По ту сторону двери

Издалека старая шахта выглядела, как огромный холм, густо поросший травой и кустарником, а в центре этого холма чернел вход — провал, обрамлённый толстыми столбами, подпирающими почву и кое-где обвалившимися под ее тяжестью. Выглядело все это крайне ненадёжно, ведь уже много лет шахта была заброшена, а значит, внутри было ещё опаснее, и, повинуясь безотчетному чувству, Эмма оглянулась на Регину, которая след в след шла за ней. — Ты твердо решила идти туда? — спросила она сухо, отводя взгляд, словно испытывая неловкость. — Возможно, кому-то стоит остаться и охранять вход… Здесь, конечно, тоже небезопасно, но внутри… Она, естественно, знала, что Регина гневно фыркнет в ответ на ее вялую попытку, и именно это произошло: в карих глазах женщины сверкнула решимость, а полные губы слегка дрогнули. — Я уже была там, Свон, — сказала Регина высокомерно, останавливаясь у самого входа в шахту. — Да, я была маленькой девочкой, но все равно я находилась внутри, а ты нет. И никто лучше меня не сможет прочитать карту отца, ты это знаешь, так что не нужно сейчас пытаться переубедить меня. Эмма пожала плечами. Конечно, она это знала, да и спорить с Региной было себе дороже, но холодок под ложечкой всерьез беспокоил ее: если они погибнут в этой шахте, то никто никогда не узнает об этом, тайна отца Регины останется тайной, и их усилия и все, пережитое ими, будет напрасно. Однако решимость Регины и ее упрямство превосходили способности Эммы к убеждению, и пришлось смириться с тем, что в шахту они пойдут вдвоем. Возле входа было ощутимо холоднее, чем снаружи, изнутри отчётливо пахло сырой землёй и камнем. Громадные балки, упавшие от ветра или давления почвы, приходилось переступать, повсюду валялись обрывки ткани, куски металла и разный хлам, вроде обломков кирки, колес от тачек и тому подобного. Пройдя немного вперёд, Эмма и Регина обнаружили заваленный камнями спуск в шахту — на проржавленном от времени колесе висел обрывок веревки, на котором раньше крепилась платформа. Сейчас ничего этого, естественно, не сохранилось, и Эмма, вздохнув, принялась разматывать верёвку, ища, к чему ее можно прикрепить. — Придется спускаться самим, — сказала она озабоченно. Регина коротко кивнула и принялась осматривать землю возле входа в штольню. Эмма от души пнула носком сапога ближайшую к ней балку, потом попыталась сдвинуть ее, убедилась, что балка держится крепко и, закатав рукава рубашки, принялась обвязывать верёвку. — Хватит нам длины? — спросила она, закончив и отступив на несколько шагов. Регина опасливо заглянула внутрь темного провала, куда, извиваясь, падала веревка. — Шахта не особенно глубокая, насколько я помню. Думаю, хватит. — Давай тогда я спущусь первой. Если вдруг длины не хватит, вытащишь меня назад или бросишь мне вторую верёвку. Она мельком взглянула на закушенную нижнюю губу Регины и ободряюще улыбнулась. — Готова? Регина, чуть покраснев, кивнула, становясь похожей на юную девчонку, которую застали врасплох. В своем смущении она была ещё более привлекательна, и Эмма почувствовала дикое желание поцеловать ее. — Да. Эмма никогда ещё не была в шахте, да и вообще где бы то ни было под землей. Спуск представлял собой широкий вертикальный тоннель, уходящий вниз, в этом тоннеле свободно могли поместиться четыре человека, и, если бы Эмма попробовала дотянуться до противоположного края, то это у нее бы не получилось. Остро пахло землёй, стены отсырели, но спускаться было несложно: то и дело на пути встречались уступы, на которые можно было наступить ногой. Фонарь Эмма подвесила к поясу, и, спустившись на приличное расстояние, она отвязала его, прикрепила к концу второй, взятой с собой веревки, и медленно опустила вниз. К ее удивлению, фонарь почти сразу ткнулся в пол — до низа оставалось примерно пять метров. — Все в порядке? — приглушенный голос Регины раздался сверху. Эмма подняла голову и громко крикнула: — Почти на дне! Она быстро спустилась и с наслаждением ощутила под ногами твердую почву. Затем, подняв фонарь, огляделась по сторонам. Почти рядом с входом в штольню валялась перевёрнутая вагонетка: на ней, наверное, вывозили уголь, а дальше следовал какой-то темный пролом, уходящий под уклоном вниз, в глубину. Эмма достала револьвер, проверила, заряжен ли он, и лишь тогда, дёрнув за верёвку, крикнула вверх: — Давай, спускайся. Пока Регина медленно преодолевала путь вниз, цепляясь за верёвку и уступы на стенах, Эмма успела осмотреться: она прикрепила второй фонарь рядом с входом в тоннель, кое-как оттащила в сторону вагонетку и подобрала валявшуюся на земле старую кирку — путь расчищать. Когда Регина, наконец, спустилась, Эмма заметила, что на ее верхней губе блестит испарина, а руки слегка дрожат. Даже после их многодневных путешествий по диким местам и опасностей, которые им довелось пережить, Регина не была физически подготовлена к тому, чтобы спускаться в заброшенную шахту. Эмма мысленно выругалась, думая о том, что наилучшим выходом из всей этой ситуации было бы бросить к чертовой матери затею с картой и просто-напросто сделать вид, что никакого золота нет. Возможно, и нет, подумала Эмма мрачно, но мы уже здесь, мы спустились, так что возьми себя в руки и защити женщину, которую любишь, если ей будет угрожать опасность. — Что тут? — спросила Регина, отдышавшись, и Эмма кивнула на темный тоннель, уходящий вправо. — Единственный путь, который я нашла, это вот… Регина извлекла из кармана юбки карту и, щурясь в неверном, колеблющемся свете фонаря, принялась изучать ее. — Этот тоннель ведёт к развилке, видишь? Значит, нам туда, а потом… Наклонившись над ее плечом, Эмма увидела, как тонкий палец Регины скользит по старым линиям. — На развилке налево, потом прямо и направо. Там должен быть спуск в следующую штольню. — Звучит несложно. — Да, но там могут быть завалы или очень узкие проходы, так что… Регина замолчала, но Эмма поняла ее. Они, наконец, стояли на пороге разгадки той тайны, которая стоила жизни многим людям, которая изломала и погубила Робина Локсли, а Регину оставила вдовой, загадки, которая мучила и не давала покоя всем, кто соприкасался с ней хотя бы на миг. И Регина вдруг вспомнила все: эти месяцы, круто изменившие ее жизнь, приезд Эммы в С., одержимость Робина золотом, страшный кровавый клубок тайн, связанный с Голдом, бегство, скитания по лесам, а потом Эрнестина и Джонсы… Казалось, с того самого момента, как она увидела хрупкого ковбоя, ловко держащегося на взбрыкивающей лошадке, она шла к тому, чтобы оказаться здесь, внутри этой шахты, хранящей тайну ее отца, плечом к плечу с женщиной, которую она любила больше, чем самое себя. Эмма, казалось, уловила настроение Регины, потому что нащупала в темноте ее ладонь и легонько сжала ее своей, горячей и сухой. Пальцы ее не дрожали. — Я пойду первой, — сказала она хрипло, отпустив руку Регины. — А ты двигайся за мной и неси второй фонарь. Регина взглянула на ее блестящие от возбуждения глаза и коротко кивнула. Казалось, она хотела что-то добавить, но сдержала себя. Они двинулись вперед: сначала шла Эмма, слегка пригибаясь, потому что ход то расширялся, то становился почти узким, и приходилось наклонять голову, чтобы не упасть, за ней Регина — она двигалась, держась рукой за стену, ощущая ладонью сырость земли и бугристость камней, выпирающих из нее. Пахло сыростью, и одновременно было душно, и Регина старалась думать о чем-нибудь постороннем, чтобы не осознавать, что они находятся глубоко под землёй, похоронены под ее толщей и, если что-то случится, их никто не спасет и никогда не отыщет. Превозмогая накатывавшие на нее приступы тошноты и паники, она вызывала в памяти ощущение ветра, бьющего в лицо, прохлады воды, глаза Эммы, когда она брала ее возле реки, щебет птиц в ветвях у дома, тепло солнца… Это почти не помогало, и Регина сосредоточилась на спине Эммы, идущей перед ней — девушка спокойно и уверенно шагала по тоннелю, то и дело сверяясь с картой. Дошли до развилки, представлявшей собой два тоннеля разной ширины: влево уходил большой, в котором можно было свободно идти, выпрямившись, второй был уже, но в нем Регина заметила следы человеческой деятельности: обрывки одежды на полу, обломки ящика и старый бочонок. — Нам сюда, — Эмма указала на узкий тоннель. Регина, вздохнув, последовала за ней. Иногда становилось настолько душно, что приходилось вдыхать несколько раз, чтобы набрать воздуха в грудь. В конце концов тоннель привел их к ещё одной развилке, настолько узкой и глухой, что идти хотелось только назад. — Уже близко, — Эмма показала пальцем на пласт разработанной руды в стене пещеры. — Видишь, отсюда мы попадаем в главную штольню. То, что мы ищем, должно быть там. Место, где должно было быть золото, отмечал крестик — маленький значок, символизирующий конец их поисков и долгую безбедную жизнь. Но прежде чем найти это золото, они должны были пройти метров пятьдесят по главной штольне, а потом в кромешной темноте, озаряемой только светом одинокого фонаря, отыскать что-то, указывающее на тайник (а в том, что Генри Миллс спрятал золото в тайнике, Эмма не сомневалась). И если учесть любовь отца Регины к загадкам, то, скорее всего, разгадать ее будет непросто. Регина решительно двинулась вперёд, несмотря на то, что за пределами дрожащего круга света от фонаря ее окутывала непроглядная тьма. Она слышала шагах в десяти от себя сзади мягкую поступь Эммы и шла, ощупывая рукой неровные стены штольни, вся охваченная мощным электрическим чувством, от которого волосы на затылке вставали дыбом: вот сейчас, наконец, главная загадка ее жизни будет разгадана. — Ты идёшь? — крикнула она, обернувшись, но увидела лишь колеблющееся светлое пятно от фонаря Эммы. — Да, — голос Эммы прозвучал спустя паузу, и был он какой-то странный, словно полузадушенный, но Регина решила, что это от спертого воздуха. Она прошла ещё несколько метров, глядя в карту, и остановилась. Судя по всему, они были на месте. Эмма, которая шла позади, остановилась, не подходя к ней, и Регина, изучавшая карту, не сразу это поняла. Она оторвала взгляд от порыжевшего куска бумаги и посмотрела в сторону Эммы. — Ты что? Иди сюда. В ответ ей раздалось шарканье ног, но в нем Регине почудилось что-то странное. Оно было как будто двойным, и у нее внутри все сжалось, потому что в свете фонаря она ясно теперь видела кожаные штаны Эммы, ее сапоги, но вместе с тем ей показалось, что Эмма идёт весьма неудобным способом: она делала сначала большой шаг, а потом маленький, и сзади нее мелькало что-то ещё… Регина спохватилась, что у нее нет оружия, но было поздно: Эмма остановилась, и теперь Регина видела ее лицо, бледное и испуганное, а ещё она видела револьвер, который кто-то прижимал к виску Эммы, и этот кто-то был ниже, потому и заставлял Эмму идти с оружием у виска. — Здравствуй, Регина, — раздался хорошо знакомый ей голос, и из-за плеча Эммы высунулась белокурая голова. Это была Эрнестина Голд собственной персоной, и именно она теперь стояла, прижав револьвер Эммы к ее же виску, и на измученном, почерневшем от копоти лице ее змеилась гаденькая улыбка. — Вот мы и опять встретились, — усмехнулась Тина, поудобнее перехватывая плечи Эммы рукой. — Как? — Только и могла вымолвить Регина. Эмма не сводила с нее глаз, на лбу ее застыли капли пота, и Регина видела, как губы ее шевелятся, будто Эмма пытается что-то ей сказать, но она не понимала. Руки Эммы были связаны за спиной, глаза блестели, будто от слез, но в темноте было не разглядеть. — Это неважно, — ответила Тина презрительно. — Давай-ка лучше поговорим о золоте, дорогая. Ее взгляд упал на карту, которую Регина держала в руках. — Признаться, меня очень интересует это золото. — Отпусти меня, и мы все обсудим, — хрипло сказала Эмма, и ее широко открытые глаза остановились на Регине. Она опять что-то сказала одними губами, но Регина не поняла что. — Заткнись, — Эрнестина больно ткнула ее дулом в висок. — Ты меня вообще не волнуешь, я бы воткнула тебе нож в спину сразу же, как спустилась в шахту, если бы не знала, что эта милашка… Она указала на Регину. — …без тебя может впасть в истерику и вообще ничего не найти. Регину слегка затошнило от мысли, что эта безумная могла убить Эмму там, в темноте, а она ничего бы и не узнала, пока Тина не окликнула ее и не уперла в спину холодное дуло револьвера. — Что тебе нужно? —произнесла она спокойно, чтобы потянуть время. Эрнестина рассмеялась так, будто Регина спрашивала, голубое ли небо и зелёная ли трава. — Мне нужно золото. Если покажете, где оно лежит, я вас отпущу. Этому ни Эмма, ни Регина не поверили ни на йоту, однако это давало им нужную отсрочку, чтобы придумать план. Регина снова взглянула на бледное лицо Эммы и поняла, что та прочитала ее мысли. — Итак, что вы нашли? — нетерпеливо спросила Эрнестина, подталкивая Эмму ближе. — Где золото? — Это не твое золото, — ответила Регина, разглаживая карту. — Оно принадлежало моему отцу. Эрнестина хмыкнула. — Думаешь, что можешь взывать к моей совести? Я убила собственного отца, я беременна от черномазого, меня наверняка разыскивает полиция, и мне плевать, кому на самом деле принадлежит это золото! Я должна убраться из страны как можно скорее. Регина посмотрела на карту. — А если я не смогу найти золото? — спросила она. Хорошенькое, измазанное землёй лицо Тины помрачнело. — Тогда ты и твоя любовница останетесь лежать здесь навсегда. И, словно подтверждая свои слова, она болезненно ткнула Эмму дулом в висок. — Ищи! Выхода не было. Регина повыше подняла фонарь и осмотрелась вокруг, но не видела ничего, хотя бы отдаленно напоминающего тайник. Они стояли в довольно широком месте шахты, образующем как бы овальное помещение с низким потолком и почти симметрично круглыми стенами. То там, то тут валялись куски руды, обрывки лохмотьев, покореженные тачки и обломки разных орудий. Регина обошла все по кругу, освещая фонарем стены, но не нашла ничего. Эрнестина все это время следовала за ней, толкая Эмму, которая, явно уставая от неестественно вывернутых рук, становилась все бледнее. — Ну? — крикнула Эрнестина. — Здесь ничего нет! — Регина всматривалась в карту. — Что? — Голос Тины раздался совсем рядом, и Регина вздрогнула. — Я не вижу ничего, напоминающего золото или тайник, — ответила Регина, поднимая голову. Тина нахмурилась, лицо ее исказилось странной гримасой. — Покажи карту! — Зачем, ты же все равно не сумеешь ее прочитать? — Я сказала, покажи! Регина поймала взгляд Эммы, затем приблизилась и подняла карту так, чтобы Эрнестина ее видела. Руки у девушки были заняты, одна — револьвером, а другая фонарем, отобранным у Эммы, и, когда Регина подошла ближе, то Эрнестина потребовала: — Подними фонарь и освети ее! Я не вижу! Регина, не сводя глаз с что-то шепчущей Эммы, подняла фонарь выше. — И что это значит? — Тина слегка вытянула шею, пытаясь разглядеть карту. — Давай! — крик Эммы оглушил Регину, но она сообразила — отшвырнув фонарь как можно дальше, она метнулась в сторону, а Эмма, которая заехала Эрнестине затылком в лицо, на мгновение оглушив ее, обернулась и бросилась на упавшую девушку. К несчастью, револьвер все ещё был у нее, и Регина, которая видела только пятно на полу — брошенный фонарь, услышала выстрел, другой, затем звуки борьбы, и, обезумев от страха за Эмму, поползла на шум, стараясь сообразить, как ей различить, кто есть кто в этой темноте. Эмме удалось напрыгнуть на Эрнестину, но та оказалась на удивление ловкой и изворотливой, и даже стальные мышцы Эммы не смогли противостоять гибкости девушки. Единственное, что Эмме удалось сделать, это выбить пистолет из рук Эрнестины, после того, как она сделала выстрел в темноту. Пуля, к счастью, ушла вверх, а потом металлический стук возвестил о том, что пистолет упал куда-то на землю. Эмма извивалась, но Эрнестина была столь отчаянно сильной, ее ярость превосходила злость Эммы, и, когда Свон смогла, наконец, придавить горло девушки своим локтем, та прошипела, обжигая лицо Эммы горячим дыханием: — Ты все равно никогда не нашла бы это золото!