Невозможное

      Он сидел на единственной ступеньке, устало ссутулившись, отгородившись от мира. Лина еще не видела его лица, но почему-то абсолютно уверена — оно изрезано вымученными морщинами, под глазами глубокие темные синяки, как после долгой отлучки по работе. — Папа. Голос слегка изменился, но разве настолько, чтобы его спина так моментально напряглась? Он не спешил поворачиваться. Лина не спешила подходить ближе. Они так и замерли, боясь встретиться глазами, оттягивая момент, насколько возможно. И остро ощущался запах. Не страха, стыда. Он стыдился того, что не может решиться посмотреть на дочь в новом обличии. Он знал, что его малышка изменилась до неузнаваемости, но еще не увидел, насколько. И сколько бы они так не стояли, сколько бы времени она ему не давала, готовым он не будет в любом случае. — Привет, малышка. Голос Грейса надломленный, хриплый, будто он долго кричал, а потом еще дольше молчал. — Как ты, солнышко? — Живая. Кажется, по ее металлической щеке стекла слеза. Но трансформеры не плачут. Не поверив собственным ощущениям, Лина аккуратно стерла слезу так, чтобы суметь глянуть на нее, свисающую с кончика пальца. Слеза оказалась энергоновой, но более чистого цвета. Видимо, она действительно отличается от трансформеров. И не трансформер, и не человек. — Папа, у меня слезы. У трансформеров нет слез. Значит, я теперь чужая для всех… Лина рухнула на колени и согнулась, наблюдая, как нечеловеческие слезы капают на нечеловеческие ноги. Увлекшись этим занятием, она и не заметила, как ее отец обернулся, борясь с буйством возникших эмоций, подошел к ней и беспомощно наблюдал, как его собственная дочь, которая даже сидя была теперь выше него в два раза, плакала. И заплакал тоже. Он подошел ближе и стер слезу с сияющего лица. В этот момент время потеряло смысл. Не было никаких сил даже на одно слово. Только слезы, усталость и неизвестность. — Милая, ты моя дочь, и ты всегда ею будешь. Никто и никогда не заберет тебя у меня. Я люблю тебя, люблю любую, доченька. В глазах Лины появилось то, что Грейс видел когда-то очень давно, когда сидел рядом с ее колыбелькой и гладел на нее точно так же, как сейчас. Чистота, детское доверие. И бесконечная грусть. Не выдержав, мужчина обнял свою дочь, как смог. И совсем скоро почувствовал неуверенное, боязливое объятие в ответ. Он гладил ее волосы, которые не струились мягкостью по плечам, но это она. Это ее глаза, ее волосы, ее руки. Это его девочка, которая всегда стремилась к тому, что с ней произошло. Она всегда, с самого раннего детства была другой. И сейчас, если откинуть эгоистичные эмоции, Грейс осознавал: она стала той, кем должна была стать. И пока он об этом думал, не замечая ничего вокруг, кроме своей дочери и своих воспоминаний, к ним подошел трансформер. Прайм. Лидер автоботов. Предназначенный его малышке, его девочке. Тот, кто сделал это с ней. Тот, кто спас ее от смерти. Оптимус не произнес ни слова. Лишь упал на колени за спиной Лины, опустив голову. И спустя мгновение она почувствовала его прикосновение. Через это прикосновение он передал все свои эмоции, все чувства, что он к ней испытывает: переполняющее его сожаление, невозможно сильное чувство вины; и вместе с тем облегчение, что она жива. Бескрайнее счастье, что она стала похожей на него и самообвинение за это чувство. И еще одно. Самое важное, переполняющее его и распирающее изнутри. Щемяще сильное и рвущееся наружу. Любовь. Чувствуя все это Лина не могла сдержать всхлипа, протянул свободную руку назад, к Оптимусу, испытывая неудержимое желание дотронуться до него. Отец заглянул в ее окуляры, вкладывая в этот момент все слова, что роятся в его мыслях, и она их чувствовала. Видела все, что он хочет сказать, но не может от избытка чувств. Лина стерла слезу с его щеки, боясь дотронуться до него слишком сильно. Грейс улыбнулся, погладив дочь по щеке. И отошел. — Я вернусь, закончу служебное задание, а потом вернусь в наш дом. И я всегда буду ждать тебя там, малышка. Всегда. Мужчина улыбнулся самой знакомой, самой теплой отцовской улыбкой, и попятился назад, к выходу. И перед тем, как он исчезнет в дневном свете, Лина произнесла самые важные слова. — Я люблю тебя, пап. И спустя пару мгновений, Лина осталась наедине с Праймом. Его ладонь все так же покоилась на ее тонкой сгорбленной спине, явно не собираясь исчезать со своего места. Это казалось настолько интимным, что Лина ощутила смятение и странное чувство в животе. Если бы она могла, она бы покраснела. Девушка ощутила, как Оптимус медленно стал приближаться все ближе, при этом не чувствуя ничего, кроме его ладони. Лина замерла, всем существом обращаясь к трансформеру за спиной. Оптимус приблизился к ее шее, остановившись в миллиметре, будто нарочно оставляя ощущение мурашек в этом месте. Затем приблизился к ее уху, еле дотронувшись губами до самого его краешка. И сказал то, от чего Лину моментально бросило в жар и холод. То, что она никогда не думала услышать от Оптимуса Прайма, трансформера из другого мира, лидера автоботов. То, что никогда не должно было быть сказано по всем законам природы. — Лина… я люблю тебя. — его ладони судорожно поползли по ее плечам, а лбом Оптимус уткнулся в место над ее ушком. — И ты не представляешь, насколько сильно хочу.