Возвращение или Начать всё заново...

— Спасибо, Саламчик, что помог донести коробки, — запыхавшись, говорила Нина, выходя из ординаторской. — Ой, Нии-на, да не за что, я всегда рад помочь, — улыбаясь, протянул Салам, — А что там? — Так… это — детские подарки к новому году. Салам еще шире расплылся в улыбке: — Как же это здорово радовать детей, а ведь и правда — совсем скоро Новый год! Вот ты уже и елочку нарядила, какая красивая! — Ну,  что радуемся то так. Не вам же, а детишкам других родителей, смотри, Салам, не стащи там чего-нибудь! — включился в разговор подошедший Брагин и тяжело облокотился на регистрационную стойку. — Злой ты, Олег, — сказала Нина, покачав головой. — Что-то вид у тебя усталый, иди отдохни! Тебе каких-то пара часов осталась до конца дежурства. Спокойно вроде всё. — Всем до свидания! — проходя почти бегом к центральному выходу, попрощалась Марина. — До свидания, Марина Владимировна, — крикнул Салам, заворачивая за угол. — Ой, Марина Владимировна, Вы уже уходите? Может, распишетесь по-быстрому тут… за подарки. Я ваш сейчас принесу, заберете как раз… — позвала Нина. — Хорошо… — останавливаясь вполоборота и стараясь не смотреть в изумленные глаза Брагина, пробормотала Марина. «Ну вот и попала» — промелькнула мысль и завертела водоворот смешанных чувств. — Ниче се! — Олег перевел взгляд на Нину, которая быстро решила ретироваться и скрылась за дверями ординаторской. — А, я смотрю, снова оказался в неведении важных событий в Вашей жизни, Марина Владимировна, — съязвил он, глядя снова на Нарочинскую, которой пришлось подойти к стойке, чтобы поставить свою подпись. Чувствуя его тяжелый взгляд на себе и жаркое дыхание рядом, она всеми силами старалась унять дрожь в руках. — Ну и кто у нас тут? — Олег наклонился над листком ведомости со списком фамилий детей. — О, Нарочинский Владимир! Как здорово, прям в честь дедушки! Так… четвертое августа две тысячи тринадцатого года… Ух, ты! А, отчество, стесняюсь спросить? — Брагин еще больше навалился на стойку, заглядывая ей прямо в глаза. — В Америке не принято писать отчество, — резко оборвала Марина, желая поскорее спрятаться от его вдруг потемневших глаз. — Ну да, ну да… — Он схватил ее за руку, — Мы же не в Америке сейчас… — Взгляд у Брагина был такой, что Марине казалось, он просверлит в ней дырку. — Вот и я. Возьмите, Марина Владимировна, — Вернулась на свое место Нина, тем самым спасая ситуацию, и со смущенной улыбкой протянула Марине картонный домик, украшенный в духе советских новогодних открыток, наполненный сладостями. — Спасибо, Нина… Пока! — Отдернув руку от Брагина и взяв подарок, Марина пулей вылетела из приемного отделения.       Брагин молча посмотрел ей в след, непроизвольно сжав кулаки. Повернувшись к Нине, он выдавил: — Вот не ожидал я от тебя, подруга! Почему даже намеком ничего мне не говорила, что у Марины есть ребенок? — Так, Брагин. Стоп, в чем дело? — Нина отмахнулась от него руками, — Ты давай не зарывайся! Я хоть тебе и друг, но по-моему, это личное дело Нарочинской, кого ставить в известность о подробностях личной жизни, а кого нет! И не смотри на меня таким убийственным взглядом. Иди работай! Проверь своих пациентов что-ли, карты приведи в порядок. Скоро конец смены. Брагин не нашел, что ответить. — «Действительно, что ему надо от нее. Нина не обязана была ему говорить. А, вот Марина… А, что собственно Марина? Кто он ей теперь? Не муж, и даже не любовник… уже давно. Просто подчиненный. Дурак!»       Марина быстрым шагом направлялась к машине, щеки ее пылали. Вечерний декабрьский морозец обжег лицо. Глаза наполнились непрошеными слезами. «Почему так резко сорвалась, выдала свое состояние? Да черт возьми, что с ней?! Рано или поздно, он бы узнал. И что?! Ничего! У него своя жизнь, у нее своя. Хватит терзать себя мыслями о нем. Что бы Брагин там себе не думал, пусть занимается своими семейными проблемами. И не лезет к ней. Вовка только её! Точка.»