Don't text me

Я со злостью бросила телефон на кровать, скрещивая руки на груди. Мое сердце почему-то бешено стучало. Хотелось выругаться, но я сдерживала себя. Минуту простояв в неподвижной позе, я подумала, что надо удалить все свои личные фотографии, пока он не успел запомнить мое лицо, но затем я успокоила себя мыслью, что все равно никогда не увижу его. На часах было уже пять вечера, и я решила, что нужно унять себя чтением книги. Дверь скрипнула, когда я потянула ее на себя. В коридоре никого не было. Родители снова уехали на очередную встречу, а Винс баловался с планшетом. Кажется, он смотрел тогда «Звездные войны». Я спустилась на первый этаж и, захватив книгу с наполненной теми же закусками чашей, поднялась наверх в свою комнату. После того как все лампы, люстры, светильники, торшеры и бра, что были в моей комнате, стали включены, мои глаза спокойно забегали по чернильным строкам на белой бумаге. Дни летели со скоростью света. Негатив постепенно смывался из моей головы. За всё это время я не ответила ни на один звонок и ни на одно сообщение Дебби, потому что думала, что если отвечу, обязательно оскорблю ее каким-то образом или расскажу о своей переписке с тем человеком. А того и другого я хотела в последнюю очередь. Мы уже всё приготовили. Родители собрали чемодан со своими вещами и вещами Вина, я — свой. Рождество настало. Действительно Рождество. Но у меня не было того чувства волшебства и жизни, которое должно было быть. Я снова смотрела на девушку напротив. На ней было бордовое платье со слегка пышноватой юбкой. На ногах — кожаные сапоги по лодыжку, которые не совсем подходили к образу в целом, но мне было все равно. Я спустилась на первый этаж с небольшим чемоданом. Винсент уже стоял на улице. Его щеки горели румянцем, и он улыбался, наблюдая, как снежинки кружат вокруг его головы. Я хихикнула, глядя на это, и перевела взгляд на маму, которая с серьезным видом говорила по телефону. — Пап? — Да, милая? Он взял у меня из руки чемодан и направился к автомобилю. Я последовала за ним. — А на сколько мы едем туда? — Примерно неделю. А что? Папа захлопнул багажник и поправил свой шарф, внимательно смотря мне в глаза. Но я лишь покачала головой. После того как мама закончила свой телефонный разговор, все сели в машину. Мне бы больше было по душе, если бы они оставили меня одну дома, а сами уехали. Я бы пригласила миссис Андерсон, ее пса Билли, и мы бы отлично отпраздновали Рождество. «Утопия» — было подходящее слово ко всем моим желаниям. Ветер был попутным, и мы доехали довольно быстро. Швейцар и портье встретили нас прямо у главного входа. Первый взялся за наши вещи и направился в уже забронированный ранее номер, а второй предложил припарковать наш автомобиль. Я вышла, никого не дожидаясь, и последовала за мужчиной в белом костюме, который нес мой чемодан. Мы с ним вдвоем пересекли вестибюль и вошли в лифт. Когда закрылись двери, повисла неловкая тишина. — Вам не тяжело? Видимо, мой вопрос его смутил, потому что он удивленно посмотрел на меня и сразу же перевел взгляд в противоположный угол. — На самом деле я могу сама дотащить свой чемодан, — я потянулась к нему рукой. — На вас их аж целых три. Это был парень старше меня лет на восемь. Его темно-русый цвет волос был немного светлее моего каштанового. — Нет, мисс. Это не положено не только потому, что я швейцар, но еще и потому, что я мужчина, а вы леди. Я пожала плечами. — Дурацкое слово. — «Леди»? Я кивнула. — Возможно, — он усмехнулся. — Но я не знаю более подходящего Вам слова. Ухмылка застыла на моем лице, и я перевела взор на него. Бейджик с именем Уильям бросился мне в глаза. — «Девушка»? — я продолжила диалог. — Рад, что хоть это слово не вызывает у вас недовольства, — пошутил он, и я слегка хихикнула. — А почему мы говорим как в восемнадцатом веке? В это мгновенье раскрылись двери лифта, и меня пропустили пройти первой. Я вышла, дожидаясь швейцара, потому что совершенно не знала, какой у нас снят номер. — Так уважительней, — Уилл на секунду задумался. — Наверное. Дойдя до номера, он приложил белую пластиковую карточку к специальному датчику, который после загорелся зеленым, и открыл дверь. Я снова вошла первой. Парень опустил три чемодана на паркет в прихожей и глубоко вздохнул. Он немного потупился на месте, а затем прошел к двери, откашливаясь в кулак. — До свидания, мисс. С наступающим. — Приятно было познакомиться, — я улыбнулась. — Но мы не знакомились. Он слегка усмехнулся, но взглядом со мной так и не встретился. — Мелисса, — я протянула руку. Он пожал ее в ответ и произнес свое имя, которое я уже знала. После того как дверь за Уиллом была закрыта, я стала распаковывать вещи в предположительно своей комнате. Родители сняли огромный номер, размером с целую квартиру. Тут отдельно была кухня, гостиная и спальни. Я не могла припомнить, праздновала ли когда-нибудь нормально Рождество. Или с детства всё было таким образом. Через несколько минут послышалось пиликанье, и родители с Вином отворили дверь. Они оживленно обсуждали каких-то своих знакомых, а мой брат с нескрываемым удивлением оглядывался по сторонам. Он поскакал по комнатам, напоминая мне крохотного гнома или смурфика. Я улыбнулась собственным мыслям. — Лисса, — мама оборвала связную цепь в моей голове. — Приехала Шарлиз со своим мужем и сыном. Я бы хотела, чтобы вы с Винсом встретились с ними и пошли в ресторан на третьем этаже, пока мы с папой приведем себя в порядок. Шарлиз... Шарлиз... Имя казалось мне знакомым, но образ этой женщины никак не хотел всплывать в моей памяти. Я кивнула и позвала Винса. Мама дала телефон этой женщины, и мы с братом медленно пошли по коридорам, лифтам, вестибюлям. У меня не было ни малейшего представления, как мог выглядеть тот человек, которого мы должны были найти. Я интуитивно искала молодую семью с сыном, чей возраст приблизительно как у Вина. Мы дошли до арки, ведущей в дорогой ресторан, и остановились. В моем клатче завибрировал телефон. Я стала пытаться разобраться с застежкой, которая постоянно заедала, как внезапно кто-то дотронулся до моего плеча и рингтон с вибрацией тут же отключился. Рядом со мной стоял высокий парень с черными волосами и золотисто-карими глазами. На его лице было написано, что он на сто процентов уверен в своей неотразимости. Это вызвало во мне только одно чувство — раздражение. — Это я звонил. Он слегка улыбнулся, поднимая только один уголок губ. — Неужели? И кто вы, позвольте узнать? — Оу, — он ухмыльнулся мне, переводя глаза мне за спину. — Я сын Шарлиз Эверли, Райан. Его рука насильно сжала мою, поэтому, когда он отвернулся, я только закатила глаза. Миссис Эверли подошла ко мне следующей, в то время как ее муж стал тискать моего бедного брата. Они встретили нас лицемерными объятиями, и я скинула маме сообщение, что мы познакомились. Миссис Эверли рассказывала какую-то небылицу об их волшебном полете из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, пока мы шли к заказанному столику. Их сын, Райан, оказался вовсе не ровесником Винса. Он был на год старше меня, но при этом его «самодовольная самовлюбленность» раздражала меня до мозга костей. Не знаю, когда у меня появилась неприязнь к подобному обществу или обществу в целом, но их разговоры казались мне пустыми, ординарными, как звон бьющегося стекла. Каждое последующее слово было предсказуемым, словно являлось вырванным из летучих афоризмов или простейших цитат. Никакой оригинальности или индивидуальности. — Прости, что перебиваю, дорогая. Могла бы ты передать мне соль? — всё, что мистер Эверли был способен произнести за столом. Миссис Эверли только и делала, что обсуждала обстановку, интерьеры и нововведения в мире моды. Я посмотрела на Винсента. Бедный ребенок просто тыкал кусок курицы вилкой, не имея никакого желания что-либо делать или говорить. Райан сверлил меня самоуверенным взглядом. Я могла с точностью сказать это, даже если бы сидела к нему спиной. Мои глаза, полные безразличия, лишь изредка останавливались на нем, когда осматривали помещение целиком. Спустя приблизительно пятнадцать минут я услышала знакомые голоса. Мои родители спешили к столу. Мама надела на себя каблуки и платье глубокого синего цвета. На отце сидел элегантный костюм, который я прежде не видела. Мне стало интересно, общалась ли эта семья с нашей, если бы знала, что на самом деле мы едва тянем этот отель? — Лиззи, здравствуй, — миссис Эверли стала здороваться с моей матерью, целуя воздух на расстоянии пяти дюймов от ее лица. Мои глаза снова полезли на лоб. Эти «светские» беседы, которыми они были так увлечены, нервировали меня. Моя вилка ковырялась в разваливавшейся картошке. Уверенность куда-то испарилась, и я просто не могла поднять глаз со своего блюдца. До меня никак не доходил факт, что я не веду себя как они. А по правде, мне бы хотелось сидеть и трещать с ними заодно на какие-то глупые темы, при этом получая от этого удовольствие. Но я не получала. Странно, что мой характер был совсем другим, ведь именно в таком обществе я росла, следовательно, должна была быть такой же. Райан, даже когда клал в рот еду, не переставал смотреть на меня самодовольным взглядом. И только от одного этого фактора мне хотелось провалиться под землю. В плохом смысле слова. Когда мои глаза врезались в его, он поднял одну бровь, и я поняла, что с меня хватит. — Прошу прощения, — положив столовые приборы, я извинилась прежде всего из уважения. Десятитонный, из массива красного дерева, стул подо мной заскрипел, создавая картину поцарапанного паркета в моем воображении. Я направилась прочь из этого заведения с отвратительной атмосферой. Возможно, обстановка не показалась бы мне такой, если бы не люди, в ней находившиеся. Мне нужен был свежий воздух. Я стала быстро идти, обходя статных мужчин в дорогих костюмах и женщин с меховыми пончо. Добежав до лестницы, я стала шустро передвигать ногами. Мне казалось, лестничные пролеты сменялись один за другим. Неожиданно что-то серое закрыло мне обзор. Моему сознанию потребовалась минута, чтобы понять, что кто-то врезался в меня и я уже почти лежу на полу. Клатч валялся у противоположной стены. — Черт, — низкий голос произнес это откуда-то сверху. — Извини. Я нашла в себе силы посмотреть наверх. Парень в мокрой серой футболке и трикотажных штанах протягивал мне широкую ладонь. На его шее висело полотенце. — Ты в порядке? Я воспользовалась его помощью и, встав, здраво осмотрела его с ног до головы, когда нашла равновесие. Он улыбнулся мне какой-то добродушной улыбкой. На его щеках появились ямочки. Покачав головой, я вспомнила про свой клатч и поспешила поднять его. Однако парень опередил меня, подавая его мне после того, как отряхнул. Судя по его внешнему виду, он шел из тренажерного зала. Его глаза смотрели в мои, внимательно изучая поведение и улавливая настроение. Он словно пытался отгадать мои намерения. — Не сильно ушиблась? Вьющиеся локоны его челки были убраны банданой назад. Я могла заметить блестящие капли пота на его шее и лбу и минуту стояла в молчании, а он не переставал улыбаться мне. В моей голове всплыло воспоминание нашей последней прогулки с Дебби, когда она сказала, что Гарри Стайлс как раз сейчас в Нью-Йорке. Это, должно быть, розыгрыш. Он не мог выбрать отель подешевле. Как и мои родители. Смешок над превратностями судьбы слетел с моих губ, и я стала обходить этого человека. — Постой, — его теплые пальцы обвили мое запястье, но я отшатнулась, как ошпаренная. — Ладно, извини. Ты права. Я, наверное, потный и противный, — послышался его негромкий смех, и он поднял руки в знак капитуляции. — Я только хотел убедиться, что ты в порядке. Пропустив эту фразу, я поспешила спуститься вниз по лестнице, не понимая, зачем ему знать о моем самочувствии. Но это не особенно волновало меня. Я была просто рада, что не продлила с ним диалог. Когда я оказалась на следующем лестничном пролете, то услышала, как он фыркнул. Мне больше нравились швейцары по имени Уильям, чем влюбленные в свое отражение парни. Они не признают факта, что кто-то может отказать им или сделать не то, чего они хотят. Они сортируют людей по внешности и финансовому достатку. Мне было тошно находиться с ними под одним небом, но, к сожалению, с этим нельзя было ничего поделать. Я очутилась в другом крыле отеля и стала нажимать на кнопку вызова лифта. Открылись двери, и оттуда вышла семья из четырех человек. Но эта семья отличалась от нашей. Мужчина в обычной футболке и джинсах нес на плечах маленькую девочку, которая не переставая хохотала, а молодая женщина медленно шла с сыном за ручку. Они что-то мило обсуждали, в то время как папа с дочкой изображали беспилотный самолет. Невольная улыбка появилась на моем лице, и я очнулась, только когда двери лифта стали закрываться. Быстро забежав туда, я устало облокотилась спиной о зеркальную стену и закрыла глаза. В лифте играла приятная мелодия, которую я раньше не замечала. По дороге несколько людей заходило и выходило на нужных им этажах. Посмотрев на экран телефона, я заметила, что уже шел десятый час. Когда раскрылись двери, я направилась сразу к номеру. Войдя внутрь и сняв обувь на пороге, как привыкла делать в доме, я вошла в гостиную и увидела наряженную ёлку. Вероятно, пока нас не было, персонал отеля сделал небольшой сюрприз. Под деревом лежала бутылка Moёт&Chandon и коробка конфет Ferrero. Я фыркнула, поднимая их с пола и перекладывая на длинный стол. Это были мелочи, которые не являлись даже одной сотой того, что родители заплатили за несколько ночей тут. Я села в кресло и уставилась на праздничную ёлку. Она была украшена множеством игрушек. Фарфоровые ангелы, матовые стеклянные шары, ярко-красные шерстяные носки, усыпанные золотыми блестками звезды дополняли темно-зеленую ёлку, которая без своего наряда совершенно не привлекла бы внимания. Цветная гирлянда из лампочек слепила глаза, оставляя следы ярких зеленых точек на закрытых веках. Мне нравилась атмосфера. Я понимала, они пытались создать уют. Но нет уюта без людей. Без людей, которые дарят его. Я сложила руки на столе и опустила подбородок на них, оглядывая пустоту комнаты. Через какое-то время мне позвонили родители. Мы провели праздничное застолье с семьей Эверли в том самом ресторане и в абсолютной тишине. Там было мало людей. Только такие же странные, как мы. После ужина отец, мистер Эверли и Райан отправились в бильярдную на цокольном этаже отеля, а мама с миссис Эверли — к ним в номер. Меня отправили уложить Винса спать и потом делать всё, что угодно. Но мне не хотелось ничего, кроме сна и тишины.