Я совсем не знаю, за что мне ухватится, чтобы не так быстро падать…
***
«Ты не сможешь меня увидеть, даже если захочешь…» Капли воды, стекая будто из ниоткуда, создавали непрерывное эхо звуков падающей воды. Шёпот мог показаться громким криком… «А если и увижу, то, какое из своих лиц ты мне откроешь?..» Пальцы на удивление сильно сжимались с другими, переплетаясь, до боли давя в ладони… «Ты теплый, это успокаивает. Все люди такие теплые?.. Юи, я обнимал многих, но никто из них не пытался согреть меня. Они лишь крали ту искру тепла, что осталась у меня от нашей любви. Но тебе не нужно ничего красть, всё и так твое. Но тебе бы я отдал свое тепло без сожалений, даже если ты… вновь бросишь меня замерзать в неизменном одиночестве. Юи…» Мика чуть задвигался, Амане сразу же услышал шуршание его одежды, и открыл глаза. В груди неприятно забилось сердце, легкий испуг подступил к горлу. — Ты куда? — было первым, что произнес Юичиро, хотя Микаэла даже не собирался вставать. — Пол слишком жесткий, мелкие камешки впились в мое тело, мне больно, — Шиндо прижался лицом к теплой груди, и Юи сразу успокоился, — не нужно бояться, мне все равно некуда уходить. Юи? Мика поднял голову, устремив на Амане испытывающий взгляд. — Что? — Мы здесь и умрем, правда же? Юи чуть расширил глаза, взгляд его выражал легкое изумление. Однако Мика смотрел серьезно, немного поджав губы, пока машинально не прикусил нижнюю, и его взгляд стал скорее грустным, нежели задумчивым. — Почему мы должны умирать здесь? Я не хочу быть погребенным в этих катакомбах, я никогда не любил руины, ты же знаешь об этом… — Я не о том, — Микаэла чуть склонил голову и сглотнул. В горле пересохло от долгих рыданий и криков, что были часом раньше. — Разве нас что-то удерживает на этой земле, чтобы мы и дальше страдали и нервничали из-за постоянной возможности разлуки… Мы семь лет не виделись, и это был ад, но когда я понимаю, что все это может повториться, я… — Ты слишком боишься всего, Микаэла, — Юи откровенно наслаждался возможностью произносить его полное имя, смотря в слишком знакомые глаза цвета чистого летнего неба. — Почему мы должны умирать? Он сильнее откинулся спиной назад, как-то томительно вздыхая, и закрывая глаза. Мику его реакция немного разозлила, ведь он говорил о серьезных, сокровенных вещах. — Да потому что я больше не хочу отпускать тебя! Не понимаешь, да? — Понимаю, — выдохнул Юичиро, — но это не значит, что после такого долгого измученного пути все должно обрушиться здесь, как эти старые холодные стены. Микаэла растерял все мысли и неожиданно замолчал, погрузившись в собственные раздумья. Нет, он говорил откровенный бред, но откровенный, что он понимал. Как можно говорить о такой легкой смерти после всего того тяжелого, наполненного страданиями движения, что вновь привело его к Юи после семи долгих лет… Семь лет, а все могло быть иначе, случись тогда все по-другому. Возможно, если бы не слова Юи, тот вечер можно было бы изменить. — Почему ты ушел? — Мика встал с колен и, повернувшись на Амане, с высоты своего роста начал смотреть на него. — Почему так легко разрушил то, что мы создавали с таким отчаянным трепетом… Юи вздернул голову, понимая всю безысходность своего положения. Да, иначе и быть не могло, он вынужденно столкнулся с этим снова. Вопрос Мики был очевиден, был предсказуем, но, сколько бы Юи не думал о том, в какой форме подать ему ответ, никогда бы не открыл рот, чтобы начать этот разговор. Как он мог объяснить то, что скрывал и в чем боялся признаться. Их жизнь, вернее, начало их связи, что возникла под таким ужасным давлением, могли позавидовать только безумцы. Дети, что стали жертвами человеческих страстей, и которые принесли в жертву собственные тела и разум ради чужой прихоти. Мика, который победил смерть, и Юи, который пробился сквозь запретный барьер между алчными людьми и абсолютным злом, что они подселили в его душу, и о чем он даже не подозревал. Он не знал, что Мика видел это чудовище, что контактировал с ним, что… договорился с «демоном», а в обмен абсолютно покорно дал ему то, что тот захотел. Если подумать, на чем держалась их любовь, почему они вообще соединились в этой запретной, местами порочной связи… Мика, который видел в Юи единственный смысл своей жизни, и Юичиро, который будучи лишь с Микой терзался чувствами настолько сильными, что порой хотелось убить себя, дабы не было так больно. Мика, который среди всего мира слышал лишь один, родной ему голос, и Юи, что, не переставая, продолжал звать его, так же страшась одиночества. «Что лунное затмение в каплях дождя, что твой прекрасный лик отражением в моих слезах; немыслимою роскошью мне стало, тех благоухающих услад касание…» — В своем сердце я никогда тебя не покидал, — прошептал Юичиро, его глаза увлажнились, и он повернул влажный взгляд на лицо Мики. — Моё сердце, оно… лишь для тебя одного, понимаешь? Мне не сказать словами то, что я чувствовал тогда и что чувствую сейчас, но прежде всего я хочу молить тебя больше не вспомнить тот день, хорошо? Это более не нужно, я все равно не смогу тебе всего рассказать… Микаэла чувствовал ту горечь, в которую был облачен разум Юичиро, как ему было больно в этот момент. Его голос дрожал, с глаз лились слезы, крупным каплями стекая по бледным щекам. Мика понял, что не хочет допрашиваться, не хочет знать этой правды, потому что… потому что чувствовал, что сейчас важнее всего лишь то, что они вместе, что они нашли друг друга, что они друг друга не отвергают и что могут уйти. Да, они могут уйти, они этого желали… — Знаешь, — начал Микаэла, приседая рядом с Юи и стыдливо, будто все еще смущен, положил свою голову на его плечо. Юи вздрогнул, тень страха мелькнула в его глазах. — Я писал тебе письма… — Письма? — Да, — кивнул Шиндо, при этом мягко улыбаясь. Глаза Юи пригвоздились к этой улыбке, он с нежными чувствами вспоминал, как когда-то мог видеть её каждый день. — Всего несколько строк, немного, но все же… а затем рвал их или сжигал, ведь не знал же, куда отправлять, а даже если бы и знал, то все равно бы не сделал этого… Некоторые поглотило море, меня, кстати, тоже. — Любишь купаться? — Нет~ — лениво протянул Мика, и закрыл глаза, — разве что без воздуха в легких, и желательно на самом глубоком дне. Юи замолчал и напрягся. Он не мог знать, сколько раз Мика пытался довести себя до крайней черты, чтобы лишится разрывающей его внутри боли, сколько раз он травил себя алкоголем и тонул в блуде. Но так же Юи не мог знать, что Мика никому не позволял любить себя так, как его любил Амане. Ни физически, ни морально… — Нам нужно что-то с этим делать… — Что делать? — Микаэла зевнул, чувствуя, что вновь может погрузиться в сон. Он слишком устал, и хотелось скорее бросить свое тело на мягкую кровать… рядом с Юи. — Моё дело здесь, и цель твоего прибытия, — несколько строже, чем ему бы этого хотелось, озвучил Амане. Мика с легким вздохом приподнял голову и, немного пошуршав носками ботинок в пыли и мелких камешков, поднялся с места. — Так ты хочешь меня убить? — его голос стал тверже, но улыбка не исчезала с лица. — Говори же, или это тоже трудно. В такие моменты Юи вспоминал, что Мика, несмотря на всю его так называемую «скромность», никогда не был слабым, хоть и выглядел хило, но это был обман зрения. Мика не уступал Юи в своей силе, своих способностях, и что стало для Амане сюрпризом — Мика умел владеть мечом, с которым справлялся очень неплохо. Иметь в противниках такого, как он, было самоубийством, поэтому Юи предположил, что лучше всего будет продолжить выяснять отношения за пределами этого проклятого куба, в котором они находились. — Прежде чем всё возможное действие начнется, я хочу сказать тебе кое-что, — все так же не вставая, Юи слегка приподнял уголки губ, будто никак не решаясь широко улыбнутся. — Сказать? Что ты… — Я люблю тебя, — оборвав Мику, Юи с полноценной, мягкой и очень нежной улыбкой смотрел на него, — люблю и все тут, ничего не могу с собой поделать… Что ж, пора в путь. Поднявшись как ни в чем не бывало, и явно проигнорировав замершего на месте Микаэлу, лицо которого залило густой краской, Амане с задумчивым видом приблизился к его лицу с полуоткрытыми губами и нахмурился. — Что-то ты странно выглядишь, — будто ученый доктор, пробормотал он, хотя знал в чем причина, и это осознание делало его счастливым. Мика оставался Микой даже в чернеющей бездне их кошмаров. — Аргх, и кто, по-твоему, в этом виноват?! — наконец-то разморозившись, воскликнул Шиндо, сжав зубы. — Ты… как ты можешь так просто выпаливать такие слова, я был не готов их услышать! — Ну прости, — разведя руки в стороны, Амане закрыл глаза, — парадной рубашки да национального гимна с собой не прихватил, послушаешь меня без этих «обязательных» церемоний. — Ты невыносим! — А в постели ты не слишком жаловался на отсутствие чего-то такого, — высвободив невидимые взору рожки, ухмыльнулся Юи. — Или может напомнить тебе, как ты мыл меня в ванной? Ах, твои чресла пылали, взгляд был жарким, словно вечернее солнце, поцелуи растекались сладостью на моих устах. Ах, как это было прек… Пританцовывая на месте, явно воображая себя актрисой «счастливой» печали, Юи не заметил, как Мика, побагровев и смутившись еще сильнее, буквально накинулся на него, валя с ног. Амане вскрикнул, падая назад. К слову, Мика тоже кричал, но не от падения, а что-то более неприличное, какие-то грязные слова на неведомом японском, иногда переходя на неприличный английский, который выучил, явно слоняясь по задворкам дешевых баров. — Ладно, хватит тебе… — Замолчи! — катаясь с ним по полу, они боролись, и Юи начало немного заводить это противостояние. — Это ты вечно проблемы доставляешь, это все ты виноват! Никто не смеет доводить меня до такого состояния! — Но твое лицо было таким милым, я не удержался, — проворковал Юи, пока Мика все же победил и навалился на него сверху. — Милый? — поперхнулся Шиндо и скривился в лице. — Да в каком месте я милый, черт тебе дери! Юичиро, тяжело дыша, дернулся вперед, как-то неожиданно поддавшись собственным порывам и сразу же поцеловав этот рот, что извергал тьму. Но у тьмы были мягкие и теплые губы, поэтому он не возражал целовать его и дальше, втайне надеясь, что Мика не устроит ему перелом челюсти, ведь последний был до жути раздражен, причем от того, что находился в смятении и смущении одновременно. — Я люблю тебя, — отрываясь и сразу же приближаясь обратно, Юи осыпал лицо Мики прерывающимися мягкими поцелуями. — Люблю, люблю, люблю… Шиндо, почти сразу же потерявшись в этих чувствах, почти мгновенно позволил себе вестись этими ощущениями, мгновенно забывая обо всем на свете. Его белая одежда стала грязной, в отличие от одежды Юи, которая сливалась одинаково и с грязью, и с тьмой. Но, когда Мика сидел на бедрах Амане, когда издавал скрытые, все еще тихие стоны, когда обнимал его лицо, целуя при этом глубоко и даже выгибая поясницу навстречу другому телу, уже не имело значения, что стало с их внешним видом. Их истинная сущность обрела форму движений, пальцев, что вплетались в волосы, тонкой нити губ, что пробовали друг друга, игрались, распахивались, дабы позволить себе нечто большее, интимное, беспечное и страстное… Целовались и не могли насытиться, даже когда воздух заканчивался в легких, когда вынужденно приходилось отрываться, от чего оба злились. Языки, что сплетались в любовном противостоянии, играли друг с другом, сокрушали друг друга, подчиняли и возбуждали. Юи взял губами язык Мики, сомкнул со своим, повел движения назад, чтобы Мика чувствовал это ласкание, чтобы в своей жажде обнимал сильнее. Холод, окутывающий их, не мог пробиться сквозь барьер жадного жаркого дыхания, что согревало их лица, их губы, что оседал капельками влаги на висках и скулах, шее и подбородку. Постели в это мгновение Юи свой плащ, отдай Мика поверх их тел, чтобы укрыться, свою белую накидку, то оба бы забылись еще больше, оба бы сошли с ума и даже не сопротивлялись бы, чувствуя себя настолько едиными, когда были вместе… — Сумасшедшие, — не прерывая поцелуй, улыбнулся Мика, тяжело выдохнув. — Такие сумасшедшие, но это так приятно… Они бы целовались и дальше, если бы зачинщик главной затеи о «покинуть это место немедленно», Юи, не отстранился, вновь нехотя делая это, и наткнулся на неодобрительный Микин рык, что урчал в его горле словно у дикой лесной кошки. Однако Шиндо, несмотря на то, что его отстранили от излюбленного поцелуя, не спешил вставать, продолжал сидеть на земле, надувшись и сложив руки на груди. — Ну что? — пытающийся привести себя в порядок Юи жутко нервничал, и тоже старался отдышаться. Быть с Микой так близко было опасно для его здравого рассудка, находясь рядом с этим парнем весь мир расплывался, стояло только хотя бы один раз поцеловать его, а поцеловать хотелось, даже очень. Мика, вздернув голову, и бросив со своего положения взгляд снизу вверх, блеснул синими глазами. — Я возбужден, — словно озвучив окончательное решение, Мика лишь одним этим окончательно прибил Юи, которого малость перекосило от такого заявления. — И это все ты! — Я? — отшатнулся Амане, отчего-то прикладывая руку к сердцу. — Мы же… ты… Не я один лез целоваться, вот! — Но лез же! Неси ответственность, потому что мне тяжело, знаешь ли… — Мы оба должны нести ответственность, — не уступал Юи, привычно нападая в любой их дисскусионной схватке. — И вообще, ты часом не забыл, что за бардак сейчас творится, и что мы в гребанном подвале, а над нами огромная дырища от взрыва. Давай уже, эта ночь еще не закончилась. — Это ночь словно идет бесконечно, — сомкнувшись пальцами с поданной ему ладонью, Мика наконец-то поднялся, но все равно его лицо отражало недовольную гримасу. — Так, значит первым делом нам нужно… Он застыл, оборвав себя на полуслове. Юи, что смотрел совсем в другую сторону, сперва не обратил на это никакого внимания, когда почувствовал, что его навязчиво начали дергать за рукав. Он тоже обернулся и завис на мгновение. Откуда-то издалека маячил постепенно приближающийся диск света…***
…ты способен разделить свою любовь со всем миром, а я словно тень, что неотступно следует за тобой, такая одинокая, погрязшая во тьме тень, что любит тебя сильнее, чем кто-либо другой…
— Папа! — когда Юи с Микаэлой исчезли в черной пропасти, Кейти закричал, выпучив глаза и выставив вперед руки. Его пальцы дрожали, будто пытаясь уцепится за невидимые нити воздуха, чтобы не дать этой несчастной кукле в лице себя сойти с ума. — Почему… почему ты остался с ним, а не со мной… Какой-то безумно колючий комок подступал к горлу. Обида, ненависть, злость — все смешалось, все вылились наружу нескончаемым потоком слёз. Кейти чувствовал, будто что-то потерял, потерял навечно. Он еще никогда не видел, чтобы Юи смотрел на кого-то так… такими глазами, таким взглядом, которого Кей еще не видел никогда. Выглядело так, будто человек, потерянный во мгле, познал луч света, и слепо верил ему, этому куску призрачной надежды. Юи смотрел так, как смотрят жертвы на своих спасителей, и одновременно — когда смотрят на своего палача. И Мика… Этот человек выглядел таким гордым, таким неприступным и… безумным, что Кейти понял — он далеко не обычный человек. Его бледная кожа оттенялась в этой кромешной темноте, эти платиновые волосы, словно ныть сигаретной дымки среди серебряного дождя. Кейти и раньше подозревал, но теперь понял все окончательно: Юи… любит этого человека, и любит уже давно. — Как же так?.. — изрезанные ладони мальчика прижались к краям пропасти, внизу виделась лишь пустая чернота. — Ты тоже бросишь меня ради чего-то более важного, как и мама, да?.. Но почему, что во мне не так… Почему я в итоге оказываюсь никому не нужным!!! Он закричал, запрокидывая голову назад, и ухватился двумя руками за ребра, сильно вдавливая ногти через ткань одежды. — Не могу… — прошептал Кей, зажмурив глаза. — Я так устал от этого… так устал… Его маленькое сердце чувствовало себя настолько одиноким, что лишь украдкой ухватываясь за Юи, Кейти находил свое спасение в том, что мог называть его отцом. Он больше чувствовал Юи бесценным другом, потому что редко когда испытывал даже малейшие эмоции. Ему было трудно лгать себе, лгать другим, и в итоге он осознал, что рядом с ним нет человека, который бы пробудил в нем ту свободу, которая делает человека освобожденным и счастливым. Он так любил Юи за эту бескорыстную доброту, но даже рядом с ним все равно оставался закрытым. Он не мог радоваться жизни, эту часть его будто отсекли и Кей не понимал, в чем дело. Он был умен не по годам, даже слишком, что и мешало ему найти кого-то среди сверстников. Он не мог выносить простоту их маленького счастья, и ненавидел себя за это, ненавидел их, что они счастливей его, ненавидел… Юи, что тот обрек его на такую жизнь. Кейти, лицо которого отражало в себе обоих родителей, был несчастен потому, что мысль о том, что его собственная мать бросила его, съедала маленькое сердце человека, который жаждал этой безусловной любви, который хотел чувствовать тепло этого счастья. И Юи знал это, он все понял, страх Кейти был слишком очевиден. Тот боялся, что и второй родитель его бросит, находя его непригодным или неприемлемым. Вот почему он начал так усердно учится, дружить со старшими товарищами Юи, где-то как-то себя показывать в клане, чтобы быть уверенным: если Юи его бросит, то жизнь на этом не закончится, он не сгинет в холоде на покрытых снегом улицах. Если вторую часть его сердца жестоко втопчут в землю, Кей больше никогда не будет надеяться, и не станет ждать спасения. Он сам для себя им станет… — О боги, — ноги, облаченные в белые сапоги до бедра, несколько брезгливо ступили внутрь почти темной комнаты, на что Кей отнял ладони от лица и распахнул глаза. — Какая ужасная потеря, не правда ли? Голос звучал несколько насмешливо, почти тая в тишине холодной комнаты. Тихий смешок отбился от треснувших стен, и Кейти обернулся, находя у порога человека, что возвышенной фигурой упирался обеими руками в косяки, смотря прямо на него. У того были длинные волосы и странная улыбка на лице. Вроде и располагающая, но в то же время устрашающая. Небезопасная, явно не внушающая ничего хорошего. — Вы кто? — решился спросить Кей, внутренне сжимаясь. Он почувствовал странный сладковатый запах, хотя внутри все отдавало горечью. Он инстинктивно понял, что этот человек не просто проходил мимо. — Кто я? — длинноволосый опять растянул губы в широкой улыбке и чуть склонил голову. — Я просто пришел посмотреть на последствия этого ужасного взрыва. Там внизу людей выводят из здания. Хочешь, проведу тебя к патрульным машинам? Глаза Кея сузились, он медленно встал с колен, чтобы более отчетливо посмотреть на стоящего перед ним человека. Высокий, красиво одетый, и совсем не напуган. Странно… — Зачем вам смотреть на последствия взрыва? Вдруг есть жертвы… Вам не страшно? — Не страшно ли мне? — казалось, высокий худой мужчина действительно удивился. — А ты интересный. Скажи, почему же мне должно быть страшно, м? Кажется, ты и сам совсем не напуган, хотя я и вижу, что твое очаровательное личико взмокло под дождем из слез. Почему? Тебя обидел кто-то? — Не вашего ума дело, — отмахнулся Кейти, отворачивая лицо. — Я просто… услышал грохот, и как-то сам не понимая того побежал в эту комнату. Мне… стало любопытно. — Любопытно? — человек неожиданно близко оказался у самого лица Кейти, что немало удивило последнего. Когда он успел? — Какое славное дитя… Скажи, как тебя зовут? Рука в перчатке едва ощутимо коснулась чужой бледной щеки, и высокий мужчина лишь повнимательней всмотревшись в черты другого лица, несколько сосредоточил взгляд и нахмурился. — Ты будто напоминаешь мне кого-то, — прошептал он и склонился ниже, — будто себя самого вижу, когда был маленьким. Так давно это было… Сколько тебе лет? — Семь, — прошептал Кейти, и сглотнул. От пристального взгляда мужчина неестественно задрожали колени. — Семь? Странно… Когда мне было семь, я тоже был очаровашкой, с такими же глазами, как у тебя. Но это было до того, как меня и мать сдерживали чужие потные ладони, раздвигая нам ноги… Видишь, я глажу тебя в перчатках, не люблю грязные руки. Прости, ты, наверное, испугался моих слов, но я не подразумевал ничего такого. Семь лет, говоришь? А кто… твой отец, как его зовут? Мужчина уже обеими ладонями накрыл его лицо, присев на колени и более ласково всматриваясь в расширенные до ужаса голубые глаза. Он видел, что мальчик боится его, но ничего не мог сделать. Тот был действительно очаровательным маленьким ангелом. — О-отца? — начал заикаться Кейти, дернув пальцами. — Зовут… Внезапно он уловил глазами быстро метнувшуюся в комнату тень, что бесшумно, насколько могла, буквально взлетела на длинноволосого мужчину, ударив его чем-то тяжелым по голове. Тот взвыл, оскалился и, отпустив Кейти, быстро обернулся, за что получил повторную волну удара, но уже по своему лицу. Мужчина упал, тяжелая мраморная статуэтка попала ему по виску, он потерял сознание, сильно взвыв при этом. — Ты что творишь?! — красные от крови ладони Хару отбросили вбок статуэтку, и он упал на колени рядом с Кейти. — Совсем с ума сошел, да?! Какого черта, Кей?! Кейти опустил взгляд, видя, что бинты Хару распустились и из порезов течет кровь. — Ты в крови… — Я упал по дороге, — будто не слушая его, Хару начал поднимать все еще сидящего на коленях Кейти. — Швы разошлись, но это неважно. Скорее, нам нужно уходить отсюда. Схватив мальчика за руку, Харуко подбежал с ним к двери, выглянув за неё сначала, и уже потом быстро повел Кейти по коридору, пока тот широко распахнутыми глазами смотрел ему в спину. Что-то в этот момент кольнуло в сердце Кейти, немой восторг расплылся в груди. Хару выглядел так мужественно, так свирепо… «Он пришел сюда ради меня, — подумалось Кейти. Его губы задрожали при этой мысли и сжались в бледную нить. — Он ради меня ударил того человека… только ради меня, думая лишь обо мне…» — Харуко? — решившись, Кейти шепотом произнес его имя. — Что? — не оборачиваясь, огрызнулся тот, но сразу же пожалел, что его голос сорвался на этой грубой ноте. Не хотелось ему перед Кейти что-то подобное делать. — Куда ты меня ведешь? Хару остановился, Кейти чуть не врезался ему в спину. Обернувшись на мальчика, Харуко внимательным взглядом посмотрел в его глаза, и его лицо изобразило какое-то плачевное выражение, едва ли не страдальческое. Его губы дергались, глаза все время шарились по обуви на их ногах. — Харуко… — Кейти слабо коснулся его лица, но тот быстро одернул его руку. — Мне кажется, Кей-чан, что этот взрыв и то, что мы уже видели, значит то, что… наверняка… твой отец пришел сюда, чтобы убить моего опекуна… Кей завис, не до конца понимая суть услышанного. — Что? — он слепо дернулся назад, выдергивая ладонь из чужих пальцев. — Ты что такое говоришь, Харуко! — Я это понял тогда, в подсобке, — пробормотал Хару, — я видел, как они встретились взглядами в зале показов, видел, как Мика потерял сознание, и… — Мика? — перебил его Кей и начал нервно посмеиваться. — Твоего опекуна зовут Микаэла Шиндо? И ты его сын?.. Ноги Кейти подкосились, он упал на колени и, громко засмеявшись, закрыл лицо руками. Хару, не ожидавший подобного, лишь со страхом в глазах смотрел на то, каким отчаянным смехом раздавалось это маленькое бледное тельце. — Не позволю… — отнимая руки от лица, Кей поднял глаза на Хару и его губы задергались. — Я не дам тебя убить, Хару… Но почему… Почему из всех людей ты принадлежишь именно ему! Кейти кричал, захлебываясь собственной слюной и слезами, что душили его горло и грудь. Теперь все становилось ясным. После того, как Юи разберется с Шиндо, судьба Харуко будет решена. Кейти, осознавая, что судьба столь грязно отнимает у него еще одного человека, взвыл и все не отнимал взгляда от лица Хару. Его черные волосы, испуганный взгляд, кровавые ладони и запястья. «И ты единственный, в ком я обрел друга, — задыхаясь отчаянием, думал Кейти. — Даже сейчас, когда прошло совсем немного времени, судьба вновь забирает у меня то, в чем я так сильно нуждаюсь. Теперь и ты уйдешь, Хару… мой драгоценный Хару. Совсем как и мама когда-то…» Согнувшись пополам, он едва ли не касался лицом пола, вновь сомкнув руки на своих ребрах. Кей сжал зубы, не сдерживая себя в рыданиях, и понимал, что в который раз проиграл своей надежде на что-то лучшее, что-то человеческое. Когда Юи выберется из черной воронки, он… у него просто не будет иного выбора, против приказа не пойдешь. А охотясь на одного человека, они были обязаны убить и всю его семью, даже если это не кровный родственник. Хару, что стоял одной ногой в могиле, и Кейти, чье сознание выводило его за грани безумия. Глаза мальчика загорелись и потемнели. Он чувствовал, как внутри недремлющего сердца все громче и громче нашептывает свою медленную колыбельную зло, призывающее его забыть свою сущность…***
«Что имя моё, что имя твоё, всё печальней звучит, всё печальней исходит… Что мысли мои, что мысли твои, утопают в бесцветной печали тоски; не утешить, не сжечь, не отбросить, и всё же… как же трепетно льется изнутри милый свет, что сиянием звездного неба исходит, и любовь моей нежности дышит в рассвет; я тобой вовек преисполнен, мой недремлющий алый завет…»
Преграды на пути будто и не чувствовались. Неестественные тихие шаги так беспечно продолжали двигаться вперед, что сомнений не оставалось: их видят и идут точно на них. Мика напрягся, Юи почувствовал прилив ненависти. Ведь он точно знал, чьих рук дело взрыв, и знал, что Микаэла об этом не ведает. Есть две тайны, которые он не должен познать, и одна из них — причина этого взрыва. — Если это то, что я думаю, то… — начал Микаэла, сузив глаза. — Я убью его. Юичиро нервно покосился на него и тоже положил ладонь на рукоять меча. Что бы из этой тьмы не вышло, оно может быть опасным. Пропасть от взрыва была над их головами, а шли на них совсем с другой стороны, с глубин этого подвала. Кто-то намеренно, наперед зная все пути, вышел их встречать, потому что нужно было как-то выбираться наружу. Кто-то ждал их, кто-то все это время мог быть здесь. А фонарь тем временем приближался, медленно, чтобы не спугнуть, наверное. Юи все суживал глаза, пытаясь всмотреться в человека, что держал его, но на том было что-то вроде мантии с капюшоном, кому же черного цвета. Лица он не видел. — Слушай, — шепнул Микаэла, приблизившись к его уху, — я кинусь на него и убью, постой пока в сторонке. — Ты что! — Я не могу стоять в стороне и ничего не делать! — громче прикрикнул Мика и, вырвавшись из хватки Юи, все же побежал вперед. Амане не последовал за ним, слепо оставаясь на месте. Он и сам не понял, почему не побежал следом. А Мика тем временем довольно быстро настиг этот странный свет, но в атаке его опередили: кто-то, не нанося сильного удара, просто заломал ему руку, и сразу же отпустил. Мика упал на землю, понимая, что его не хотят убивать, и услышал чей-то другой голос, что произнес его имя. — Я учила тебя не нестись слепо на врага, даже если преимущество у тебя в руках, — кто-то присел рядом с ним, и широко распахнутыми глазами Мика смотрел на не скрытую капюшоном часть лица и увидел, что губы ласково улыбаются ему. — Мика… рада вновь увидеть тебя. Шиндо замер, когда слабые с виду пальцы так же мягко погладили его по лицу, случайно задев подушечками ранку на щеке. Он сглотнул, его рот непроизвольно приоткрылся. — Это… это ты? — прошептал он, не веря ни мыслям своим, ни глазам. Капюшон медленно сняли, и Микаэла увидел ореол из бледно розовых волос, что будто тихой морской гладью коснулись его кожи, щекоча кончиками скулы. Его обняли, сильно прижав к себе. — Это я, — прошептали бледные губы, сильно вдохнув запах платиновых волос, — я вернулась домой. Лишь почувствовав знакомый запах, Крул едва ли не разрыдалась, сдерживая мгновенный порыв прильнуть к Мике ближе, обнять его сильнее, поцеловать в лоб или щеку, как она делала когда-то давно. Мика оцепенел от увиденного, и от чувств, что иглами расползлись по его телу. Он думал, что больше не увидит её, впрочем, как думал и о Юи. То, что они оба были здесь вместе, охладило его, но воспоминания о тяжелом детстве, где именно этот человек стал ему опорой и защитой не позволили ему оттолкнуть худое тело от себя, не позволили разомкнуть объятия. Лишь поняв, что это именно она, чувства Мики разорвались от воспоминаний, от боли, от невыносимой надежды. Когда рядом с ним была Крул, он ничего не боялся, ничего его не пугало. Крул и была тем самым стержнем, что не позволил ему сломаться когда-то давно. Это она научила его всему, что он знал, и поэтому… он слишком сильно обнял её в ответ. Цепеш же, ощущая знакомые нотки запахов, тоже почувствовала это, но её радость спала, когда, подняв глаза, она увидела в пяти метрах от себя другие глаза, и до ужаса широкий взгляд, испуганный взгляд, отчаянный взгляд. Юи смотрел, и не верил в то, что видит, но хуже всего, что Мика был к ней так близко, и он, Амане, ничего не мог с этим сделать. Крул столкнулась с ним взглядом, иглы льда врезались сердца обоих, но только девушке хватило сил и мужества мягко улыбнутся, будто и правда почувствовав дом среди этого проклятого места. «Рада встречи, Юи, — одними губами произнесла она и Амане понял, что еще секунда, и он просто потеряет сознание. — Где Кейти?..»