Невозможное

      Это пришло не сразу. Ощущение самой себя. Ощущение мысли, ощущение, существования. Это притекало мучительно, но невесомо, словно ленивый поток ветра. Медленно, совершенно никуда неспеша. А затем появилась пронзительная боль, будто все ее существо — один сплошной оголенный провод, в который попала молния. Точнее, молния била снова, и снова, и снова, и снова. Била ровно столько, чтобы сознание снова почти кануло в небытие. Лишь неведомая сила помогала удержаться на его краю. Я чувствовала присутствие этой силы физически внутри меня. Это она меня не отпускала. А затем… Темнота.

***

— Оптимус… Тишина. — Оптимус! Снова молчание.       Огромная гора железных мышц, нервов и эмоций, затихнув, свисала над хрупкой девушкой, не подававшей никаких признаков жизни. Трансформер, что свисал над ее телом, казался неживым изваянием, и вся картина в целом вызывала мурашки от своей жуткой скорбной нереальности.       Бамблби тихо подошел к спине своего лидера, своего друга. Отсюда скорбь и всеобъемлющая боль Прайма ощущалась сильнее и росла в геометрической прогрессии. Бамблби осторожно положил руку на плечо сгорбленного трансформера, будто от спазма в желудке, и не нашел, что сказать. Он сидит так с того момента, как удалось привести его в чувства, но Прайм все равно был в смешанном сознании. Если присмотреться, можно заметить, что он еле заметно покачивается взад-вперед, а если обойти его, то можно увидеть пустые глаза. Совершенно, ужасающе пустые. Будто кукла. — Прайм, прекрати! — Хаунд подошел к Оптимусу не так осторожно, как Бамблби, и совсем не так же осторожно положил руку на его левое плечо. От его руки весь Прайм качнулся в его сторону. — Разве ты не понимаешь, что если жив ты, то жива и она! Надо что-то делать, надо придумать, как ее спасти! Прайм!!!       Но Оптимус молчал, продолжая покачиваться и смотреть вникуда. Именно в этот момент Хаунд понял, что происходит. Оптимус не ответит. Потому что все его силы уходят на удержание жизни в ней. И если сейчас же не предпринять хоть что-то, то, в лучшем случае, Прайм лишится рассудка, а в худшем — Оптимус и Лина умрут.       Когда Хаунд поднял глаза на Бамблби, его охватило понимание происходящего. А когда они одновременно обернулись ко всем присутствующим — воздух заискрился паникой. — Если мы сейчас-же ничего не сделаем… — голос Хаунда надломился.       Гробовая тишина, казалось, повисла на несколько минут, хотя на деле не прошло и 5 секунд. — БЫСТРО!!! — Заревел автобот, дернувшись в сторону толпы. — ВЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ, ЕСЛИ МЫ НИЧЕГО НЕ СБЕЛАЕМ?!       Бамблби засуетился рядом, но никто не понял, в чем дело. Хаунд обернулся и увидел, как автобот судорожно показывает то на Лину, то на себя, то на Оптимуса. От эмоций он не мог выдать ни одной фразы. Его накрыла паника. — Бамблби, что ты хочешь сказать?       Кроссхейрс двинулся к другу, пытаясь хоть что-то понять в его хаотичных движениях. Взгляд упал на шокированного отца девчонки, стоявшего неподалеку, даже не моргающего. Его дочь умирала, но он не приближался. Не мешал автоботу. Неужели… — Ты! — Кроссхейрс указал пальцем в Грейса. Тот пошатнулся, будто чуть не заснул на месте, и завтравленно глянул на говорящего с ним автобота. — Откуда такая покорность? Твоя дочь умирает, но ты даже не пытаешься к ней подойти. Откуда ты знаешь… откуда вы все вообще знаете, что здесь происходит?!       Кроссхейрс с кипящей ненавистью разглядывал собравшихсчюя вокруг солдат, ни разу не предпринявших попытку напасть на автоботов. — Вы за нами охотились вместе с десептиконами! Какого хрена вы все здесь стоите?! — Потому что если бы мы хотели вас убить, мы бы давно это сделали.       Автоботы замерли, особенно Кроссхейрс, не веря своим ушам. Он отмер через несколько секунд, со словами: «вот же чертов засранец!».       Отделившись от солдат, перед автоботами предстал никто иной, как… — Твою мать, Ленокс! Когда закончим, я тебя убью. -…"Трансформация!!!»       Бамблби стоял, истерично тыкая пальцем в Лину и с последней крупицей надежды смотрел на Хаунда.       Вновь наступившую тишину прервал Кроссхейрс. — Это невозможно. В ней нет ни одного механизма, ни одного винтика, чтобы… — Есть.       От одного слова Грейса воздух будто стал холоднее на пару градусов. От этого сперло дыхание у каждого, кто был в этой градирне. Глядя на сходящего с ума Оптимуса Прайма и холодеющее тело Лины казалось, что шансов больше нет, что время ушло, им не помочь. Это и хотел озвучить один из близнецов автоботов. Но ему не дали этого сделать.       Грейс будто отмер, подлетел к Хаунду и Бамблби тараторя по пути все, что касается истории тела его умирающей дочери. — Ее сердце! В нем механизированные клапаны! И несколько дисков в позвоночнике тоже заменены алюминиевыми пластинами. Ее оперироваи два раза: когда она была малышкой и когда стала взрослой. — проглотив воздух, Грейс глянул на свою дочь, и не отрывая от нее взгляда, спросил, — Что значит трансформация? Что с ней станет? — Она станет одной из нас. Она станет… Грейс грустно усмехнулся. — …Трансформером.       Хаунд опустился на колено перед мужчиной, который в мыслях, похоже, уже прощался с дочерью. С такой, какой он ее знал всю ее жизнь до этого момента.       Пока оружейник автоботов и скорбящий отец стояли друг перед другом, позади них Бамблби присел перед Оптимусом. Взгляд лидера и друга был неизменно пустым все это время, и неизвестно, слышит ли он все, что происходит вокруг, но Бамблби все равно что-то прошептал Оптимусу. Затем схватил его за плечо и второй рукой резко ударил его в грудь. Оптимус заревел, как раненный медведь. — Что… что с ним? — ничего не понимая, спросил Грейс. К ним в таком же немом вопросе подбежал Ленокс.       Не поворачиваясь на вопли Прайма, Хаунд в упор глядел на отца Лины, читая каждую его эмоцию. — Чтобы достать то, что хранится в груди Прайма, необходимо пройти сквозь напряженные механизмы. Любой Прайм в несколько раз сильнее обычного автобота. А Оптимус в таком напряжении, что раздвинуть их невозможно.       Не веря своим ушам, Ленокс отступил на шаг, перемещая взгляд от Оптимуса к Хаунду и обратно. — Вы. Вы. — мужчина схватился одной рукой за голову. — Вы же его убьете сами! Вы не сможете достать матрицу, не повредив его искру! Да что с…       Ленокс не закончил мысль, метнув взгляд к девушке. — Что с ней?       Лина кричала, содрогалась в немом крике. По вискам текли слезы. Но глаза пустые. — Я же говорил. — прохрепел Хаунд, — Они связаны.       Картина открывалась действительно страшная: Прайм и девушка, оба в предсмертном состоянии, кричали от боли, которую причинял им Бамблби, самый верный и приближенный к Оптимусу автобот. Бамблби настолько сосредоточился на цели, что не замечал, как это выглядит со стороны. Он будто убивал их. — Бамблби, кончай с этим быстрее!       Но автобот не ответил. А Кроссхейрс, который прокричал это, получил кулаком. — Не отвлекай его! Ты знаешь, что будет, если он ошибется! — Что будет?       Ленокс не отрывал взгляда от Бамблби, пилящего Оптимуса наживую. Военный даже не моргал, со лба тек пот. В точно таком же состоянии рядом стоял Грейс, но смотрел он не на Прайма. — Если он ошибется, заденет искру Прайма… Велика вероятность, что они умрут. — Но без матрицы лидерства они умрут еще быстрее, так и не получив шанса на жизнь. — Тихо добавил Дрифт, не двигаясь с места. — Лучше так, чем та смерть, которая может их ждать, если не вмешиваться.       Казалось, это длилось вечность. Крики, отражающиеся от железных стен заброшенной градирни, проникали везде. Когда они закончились, многие этого даже не осознали. Только Бамблби дал понять, что он закончил, отняв руку от плеча Прайма и положив ее ему на шею. Он вглядывался в пустые глаза, которые теперь казались еще и смертельно уставшими. И в какой-то момент Бамблби вдруг понял, что Прайм падает. Хаунд дернулся к ним, как и другие автоботы, но Бамблби уже уложил Оптимуса на землю, рядом с Линой. Их головы оказались на одном уровне, хоть и лежали они в противоположном направлении друг от друга. Грудь Прайма оказалась распилена и кровоточила энергоном.       В руке Бамблби сверкнула Матрица, сжимаемая мертвой хваткой.       Множество взглядов метнулось к отцу умирающей девушки. Первым заговорил Хаунд. — У нас меньше минуты. Прайм больше не держит ее, и сам себя уже не в силах удержать. Это последний шанс.       Грейс пытался держать лицо, но выходило все хуже и хуже. Он приблизился к дочери и рухнул перед ней на колени. Дрожащие руки пригладили влажные волосы Лины, на локон упала слеза ее отца. Мужчина нагнулчя к ней еще ближе, поцеловал в холодную щеку, не переставая гладить волосы. Не отрываясь от нее, прошептал: — Я люблю тебя, моя маленькая. Всегда буду любить.       Когда позади раздались тяжелые шаги, Грейс поднялся и обернулся. Перед ним стоял Бамблби. Взгляд упал на острый конец матрицы. Он знал, что они сейчас сделают. Но сердце отказывалось верить, что это поможет. Они просто ее заколят. Он уже хотел сказать «нет», когда к нему подошел Ленокс и оттянул в сторону, убеждая сослуживца, что они ее спасут.       Бамблби молча подошел к груди Прайма и измазал один конец матрицы в его энергоне. И навис над Линой. Бросив последний взгляд на автоботов, людей, Прайма, он остановился на груди Лины. Замахнувшись над ней, он услышал какие-то звуки позади. Раздались обеспокоенные голоса, кажется, пошла суматоха, но Бамблби больше ничего не замечал. Он издал жалобное «прости».       После чего матрица вонзилась в грудь Лины.