арагорн: — Тебя до дома? — Вопрос адресован Леголасу — Гимли и Арагорн живут рядом, только Леголас вынужден ездить к ним через несколько районов. — Нет, — он ежится. — К вам можно зайти? — Смотрит, в основном, на Арагорна. — А что б «нельзя»? — снова смеется Гимли. - Да, Арагорн, — он издает странный пьяный смешок, — погнали к нам. Ночь обещает быть гораздо более интересной, чем Леголас думал с вечера.***
Будильник не звенит, кофемашина не будит своим назойливым рокотом, и Леголас, проснувшийся на полу возле кровати, не сразу понимает, что происходит. Только вот валяющийся рядом Гимли будит воспоминания о прошедшей ночи… — Блядь! С трудом удается подняться на ноги. Боже, неужели эта ночь уже кончилась? На часах полпервого, за окном ясно и ветер. Снова пропустил занятия. Леголас не сразу собирается с мыслями — сначала курит, потом, ткнув, наконец-то, окурком в пепельницу, ищет куртку и сумку. Через десять минут он уже готов. На всякий случай смотрит в телефон. Несколько SMS от Тау, почему-то от Гимли и… пропущенные звонки от отца. И сообщение. Меньше всего хочется смотреть именно его. Леголас понимает, что угрозы сообщение практически не представляет, но все равно не может сдержать эмоций и сжимает кулак, изо всех сил надеясь, что у отца слишком много дел, чтобы позвонить к нему в колледж. Несмотря на вновь поднявшееся раздражение, сообщение отца он смотрит первым. Короткое «Где ты?», и тут же камень с плеч — от отца можно было ожидать всего, начиная от подобных осторожных сообщений и заканчивая лаконичными предупреждениями. Он долго думает, что ответить. Правду? Может, что-нибудь соврать или вообще не отвечать? Все равно они встретятся вечером. И о том, что будет тогда, даже думать страшно — уж точно ничего хорошего. А как было бы здорово, приди отец с работы и не обрати внимания на отсутствия сына ночью. Видимо, Леголас слишком засиделся. Из спальни доносится тихий стон, и на кухню вплывает Гимли собственной сгорбившейся персоной — потрепанный и словно постаревший лет на двадцать. А вблизи ему можно было дать все шестьдесят. — Хотя бы скажи, что ты намучился перед тем как привести себя в настолько приличное состояние, — просипел он, почесывая затылок.***
Леголас уехал только через час, когда Арагорн стал выглядеть более-менее целым, а Гимли возмущался немного тише. Пришлось добираться до квартиры на метро. Он даже не пытался сымитировать приход из колледжа — просто зашел в квартиру и некоторое время прислушивался. Может, ему повезет, и отец все еще на работе. По крайней мере это было логично — сенатор Мирквуд вполне мог заседать с коллегами в Белом Доме или где-то там, в таком же пафосном и роскошном здании для членов Сената. Да, отца все-таки не было. В этом Леголас уверился, обойдя все комнаты квартиры по очереди. Ничто не намекало на присутствие Трандуила — ни чашки с недопитым кофе, ни развернутой газеты, ни работающего компьютера. Хер знает, когда родитель будет дома.