Бессмыслица?

      Утренняя тишина рассеялась. Спереди послышался гул моторов.       — На дороге немецкая бронетехника, — спокойно сообщил Тофт. — Пятьсот метров.       Фары на бронеавтомобилях горели, однако свето маскирующие устройства затрудняли обнаружение техники.       — Приказ? — спросил Кьер.       — Огонь по ведущей и замыкающей машине.       Йенс посмотрел вперёд, где под открытым небом двигались большие фигуры восьмиколёсных бронеавтомобилей Sd. Kfz-231. Раздались многократные тяжёлые стуки, позиции пушек осветились вспышками, чей свет резал глаза, после чего столбы огня устремились к целям. Йоргенсен закрыл уши ладонями, но орудийный грохот он всё ровно слышал. Вдали прогремел взрыв — пламя горящей машины сделало картину ярче. Пушка продолжила трещать, а вражеская колонна начала отходить. Огонь датчан оказался полной неожиданностью для немцев из 11-й мотопехотной бригады. Замыкающий броневик поразить артиллеристам не удалось, что и дало противнику возможность отступить.       Кончились снаряды, а Лунн дёрнул Йенса за плечо. «Так, что такое? Стрелять нечем?» — пришёл в себя Йоргенсен, достав дрожащими руками из ящика новую обойму. Заряжающий вставил её и огонь малокалиберной пушки возобновился, чьи бронебойные снаряды без труда прошивали тонкую броню немецкой техники.       Враг, отступая, отстреливался, но огонь носил истеричный характер. Можно сказать, что ошеломлённые германцы стреляли навскидку, не видя датчан. Ни о какой меткости их стрельбы речи идти не могло.       Кончилась ещё одна обойма. На сей раз Йенс оказался прозорливее: сразу же полез в ящик и дал заряжающему новую. Рядом свистели пули, от чьего стука Йоргенсен вздрагивал. Тофт на них никак не реагировал, а спокойно оценивал ситуацию. Затрещало автоматическое орудие.       — Бегите, трусы проклятые! — ликовал Хенсен дрожащим голоском, сильно нервничая.       — Они ещё вернутся, — ответил Кьер.       Йенс опять глянул на дорогу, где горел немецкий бронеавтомобиль, словно туристический костёр. Позади него стоял боком брошенный экипажем восьмиколёсный Sd. Kfz-231, члены экипажа которого только что вылезли наружу, оказавшись на открытом месте, где по ним сразу же начали палить пехотинцы датской королевской армии. Тройка немцев под их огнём быстро скрылась за покинутой машиной.       — Можно нацарапать первую отметку на стволе, — сказал Кьер.       — Две! — возмутился наводчик.       — Но горит только один!       — У второго колёса разворочены. Далеко на нём не уедешь. Двоих мы подбили.       — Трофей. Господин лейтенант, может осмотрим его?       — Нет. Враги готовят новый удар. К тому же, может нас там поджидают? Нет, позиции я запрещаю покидать. Если немцы начнут буксировку броневика, то бейте по нему сразу, — ответил офицер.       Затишье. «Пусть враги сменят направление! Не получилось здесь, так в другом месте попробуйте, а нас в покое оставьте. Только бы на этом всё закончилось!» — подумал Йенс.       Над морем зашумели двигатели самолётов — вдалеке от датских позиций летели крупные сигарообразные силуэты.       — Самолёты! — крикнул Лунн.       — Транспортники. Десант высаживать будут. Или бомбардировщики. Разворачивайте орудия! Парочку сбить успеем, — приказал Тофт.       — Есть.       — Так точно.       Орудия повернулись в сторону моря. Дистанция от пушки до самолётов — 900 метров, высота — четыреста. Вновь послышался тяжелый стук и небо наполнилось вспышками взрывов. Стрельба по авиации являлась сложной задачей, по сравнению с уничтожением наземных целей. Выстрелы одного из орудий стихли, так как опустела очередная обойма. Пока шла перезарядка, немецкие самолёты отдалились на максимальное расстояние. Теперь до Юнкерсов-52 датские артиллеристы уже не могли дотянуться.       — Пехота противника! — крикнули откуда-то слева, со стороны лежавших в траве солдат.       — Огонь! Огонь! — скомандовал Тофт.       Затрещали «Краг-Йоргенсены» и «Мадсены». Но атакующие не растерялись в суматохе боя, начав отвечать. Пехотинцы Вермахта держались подальше от горевшего бронеавтомобиля, стремясь остаться в темноте и стрелять по вспышкам винтовочных выстрелов датчан. Йенс бросился вниз. Немцев он никак не мог увидеть, только услышать треск винтовок Маузер. Наводчик развернул орудие и взорвал брошенный броневик.       Среди гула выстрелов Йенс Йоргенсен расслышал крики раненых. В пылу сражения лейтенант Тофт продолжал руководить взводом. «Настоящий воин! Как он так всё спокойно переносит?» — удивился рядовой. Орудие открыло огонь по пехоте, но затем резко прекратило стрелять — наводчик упал вниз. Лёжа рядом с ним, Йоргенсен увидел хлеставшую из живота раненого кровь. Кьер занял место наводчика и огонь возобновился.       Сменилась очередная обойма. К орудию приполз Тофт, осмотревший рану наводчика. После он заявил: «Жить будешь. Нужно обработать, а то умрёшь. Унесите его кто-нибудь в гарнизон!» Пара бойцов оттащила получившего ранения солдата, лейтенант вернулся обратно.       Обе стороны нещадно стреляли по друг-другу, да попасть только никак не могли. Зенитки сдерживали немцев, не давая им высунуться, на дороге взорвались два мотоцикла. Врагов в них уже не было, так как они при первых же выстрелах в их сторону бросились в укрытие.       Тофт руководил подчинёнными, находясь рядом с пушком Кьера. Два ящика боеприпасов уже израсходовали артиллеристы, скоро стрелять будет нечем. Но истратили не зря: немецкие солдаты залегли на месте и перешли к обстрелу позиций пехоты. Потерь они не понесли, однако летевшие во все стороны пули и снаряды не давали наступающим пройти вперёд.       — Последняя обойма кончилась! — сообщил Йенс.       — Чёрт! Брать нужно было больше! — разразился Кьер.       — Йоргенсен, Лунн, бегите за упавшим ящиком, — приказал командир взвода.       — Уже в пути! — ответил заряжающий.       — Так точно!       Пригибаясь, датские бойцы побежали назад. В животе Йенса заурчало, глаза слипались. Нервное напряжение не давало ему впасть в апатию, тут уж не до аппетита и сна. На голодную боль в желудке солдат не обращал внимания, подобное состояние стало нормой, а в ход пошли скрытые резервы организма. Бойцы добрались до цели и взялись за ручки ящика. Свысока слышался рёв поршневых двигателей: пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87, известные также как «Штука», вошли в пике. Тёмные фигуры стервятников с кривоватыми крыльями и неубирающимися шасси, походившими больше на когти орла, который собрался схватить добычу на земле, неумолимо неслись к земле. Завыла приводимая в действие набегающим потоком воздуха сирена, что помогала пилоту без взгляда на приборы оценить скорость пикирования, тональность завывания увеличивалась с ростом скорости самолёта. Рёв двигателей, вой сирены, свист и грохот взрывов — музыкальное представление прошло быстро, однако от его ужаса Йенс чуть с ума не сошёл.       Бомбардировщики вышли из пике. За ними летели ещё два самолёта, чьи курсовые пулемёты изрыгали пули в сторону Йоргенсена, бросившегося на землю. После авианалёта солдаты встали, взяли ящик и побежали обратно.       Над датскими позициями рассеялось облако дыма. Когда рядовые добрались до орудия, их встретил искорёженный металл, в который превратилось орудие. В сторону покатилось оторванное колесо с горевшей покрышкой. Тел Кьера и Тофта не нашлось, по причине того, что от них остались лишь обожжённые куски плоти, раскиданные по округе. Йенса от увиденного зрелища скрутило изнутри, жуткое месиво взбудоражило его. Сердце его билось так, будто вот-вот выпрыгнет наружу, украсив и без того мерзкую картину.       — Йоргенсен! Ложись! Живую силу за тебя никто не оттеснит! — объявился Ларсен.       Йенс теперь сражался в качестве пехотинца. Лёг в траву к остальным, снял винтовку сплеча. В кого стрелять? Не видно ни черта! Несколько выстрелов Йоргенсен сделал пррсто так в никуда, чтобы никто не подумал, что он струсил или не не желал сражаться. Выстрелы вскоре стихли — нацисты отвели войска для перегруппировки. Сколько они потеряли? Может, много, а, возможно, ни один их солдат не погиб.