W.O.

POV Коннор Иногда мне кажется, что её позвоночник не способен переломиться даже при запрещённом сгибе корпуса. Иногда мне кажется, что её глаза устойчивы к едкой хлорке и способны видеть под омерзительно-глянцевой водой. Иногда мне кажется, что я её ненавижу. Колючие брызги, которых слишком мало, чтобы назвать её неподготовленной, и солнечно-жёлтое пятно полиамидного купальника растворяется под рябящей гладью, оставляя за собой еле заметный шлейф выпуклых голубоватых колец. Полиамид. Слишком вычурно для меня. Мои нервы готовы испарить всю эту воду, а ногти с непреодолимой злостью вжимаются в мягкую бледно-персиковую ладонь, чертя заново линии жизни. - Не сегодня, - агрессивно цепляясь подушечками пальцев за белоснежные квадраты мерзкого кафеля, инстинктивно отталкиваюсь мысками и мгновенно рассекаю минутное спокойствие прозрачности, обжигая рёбра своей же скоростью. Брасс тут же сменяется кролем, кроль баттерфляем, но я не вижу, я ничего не вижу, я её не вижу. Пальцы звонко ударяются костяшками об отметку в пятьдесят метров, заставляя тихо уйти под воду, издав истошный крик. Крик под водой - лучший крик. Он только твой, в твоём личном вакууме, он обволакивает твою кожу мириадой пузырьков свернувшегося воздуха. Он позволяет скрыть все эмоции за невесомой пеленой, за мерцающими бликами отражений потолочных ламп. Глоток воздуха, и со слипшихся от хлорки ресниц на раскалённые щеки приземляется тройка солоноватых капель. Это не слезы, это просто вода. Вода, что испаряется при первом касании теплой ладони, нервно пульсирующей от недавнего удара. Жарко. Свисток тренера, и мысли в голове мгновенно сбредаются воедино, оставляя где-то под коркой еле заметный импульс фейерверков раздражения. Нос по-детски булькает, одаривая тонкую водную грань прозрачными пузырями. Я не ребёнок, я просто немного злюсь и ещё чертовски голоден. Тренер тоже не ребёнок, он тоже злится, отчитывая каждого в шеренге по нисходящей. В такие моменты я горжусь своим ростом, смиренно дожидаясь неминуемого наказания в последнюю очередь. Мягкий лед растворяется где-то у кончиков пальцев, а ступни инстинктивно вытягиваются. Мягкий, чистый, блестящий вход, и мне кажется, что я слышу томные вздохи позади себя. "Старт" - единственное, что получается у меня куда лучше, чем у остальных. Никто в детстве не ставил меня на табуретку и не заставлял прыгать, никто не бросал в реку, с криком "плыви или потонешь!". Садизм. Просто получилось. Спокойные толчки под водой, приятная бирюза в пока что кристально-чистых очках, и стремление к вздоху. Как только в лёгкие поступает кислород, срываюсь на кроль. Срываюсь, снова. Я слышу её кисти у своего виска, и глянцевая гладь соседней дорожки стремительно разрывается под напором французского маникюра и жёлтого плетёного браслета в цвет полиамидного купальника. Я её ненавижу. Ожоги скорости на рёбрах мгновенно сменяются ледяным отчаянием, как только я слышу её радостный крик на отметке в сто метров, а уши с треском закладывает. Шумный гул, застывшая вода, блики энергосберегающих ламп, присосавшихся на дно светлого кафеля, - все это усыпляет, вгоняет в белоснежную прострацию и медленно расщепляет твоё тело на микроэлементы, смешивая их с хлоркой. Было бы неплохо раствориться прямо сейчас, и с медленным течением, создаваемым чужими движениями, опуститься вниз, прямо к водостоку. Было бы неплохо смотреть по сторонам. Это нужно было видеть: сбегая с цветных трибун прямиком на блестящее покрытие скользкого пола, тонкие ноги, путающиеся между собой, явно пронеслись мимо своей конечной остановки, плюхаясь в воду в четырёх сантиметрах от моего носа. Никто не кричит, никто не смотрит. Пара лазурных глаз виновато покачивается на искусственных волнах, пуская до боли знакомые пузырьки раздражения, неумело дергая ногами. Меня это забавляет. Фланелевая рубашка слишком мягкая, а тонкая шея слишком холодная, когда моя ладонь сжимает красно-черный воротник, вытягивая тощее тело из воды и бросая откашливаться на мириады мерцающих квадратов, пьяно двоящихся перед глазами. Его руки скрещены у груди, выдавливая остатки скопившейся в лёгких воды, и меня совершенно не удивляет, что над ним сгибается солнечный полиамидный купальник, ведь у них идентичный цвет глаз и слишком густые ресницы. Полотенце мерзко колет ноющую спину, а нервная система слишком взбудоражена очередным поражением, скача в груди мириадой истерик и водопадами сдержанных слез. Раздевалка кажется слишком шумной, а рубашка слишком тугой в манжетах, стягивающих влажные запястья миниатюрными матовыми запонками. Никто из местных пловцов не относится к этому так серьёзно, никто из них не эмоционален настолько, насколько я считаю нужным. Студенты, рабочие, озабоченные - они приходят сюда, сопоставляя бассейн с ночным клубом, с местом, где можно отдохнуть и повеселиться, где можно провести "приятный вечер" в компании лучших друзей. Это мерзко, и на душе скапливается ядовитая желчь отвращения ко всем этим силуэтам. Парень, чьи волосы недопустимо торчат из под цветастой шапки, слишком долго позирует у зеркала, выпячивая белесую, почти прозрачную грудь, из под которой выпирают тонкие "рыбьи" кости. Вероятно, ему врачи посоветовали плавание. Чужое мнение, которое так тебе не присуще, маленький кудрявый зазнайка. Компания "олимпийского резерва", и, о, этот резерв погас в их сердцах пару лет назад, когда они получили по их первому и последнему,в этой жизни, юниорскому. Масса мышц и заплывшие асимметричными татуировками спины, они никуда не стремятся, получив какое-то невесомое звание ещё в далёком детстве. Ничтожества. Меня нельзя назвать идеальным, ничто нельзя назвать идеальным. Ничто, хотя восьмая дорожка сегодня пошатнула мои профессиональные представления. Девушка, чьи мысли направлены на совершенствование, чьи рывки наполнены всей оттеночной палитрой эмоций, чьи успехи втаптывают меня в вязкую грязь. Звенящий хлопок металлической дверцы шкафчика, и я скидываю глянцевый ключ в прозрачную тубу при входе. Тонкие ноги, закатанные до колен скини, и обвисшая женская майка; тёмные кудри небрежно спадают на лоб, и, мне кажется, я вижу, как пара лазурных глаз наблюдает за стекающими прохладными каплями, сконцентрировавшись на одном из шоколадных завитков. - Ты в порядке? - взгляд чересчур быстро переключается со своих волос на мои пальцы, слегка касающиеся подушечками его плеча, и мне приходится отступить на пару шагов назад, ощутив нахлынувшую неловкость и пурпурное смущение, сковавшее мои щёки. - Да, - его голос холоден и напоминает Арктику, окутанную ночными снежными покрывалами. - Рад, что ничего не разбил о кафель во время падения, - высокомерно фыркнув, слегка покрасневший от холода нос укутался в кислотно-оранжевую ветровку, аккуратно сложенную на тощих коленях. На языке появилась приторная сладость знакомых силуэтов с тамблера, когда его пальцы предательски задрожали, сжимая фосфорную ткань. Он казался мальчиком на побегушках из "тех" фильмов, что любили мои родители в своей молодости. Он был слишком естественным, слишком нормальным. Слишком таким, как надо. Закатив глаза, я лишь туже затянул плотный хлопковый воротник рубашки и поправил кофейную копну электризующихся волос, направляясь в сторону лестницы. POV Трой Нос зудил, а язык с трудом мог коснуться ледяной поверхности зубной эмали. Пара зеленых глаз, бесцеремонно уставившаяся на моё окоченелое состояние до жути раздражала своим присутствием, нет, своим существованием. Тёплые следы его пальцев до сих пор витали где-то на уровне моей шеи, и эти красноватые пятнышки воспоминаний хотелось поскорее стереть, окунувшись с головой в горячую ванну с тонной ароматных бомбочек, что можно стащить у сестры. Кто вообще бросит человека на холодном кафеле с лёгкими, полными воды, и, да, мне плевать, что вокруг были ещё люди. Если взялся меня спасать - доделывай работу до конца. Новое прикосновение, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вмазать по его изящным фалангам своими черствыми и обмерзшими костяшками. Не нужно мне это лишнее внимание, это не моё. Вы знаете, что человек должен жить сам? Добиваться всего сам? Нет, конечно, в случае с водой в лёгких, это не оправдание. Что же ты ко мне привязался-то? Твоя тёмная рубашка, черные джинсы, запонки? Серьезно. Словно ты с кафеля стартуешь на красную дорожку. Ты слишком.. Слишком вычурный? Ты слишком. Ты закатываешь глаза, но ты мне не отец, чтобы я на это реагировал. Ты разворачиваешься и уходишь, и ты мне никто, чтобы я шёл за тобой следом. Я жду сестру. Я встаю, полностью убедившись, что твой силуэт скрылся в узком разрезе перил меж лестничных пролётов. Иду, нет, крадусь лёгкими перебежками к панорамному окну, открывающему прекрасный вид на парковку. И, знаешь, плевать, что ты сейчас и не думаешь обо мне, но я смотрю на тебя сверху, слышишь? Не в плане, что ты со своим водителем в отглаженном смокинге на парковке, а я на третьем этаже спорт-комплекса; я выше тебя, я смотрю с пренебрежением, словно тебе и не стоило меня спасать, ведь я самостоятельный. Слышишь? - Слышишь?! - вслух вторя своим мыслям, агрессивно сжимаю слегка тёплую ветровку и бросаю её прямо в руки Сэйдж, когда нахожу девушку с удивлённым взглядом и мокрыми волосами, собранными в пучок, позади себя. - Мы идём домой, - и это первый раз, когда я ей указываю. И мне все равно, что я просто констатирую факты. Я просто злой, нет, я нервный. Я просто устал.