Невозможное

      Шум. Очень сильный шум. А, стоп, вот проходит, кажется. Похоже это в ушах. И жуткая темнота. Не могу открыть глаза. Черт, как голова болит. Так, надо открыть глаза. Вот так, потихоньку. Боже, как же свет бьёт, жутко больно. Какое-то всё странное. Я… Я в больнице? Ну, блин, приехали.       Ребята, похоже, здесь. Они стоят в углу моей палаты и разъяренно шипят друг на друга, похоже о чем-то спорят. Я смогла уловить обрывок фразы, — голос, кажется, принадлежал Роне, — в грозном шипении адресованной по-видимому Дейву. — …Вот сам ей об этом и скажи! Это звучало крайне смешно, хоть и странно.       Стоп. Где… Мой… — Оптимус… Оптимус! Где Прайм?!       Мой хрипотцой поражённый голос оказался не очень громким, как бы я не пыталась кричать. Ребята тут же подбежали ко мне и все разом придавили меня к койке, ошибочно надеясь успокоить. — Лина! Лина, успокойся. СТОП! ХВАТИТ! — заорала на меня Рона. Это заставило на мгновение оставить попытки высвободиться. Она очень тяжело дышала. И всё же я заставила себя успокоиться, но лишь чтобы вопросительно на неё посмотреть. — Лина… Ты только не злись… Сильно. Оптимус дал сигнал в госпиталь и на телефоны каждого из нас. Точнее сказать, отправил сообщение… об аварии. На шоссе. Когда мы приехали туда, скорая уже была на месте. Кроме скорой, пожарной машины, взорванного магазинчика и тебя, аккуратно лежавшей у края дороги, там больше ничего и никого не было. — Ну, не считая странных огромных следов от побоев. — приглушённо добавил Дэвид.       Наступила тишина. Жуткая тишина. Тишина, диапазоном поражения и силой оглушения превышающая атомную бомбу. Друзья боялись даже звук издать, но я и забыла даже думать о них. Губы открылись от опустошения, полного бессилия и желания завопить. О, как же хотелось вопить, вопить во всё больное горло, но связки будто перерезаны…       Я представить боялась, что произошло, но всеобъемлющий страх пронизывал каждый уголок моего тела и души, ведь я представить не могу, что с ним, что с Оптимусом, жив ли он вообще. Произошло что-то ужасное, я чувствую это. А ведь я даже не успела ему сказать кое-что важное. кое-что, чего и до сих пор боюсь. — Лина… Что произошло? — робко, будто боясь спугнуть меня, спросила Рона. — Я… Я… Я не помню. Помню только взрыв.       Дело уже к ночи, за окном поздние сумерки. А я в палате. До сих пор. Совершенно одна. Взгляд приковался к звёздному ледянящему душу небу, и я не могу оторвать глаз от плывущих мимо призрачных облаков. Мне нужно как можно быстрее выбраться отсюда. Я должна узнать, что всё же произошло там, на шоссе. И я обязана выяснить, что с моим автоботом. Да, моим автоботом. Мне всё равно как это звучит, как это выглядит и что подумают другие. Я должна как можно быстрее вернуться к месту событий. И у меня уже есть предположения, что это было и кто это сделал.       Долгих четыре дня я вела себя, как золотой пациент и говорят, что удивительно быстро иду на поправку. Мои друзья навещали палату номер сто девятнадцать каждый день и почти никогда не оставляли меня абсолютно одну без присмотра. Хотя бы кто-то один всегда присутствовует в палате, рядом со мной. Я просила их поискать хоть какую-то информацию, хоть какую-либо зацепку, но нигде ничего не зафиксировано. По крайней мере, так говорили мне. Я знала, что это ложь. И конечно же, это знали они, но абсолютно каждый надеялся, что на этот раз прокатит и я не учую их наглого вранья. И поэтому я понимала, что только я сама могу докопаться до истины и во всем разобраться.       От врача я узнала, что у меня сотрясение плюс ожог второй степени на правой руке, обширный ушиб бедра и небольшая трещина в ребре. Но, по его словам, я славно сохранилась, учитывая, что следы взрыва на том роковом шоссе были колоссальными. И узнав, что мне лежать здесь ещё минимум полторы недели, я просто впала в панику. У меня нет столько времени. Нужно выбираться отсюда. И поможет мне в этом лишь мой прекрасный друг и должник по совместительству…

***

— ТЫ С УМА СОШЛА?! — Не привлекай внимание, Кейс! Иначе огребёшь так, что мама не горюй. — Лин, это полное безответственности и всякого рода морали безумие. А ещё это наглое подстрекательство. Ты бы хоть как-то мягко, издалека начала, а то сразу в лоб: «помоги сбежать из больницы». — Дорогой, выключи обезъяну, я не так сказала. — Не так она сказала… — эхом повторил парень, сложив руки на груди и как-то по-детски обиженно надул губки. — Прямая, как палка. Ты бы хоть чуть-чуть у Роны с Ксаной поучилась! — Не будь неженкой, а? Что ты ко мне, как к малолетке, Кейс? — Хм-м, дай-ка подумать… Ну может потому что ты и есть малолетка, Лина?!       Из меня вырвался тяжеленный вздох. И я бессильно закрыла глаза.       Тишина нарушалась лишь похрипыванием сиплого ветра, нудно колышущего сатиновую занавеску. Прошло около трёх минут, прежде чем парень, закинув сахарную чёлку назад, рискнул еле слышно задать вопрос. — Что в нём такого? Он же …это просто робот, при том мало тебе …знакомый. Я не сразу придумала ответ. Точнее, я вообще не придумала ответ, но мне понадобилось время, чтобы это понять. — Я не знаю, Кейс. — Но, — я скорее почувствовала, нежели услышала робкие шаги в сторону моей кровати. Я чувствовала его внимательный взгляд на моём лице. И почувствовала, как он остановился примернов пяти шагах от моей койки, замерев в нерешительности. — Лина, он стоит того? Ты ведь правда его не знаешь совсем… Совершенно его не знаешь. Что-то странное предлагалось мне в его голосе, но так и не поняла, что именно. Да и не было стремления понять. Я просто смотрела на звёзды, выглядывающие из-за облаков. — Ты поможешь мне? — Ты не ответила на мой вопрос. Я повернула голову и встретила его взгляд. Что-то сравнимое с лобовым столкновением. Это он так беспокоится? … — Да, Кейс. Он того стоит. — Ты так уверенна? — Я никогда в жизни не блефовала. Тебе ли об этом не знать.       Он преодолел оставшееся расстояние, и теперь он стоял прямо надо мной. И даже не пытался скрыть полубезумное, чистое беспокойство и яркое недоверие, явно не ко мне. Зачем-то я потянулась ладонью к его руке. Еле заметно он придвинул её ближе к моей, и около двух минут мы молча смотрели друг на друга и держались за руки. Кейс колебался, сильно колебался, но чем сильнее моя рука сжимала его ладонь, тем меньше он сопротивлялся. И наконец, он сдался. — Ох, Лина. Чувствую, что не раз ещё я об этом пожалею. Но… если ты так хочешь… и если ты так веришь… в него… и ему, то я тоже верю. По крайней мере, постараюсь поверить. — Кейс… спасибо. Правда, спасибо. Мне больше не у кого просить помощи. Не к кому обратиться. Другие сочли бы меня сумасшедшей. Безумной. Но не ты.       В этот момент я почувствовала, как он поглаживает тыльную сторону моей ладони. Думаю, мы друг другу чуть больше, чем просто друзья. Подумать только, ведь мы настолько разные! Я безрассудна и привыкла действовать, нежели сидеть и думать, а моё любопытство сильнее моего страха в несколько тысяч раз. Кейс же наоборот. Многие считают его трусишкой, которому легче скрыться за монитором, но я знаю, что это не так. Он просто не умеет так быстро действовать, ему нужно сначала продумать всё, что можно продумать, и продумать всё за других. Мы с ним больше, чем друзья, мы — настоящие брат с сестрой. — Я всё сделаю. Завтра ночью ты будешь на свободе.