Серафим

— Кто этот юноша? — спросил Юичиро, когда Крул встречала его у выхода из клуба. — Твой перс? — Нет, всего-лишь мой брат. — У тебя лицо красное, — обеспокоено произнес Юу, — что-то случилось? — Нет, просто он без моего разрешения выполз из нашей квартиры и шатался по городу в поисках приключений. — А сколько ему лет? — Уже пятнадцать. — Уж слишком он смелый для своих лет, не находишь? — У нас очень плохая наследственность и сам понимаешь, от крови никуда не убежать. Что есть то есть, тащим на себе грехи предков. Вот он к примеру копия своей мамочки. — А она у вас разве не общая? — Нет. Меня и Иону родила одна женщина, а Урушихару и Кента другая. Отец и взаимная любовь друг к другу — вот что нас объединяет. — Однако же, интересная у вас семейка, — улыбнулся Юу. — О, знал бы ты какие секреты хранятся внутри этого муравейника… — Крул, ты выглядишь очень уставшей, да и твой брат похоже заснул. — Да, — ответила Крул, дернув за ухо Урушихару, — спасибо, что разрешил возложить этот груз себе на спину. — Да ладно, все хорошо. Тут килограмм сорок, мне не тяжело, — ответил Юичиро, придерживая за ноги сопящего Урушихару, — только вот скажи мне, где он так нанюхался? — В смысле? — девушка удивленно посмотрела на него. — Не нужно притворятся, все же очевидно. Глупая улыбка, закатанные вверх глаза и подбородок весь в сладкой пыльце. Мне продолжать или назвать эту пыльцу традиционным именем? — Хватит, — взбесилась Крул, - да, он под кайфом, ты это хотел услышать? — Прости, — Юу немного ускорил шаг, — просто, вспомнилась своя юность. Я же не из рассказов знаю о таких вещах. Был опыт. — И что? — в голосе Крул послышался интерес. — Как ты освободился от этого? — Считай, что я умер и воскрес, — задумчиво ответил Юи, — после очередной передозировки, я блуждал где-то в темных закаулках своей памяти. Когда тьма стала невыносимой я понял, что хочу назад. Мне нужно было найти солнце. Но, хоть я был на грани, все равно не смог сразу же отступить. Понимаешь, это солнце, как источник света, я же не говорю о реальном солнце… Мне нужен был человек, который бы одним своим словом остановил меня, ради которого я бы сдержался. Я не мог найти его и поэтому терял себя еще больше. — А почему ты вообще делал такие вещи? — Искал неприятности. Когда болит душа, начинаешь портить собственное тело. Этот кусок мяса принимал в себя боли больше чем героина, но вот парадокс: как только я падал, агонизируя от боли и скрипя зубами от ненависти, становилось хорошо. Физическая боль словно отпускала мою душу из цепей страданий и я вновь рвался в бой, пока мне не ломали кости или не терял сознания. Мне было хорошо от одного этого ощущения. Боль — и мир вокруг расплывался. Я выздоравливал и вновь возвращался в эти темные углы и опять же выбирался из них при помощи рукоприкладства. Я жестокий человек, Крул, но я стал таким не по своей воле. У меня забрали мой свет и я потерял себя в наступившей тьме. Поэтому я убивал себя. — Но сейчас ты не такой. Что же изменилось? — Изменилось даже больше, чем ты думаешь, — растянув губы в улыбке ответил Амане, — ведь у меня теперь есть солнце, как неиссякаемый источник света. Когда Юичиро произнес эти слова, его глаза смотрели невидящим взглядом и придерживаемый рукой Крул, он шагал вперед, ласково улыбаясь себе под нос. Девушка в свою очередь внимательно следила за ним, будучи поглощенной собственными раздумьями и размышлениями. «Так вот ты какой, Амане Юичиро. Я думала ты монстр, а ты всего-лишь потерянный мальчишка, который сбился с намеченного пути» Поддавшись импульсивности, Крул кинулась на шею Амане и под весом двух тел он повалился на землю, будучи прижатым с двух сторон. — Ты что творишь? — пропыхтел парень. — Просто, я люблю тебя, — широко улыбнувшись ответила Крул, — ты хороший человек, которого нужно любить. Всегда. И я буду любить тебя, Юу. Урушихара громко засмеялся и стал ворочаться во сне. Ударив брата по затылку, Крул легко чмокнула Юу, коснувшись губами влажного лба и взяв на руки младшего брата, вошла в многоэтажку. «Какого черта?» — размышлял Юу, пока каштановые волосы не заслонили ему обзор. Крул навалилась ему на спину, скрестив свои руки на его груди. — Ну что идем? — Куда ты еще хочешь меня привести? — немного обалдев от такого нажима спросил Амане. — Мы же не просто так остались. Я хочу показать тебе правду, которую ты так хотел услышать. Но не думаю, что она тебе понравится. Просто обещай мне, Юу, что чтобы ты не увидел, ты не испугаешься и не бросишь его. — После твоих манипуляций мне не страшен даже «десятый круг» — акцентировал Юу и встретившись с зелеными глазами, ласково улыбнулся и переплел свои пальцы с пальцами Крул. Та лишь смущенно отвернулась и повела их к автобусной остановке. «Я слишком долго страдал от невыносимого одиночества. Столько боли, столько потерь. Но каждый раз, когда я вижу тебя мое сердце трепещет в ожидании надежды, что вернет тебя мне. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало я вижу лицо, отвратительное мне лицо. Ты дала мне жизнь, отдала себя в жертву нашего общего греха. Если бы я мог, если бы я только мог, то в тот день я бы не сбежал, я бы… Я… Мама, если ты сможешь простить меня, если сможешь открыть глаза и посмотреть на меня еще раз, так нежно как только это можешь ты, я был бы самым счастливым на свете, я был бы сыном, а не обузой для тебя» Часто, смотря в глаза своему отражению я повторял про себя, что худшего человека, который может зваться сыном и искать не стоит. Я посвятил себя надежде — она в конце концов и убила во мне меня. Я все еще помню, как сходил сума от той лжи, в которую меня посвятил Ферид. Ублюдок. Как я бежал, царапая босые ноги об асфальт и разбитые бутылки; как ворвался в ту больницу, где меня накачали успокоительным и положили в твою палату. Открыв глаза я увидел тебя, не мертвую, а всего-лишь спящую, такую прекрасную. Ты дышала, твоя грудь приподнималась, а приборы издавали пикающие звуки, что означало лишь одно — ты жива, и я могу почувствовать твое тепло. Все было прежним: твой запах, цвет твоих волос, твоя бледная кожа. Странно. Губы должны быть алыми, а у тебя они все еще отдают синевой. Словно под цвет моих глаз… Что за глупые мысли? Конечно же, в течении всех прожитых лет, в полном безмолвии, без тебя рядом я чувствовал себя проклятым, пустым, холодным. Мне казалось что я мертвец, которого забыли похоронить. Сколько времени я бродил пустыми улицами города, пытаясь отыскать в сером ночном небе хоть одну звезду у которой я бы молил о твоем возвращении. Мне так жаль, мама, так жаль, что не смог отомстить, что я принял помощь того, кто хотел забрать мое тело и мою душу. Не таким ты бы хотела видеть меня, но у меня нет выбора. Если бы я отказал, то даже твоя тень исчезла бы с виду и я бы ходил совсем в другое место, чтобы почувствовать твое присутствие. Это то место, от которого я тебя берегу, потому что только ты имеешь смысл для меня, тот смысл, который заставляет меня жить. Я вновь глажу её руку, переплетая наши пальцы. Мои такие холодные, а твои едва теплые. Преклонив лицо я вдыхаю запах её волос. Медсестры все еще используют твою любимую марку шампуня, который я приношу им. Много чего нужно, чтобы ты оставалась красивой. Батори как всегда обо всем позаботился, а я… Я всего лишь провожу с тобой время, как сын или просто как человек, который тебя любит. Жаль лишь, что только я один сюда прихожу, но только я всегда должен чувствовать твое тепло. Мне так не хватает твоих объятий, мама, так не хватает твоего голоса, что я уже успел забыть. Как он звучит? Я помню что он был низким, а сейчас был бы с хрипотой, наверное. Я читаю тебе свои любимые книги и всегда плачу, потому что говорю с тишиной, но я верю, что ты слушаешь. Мне становится очень больно и я выхожу из палаты. Раз в месяц, три полных дня я живу в этой комнате, в окружении лишь приборов, которые не дают ей умереть. Я сплю ложась рядом с ней и еще ни разу мне не снились кошмары, когда я был с матерью. Господи, как же тяжело на сердце. Она мучается, уже столько лет прошло, а я все еще не могу отпустить её… Нет, Микаэла, не думай сейчас об этом. Она должна жить, пока я могу платить за поддержание остатков её существования. Подхожу к окну в коридоре, пытаясь распахнуть его, но терплю неудачу. Я задыхаюсь в собственных слезах и давлюсь ими, пытаясь отодвинуть ручку. Когда силы иссякают я просто стекаю на пол, задевая лицом холодное стекло. Колени прижаты к подбородку, голову трясет словно в горячке, всхлипы отбойными молоточками отдают в ушах. Я ничего не слышу, не вижу, чувствую лишь собственную боль от которой мне по видимому уже не спастись. «Я не могу смотреть, как ты страдаешь приходя сюда, — говорит Ферид, настойчиво поглаживая меня по голове, — не приходи сюда, ей не помочь более» Воспоминания, что закрадываются в душу, обжигают сердце, и я сжимаюсь в собственных объятиях. Я не сразу чувствую, что стало жарче. Глаза смотрят в пол и через колени я вижу еще одну тень, которая очевидно сидит рядом со мной. Пытаясь встать я слышу шаги и немного повернув голову узнаю чьи они. — Микаэла, — осторожно говорит Крул, — не терзай себя, прошу. — Что ты здесь делаешь? — через всхлипы спрашиваю я. — Я привела того в ком ты нуждаешься, Мика. Глаза разрывает словно от боли. Нет, только не это. Когда взгляд цепляется за темную шевелюру, что наивно прижимается к моему плечу я поднимаю это лицо с сияющими лазурными глазами, что уже мокрые от слез. — Зачем ты пришел? — никак не могу остановить слезы и говорю через паузу. — Разве это важно? — так же тихо отвечает он. — Ты не должен видеть этого, я этого не хочу. — Успокойся и дыши, Мика. Я здесь, я рядом… Меня будто прорывает. Голос, что больше не подвластен мне срывается на крик и я тону, ткнувшись лицом в его теплую грудь, выпуская из себя сжатые стоны и слезы, что уже не могу контролировать. Крул легко поглаживает меня из-за спины, приседая рядом со мной, а Юу прячет меня в своих объятиях не давая возможности шевелится. Я просто рыдаю и при этом тихо поскуливаю. — Юу, — я поднимаю глаза на него, но он не хочет отпускать меня, — я жалок, верно? — Микаэла, я принимаю тебя любым, — большой палец оглаживает мой подбородок и едва коснувшись меня, он увлажняет свои губы моими слезами, — но ты не жалок. Любить того, кого ты теряешь… Я знаю, это больно, но я разделяю твою боль. Она и моя, и я буду так же страдать. — Юи… — Мика, ты больше не будешь одинок… Просто поверь в то, что кому-то ты не безразличен. Я буду любить тебя. Ты не одинок, Мика… Я не слышу когда Крул уходит, не чувствую как наши ноги переплетаются, как он согревает меня своим горячим теплом, как кожа увлажняется, потому что я потею от такого жара. Волосы прилипли ко лбу, а мы так же сидим на холодном полу, прижавшись друг к другу. Мое лицо смещается и я уже дышу ему в шею. Этот запах так знаком. Аромат его кожи, жилка, что натягивается, когда он двигается. Я неосознанно сжимаю её губами и это успокаивает меня. Юу не двигается. — Я очень люблю тебя, — тихо шепчу еще раз коснувшись его губами. — Без тебя я уже не смогу жить… — Не говори так. — Юи… Почему этот мир так жесток? Почему тысячи должны страдать лишь потому, что их отвергли? Куда же нам идти, где искать себя, себе подобных? С кем разделить нашу боль… С кем познать счастье? — Не смотри на мир, Мика, он уродлив и алчен. Пока мы живы мы должны всегда идти вперед. — Почему? — Потому что только впереди нас будут ждать те, кого мы ищем. Мы должны успеть найти их пока судьба не отобрала у нас тех, кто ждет… Видишь, — его ладони смыкают мое лицо в кольцо и он ласково смотрит в мои глаза, — я выбрал жизнь и она привела меня к тебе. Я люблю тебя, Микаэла Шиндо. Всегда буду любить, каким бы ты не открылся для меня. Я приму все, все то, что ты считаешь грязью. Я сам окунусь в нее если ты того пожелаешь, только верь мне, верь что я люблю тебя и никогда, ты слышишь, никогда не сомневайся в моей любви. — Боже, — стеклянные глаза глядят невидящим взором, — я должен беречь тебя. — Как и я, — тихо отвечает Юичиро и взяв меня под мышки поднимает с холодного пола, — ты покажешь мне её? Немного приоткрываю рот в надежде захватить вожделенного воздуха, но задыхаюсь от разрывающих меня мыслей. Я открыт для него, теперь он знает мою тайну. Впрочем, если, как он говорит, что любит меня то я должен верить ему. И наедятся. — Знаешь, — немного наклоняю голову, питаясь выдавить из себя улыбку, — ты моя большая надежда, Юу. С тобой я мир обрел и стал верить в жизнь. — Тогда мне не хватит слов, чтобы описать мои чувства к тебе, и что ты сделал для меня, как перевернул мой мир, мою душу. Я счастлив, Мика. — А я… А я проклят твоей любовью, Юу…