Асмодей

      Жизнь – поразительная штука. Порой кажется, что за бессмертное существование можно постичь все перипетии судьбы, мысленно проникнуть в саму суть мироздания, простирая свой взор к далеким звездам и, разумеется, изучить природу людей. Так считал Асмодей всего несколько часов назад. Несколько часов назад, он был уверен в том, что тысячелетия назад сумел разгадать великую загадку человеческой души. А что теперь? Теперь его убеждения рассыпались, как карточный домик от дуновения ветра, и виной тому всё та же девчонка.       Купив ее на невольничьем рынке, он думал, что приобретает в свое владение настоящий бриллиант, который станет гордостью его коллекции. На первый взгляд ничего сложного, но годы наблюдения за поведением мадам Д’Эневер показали, что она не так проста, как кажется. За достаточно короткий срок девушка не только изучила повадки и предпочтения своего повелителя, но и научилась угадывать его настроение по едва уловимым движениям тела, а желания – по взгляду, как бы тщательно демон это ни скрывал. Достаточно редкое качество, которое Асмодей объяснил себе инстинктом самосохранения, заложенным в самой природе человека, но произошедшее сегодня в щепки разбивало эту теорию.       Действия Авроры продемонстрировали ему не только хорошо развитую интуицию, но и холодный расчет. Это был грамотно разыгранный спектакль, в котором они оказались невольными участниками. Она заставила каждого присутствующего уверовать в ее обман, наигранной демонстрацией эмоций отвлекла их от истинного действа, продемонстрировав не только неординарные умственные способности, но и навыки настоящего лицедея. Ее победа была не случайной удачей, а результатом атаки настолько дерзкой, что никто кроме Люцифера не сумел разгадать этой интриги.       Ведь если разложить всю партию по ходам, становилось ясно, что у Абаддон при самом лучшем раскладе могла быть либо комбинация трех карт одного ранга, либо две «пары». В то время как у нее в руках была победа. Вопрос оставался лишь в том, как заставить такого опытного игрока поставить на карту всё. Подумать только, решением оказалась самая обыкновенная истерика – ход чисто женский и, впервые за свою тысячелетнюю жизнь демон мог сказать, что оправданный. Если бы действо разыгрывалось на театральных подмостках, девочке можно было поаплодировать.       Единственным, что омрачало послевкусие этой победы, была злость. Только Асмодей еще не мог с уверенностью сказать, что послужило ей причиной: дерзкое поведение Авроры, заставившей его поверить в этот обман или собственная неспособность разгадать этот изощренный замысел. Как бы то ни было, вспомнив лицо Абаддон, когда девушка вскрыла карты, легкая улыбка расцвела на его лице. Ради этого стоило самому пережить всю гамму этой безысходности. Только его ощущение было временным, а его врагу придется с этим жить.       Подумать только: какое унижение! Рыцарь Ада так по-глупому проиграл свое достояние, да еще и какой-то обреченной на вечные муки человеческой душонке. По сути, Асмодей, как никто другой понимал эмоции своего соперника, потому что сам уверовал в то, что окажется на его месте. А тут, победа! Такая нежданная и такая упоительная. Воистину, сегодня он впервые убедился в том, что не все, что начинается плохо, так же плачевно и заканчивается. Вечер, суливший обернуться настоящей катастрофой, принял неожиданный поворот, до полного триумфа осталось лишь дождаться возвращения своих «птичек», посланных в самое сердце вражеского логова с целью добыть компрометирующие факты.       Пододвинув к себе сосуд с приобретенной душой «Орлеанской девы», демон вгляделся в сияющую дымку. Даже не верилось в то, что это всего лишь ничтожная частичка, настолько яркой и чистой она была.       Среди людей бытовало ошибочное мнение о том, что человеческая душа – это потемки, но Асмодей знал, что в действительности – это свет, настолько ослепляющий, что способен обратить в прах самую грозную силу Преисподней. Именно поэтому падшие так охотились за невинными. Сумев поглотить такую энергию, они приобретали не только знания усопшего, но и могущество! Самым сложным, пожалуй, было его обуздать. Именно поэтому лишь высшие демоны обладали истинной властью, ибо изначально владели силой, способной «переварить» поглощенную душу.       Помедлив несколько минут, Асмодей откупорил пробку с видом человека, принимающего судьбоносное решение. Первоначальным его намерением было отправить эту частичку энергии в пустошь, но соблазн был слишком велик. Эта душа была не просто чистой, она была святой – такого пробовать ему еще не доводилось.       Сделав глубокий выдох, демон приоткрыл рот, вместе с воздухом втягивая в себя струйку светящегося дымка, с каждой секундой прислушиваясь к голосу собственного рассудка, будто спрашивая себя: сможет ли он перебороть в себе эту энергию? Сначала по телу разлилось тепло, наполнившее все его существо приятной истомой, но с каждым «глотком» кровь в венах начинала закипать все сильнее, пока огонь не обжег его изнутри. Верный знак того, что стоило остановиться, но здесь, видимо, роль сыграла присущая ему жадность, да и в склянке оставался всего один «вдох». И оставить жалко, и явно лишний – великая дилемма для незнающего меры. Так и хлебнул он горький остаток, который начал терзать его плоть, омрачая кульминацию момента. В довершение ко всему, к огненной крови еще и головная боль добавилась. – Ничего, пройдет! – прохрипел он сам себе, направляясь к постели. Ощущение было преотвратное. Впрочем, противостояние сильных душ всегда порождало некое недомогание, излечить которое мог крепкий сон и огненная вода. Последней сейчас не хотелось абсолютно, а вот первое бы не повредило.       Рухнув на кровать, Асмодей закрыл глаза, погружаясь в некое оцепенение, предшествующее сну. Перед глазами начали кружить неясные образы, которые отказывались складываться в единую картинку, однако на задворках создания зародилась незыблемая уверенность в том, что все это как-то связано с Авророй и ее сегодняшней выходкой. Просто злости не хватало! Ему сейчас полагалось усмирить свой разум, направив все силы на то, чтобы побороть поглощенную душу, а он вместо этого думает о женщине. Правда, с точностью сказать в каком направлении, касательно этой особы, унеслись его мысли, он не мог, но сам факт раздражал. Благо терзания его были недолгими, спасительная тьма быстро укутала его своим покрывалом, унося туда, где не было переживаний, эмоций и снов – в пустоту.       Сколько времени он провел в этом забытьи, демон не знал. Может час, а может целую вечность. В Аду время – субстанция эфемерная, текущая для каждого обитателя с разной скоростью. Однако тягостное ощущение постороннего присутствия в его опочивальне и тяжелые взгляды, проникающие в самую душу, насильно вытянули его из приятной неги сна в реальность. Что ж, по крайней мере, пламя в теле погасло, хотя слабость, мешавшая сосредоточиться, осталась. Открыв глаза, Асмодей увидел два темных силуэта, вырисовавшихся из мрака. – Вид у тебя неважный! – проговорил высокий мужчина, чья бронзовая кожа в мерцающем пламени одинокой свечи казалась почти черной. – Захворал? – Не дождешься, Валафар, – таким же ехидным тоном ответил Асмодей. Признаться, демон, ставший его третьей ипостасью, был куда менее приятным собеседником, чем ангел. Как ни крути, а происхождение давало о себе знать, а потому высвобождать эту сущность он старался как можно реже, чтобы дров не наломала. Впрочем, и сам Валафар, за тысячелетия настолько привык к подчинению, что и не стремился обрести независимость. Будучи частью одного из князей Преисподней, этот демон низшего порядка считал себя причастным к великим свершениям, в то время как попытка отделиться и завоевать свободу оборвала бы его существование. – Оставь его в покое, – проговорил Нуриэль. – Неужели не видишь: даже у бескрайнего океана есть свои берега, и только алчность демонов не имеет предела. Он проглотил больше, чем мог переварить, вот и мучается теперь. – Вы здесь не для того, чтобы осуждать! – проговорил Асмодей, поднимаясь с кровати. – Достали? – Достали, – проговорил Валафар, сверкнув янтарными глазами. – Надеюсь, что без происшествий! – За руку не схватили, уже результат, – спокойно ответил Нуриэль.       Оптимизма своих соратников Асмодей не разделял, впрочем, ему сейчас стоило уповать лишь на предательницу-удачу, надеясь на то, что она не оставит его в такой ответственный момент. Дотронувшись до груди Валафара, демон приоткрыл рот, впитывая в себя осязаемый остаток покоренной души, которая обратившись в темную сферу, проникла в его тело. – Итак, – проговорил Нуриэль, глядя на своего хозяина. – Что за хворь тебя одолела, если ты решил забыться таким скверным образом? Помнится, после нашей истории ты решил придерживаться принципа умеренности. Неужели так захотелось опробовать собственные силы в борьбе с чистой душой? Или же в этом сражении ты решил отвлечься от тягостных сомнений? Какое из двух зол гнетет тебя на этот раз? – Если ты уже определился с выводом, зачем спрашиваешь меня? – презрительно фыркнул Асмодей. – Даже так, – разглядывая демона, проговорил Нуриэль, читая его мысли по выражению лица. – Не слишком ли большую часть твоего сознания завоевала эта девчонка? – с усмешкой бросил он. – Сегодня она сделала немыслимое… – И что же? – Выиграла у Абаддон душу Жанны, – потирая переносицу, произнес Асмодей. – Слыша твой озлобленный тон, так и хочется сказать: вот, дрянь! Но я пока не решил, – саркастично заметил Нуриэль. Некоторое время они молчали. Демон не прогонял его, но и выворачивать перед ним собственную душу не спешил. Можно подумать, что в этом есть какая-то тайна. Говори – не говори, а как только Асмодей поглотит его душу, границы сознания будут стерты и явным станет все, о чем он так старательно пытается умолчать. – Ты всегда презирал Абаддон. Так что девочке в пору орден за заслуги дать: она и тебя обогатила, и врага твоего унизила, причем, с молчаливого согласия Люцифера. Так что тебя так злит? – решился продолжить ангел. – Сейчас меня злишь только ты! – раздраженно прорычал демон. – А вот это – ложь! Тебя злят твои собственные мысли! – Довольно! – прошипел он, касаясь груди своего собеседника. Ангел лишь успел победоносно улыбнуться, празднуя истинность его догадки прежде, чем раствориться в сознании своего хозяина.       Меньше всего демону хотелось слышать подтверждение своих опасений из чужих уст. Это было все равно что приговор, подписанный собственной рукой в присутствии свидетелей. Сейчас не время было для подобных слабостей. Сложные времена требовали решительных действий, а решительные действия требовали холодного рассудка, а для этого требовалось полностью отказаться от всякого рода эмоций и недозволенных мыслей, сконцентрировавшись на цели. Нельзя выиграть битву, не возложив жертву на алтарь победы. Радостям плоти в объятиях вечности он будет предаваться потом, когда все будет кончено, а сейчас нужно работать.       Превозмогая слабость, Асмодей подошел к столу, где в ряд лежали четыре учетные книги, а точнее искусные копии, серебрящиеся сигилами на корешках. Устало оглядев их, демон поморщился, представляя себе объем работы. Мало того, что в ведении собственных записей не все придерживались установленной Люцифером структуры, так некоторые еще такие схемы выводили, что голова шла кругом. Открыв оплетенную в кожаный переплет рукопись с печатью Абаддон, Асмодей нашел страницу тысяча шестьсот пятьдесят девятого года и, положив перед собой чистый лист бумаги, на который собирался выписать интересующие его цифры. Однако радость от удачной операции улетучилась быстро, ибо с первых строк демон столкнулся с проблемой: в этих записях он решительным образом не понимал ничего.       Судя по почерку, информация вносилась разными демонами, а в графах содержались не только данные о поступивших душах, но и об обменах и ссудах, данных другим обитателям Ада. Примечательным было то, что общий итог полностью совпадал с книгой учета Люцифера, если не считать души, полученные в результате обмена. Однако его внимание привлекла еще и та деталь, что Абаддон выменял несколько «чистых» душ у низших демонов. Невольно вставал вопрос о том, откуда у последних могла взяться такая сила?! Могущества, покрывающего вексельные обязательства, у них не было, а значит, Владыка Преисподней не мог согласовать подобную сделку. Рукопись рождала больше вопросов, чем давала ответов. Исписав расчетами несколько листов, Асмодей ни на йоту не приблизился к разгадке этой тайны, зато скомканными листами застелил весь пол вокруг себя. К вечеру им овладела такая злоба, какая появляется в душе лишь в час полной безысходности. С раздражением отбросив книгу в сторону, демон пододвинул к себе рукопись Левиафана, но и здесь его постигло то же разочарование. Было ясно одно: такие хитрые схемы придумывают лишь для того, чтобы скрыть истину, на поиски которой он потратил не один час. Ближе к рассвету, по заведенному правилу в дверь постучалась Аврора, молчаливо поставив на стол около него графин с небезызвестной настойкой и несколько плодов, выросших на деревьях в долине Смерти.       По привычке оглядев покои, девушка принялась за свое повседневное занятие. Только в этот раз что-то в ее движениях было иначе. Искоса наблюдая за ней, Асмодей подметил, что былая скованность и страх покинули ее. Подумать только, каждая душа, пересекая порог его опочивальни, заходилась от страха, а Аврора, напротив, становилась увереннее.       За своей работой девушка даже не заметила, как начала мурлыкать себе под нос песенку, которую так любили жители ее родного городка. Только на втором куплете она поймала себя на этой оплошности и сразу же замолкала, неловко закашлявшись. Петь, будучи в покоях Асмодея, было чревато неприятными последствиями, особенно, когда сам демон был не в духе. Да и песенка была про охотника, встретившего в лесу нимфу, не самый хороший выбор для грешницы в Аду. Тут-то былой страх к ней и вернулся. С опаской подняв взгляд на демона, Аврора выдохнула с облегчением. Он то ли не заметил такого вольного поведения своей рабыни, то ли предпочел сделать вид, что не заметил.       В другой ситуации он бы незамедлительно отдал приказ выпороть дерзкую девчонку, осмелившуюся на подобный поступок, но мадам Д’Эневер в очередной раз сумела завладеть его вниманием, отвлекая от тягостных мыслей. Да и голосок, к слову сказать, был у нее приятный, на миг он даже пожалел о том, что дал распоряжение прекратить ее обучение, чтобы лишний раз не подвергать себя искушению. Даже что-то совершенно непристойное, прямо-таки пошлое для Ада, исполняемое тихонько Авророй, сейчас почему-то не раздражало. В самом деле, не все же жалобы и желания грешников выслушивать, да мольбы ведьмаков, которые так и норовят выйти из подчинения. А тут, пожалуйста, народное творчество. И смех, и грех. Асмодей даже криво ухмыльнулся, взглянув на девушку одним глазом.       Если бы на его месте находился другой падший, наверное, сейчас бы метал глазами молнии от злости и на себя самого, и на своих подчиненных, позволивших такой беспредел. И действительно, чему радоваться? Несмотря на все пытки, грешница в Аду ведет себя так, словно она счастлива! И муки ее не сломили, и унижения пресмыкаться не заставили, напротив, укрепили ее волю, сделали сильнее. Стыд и срам такому господину, у которого рабыня ведет себя, как королева. Право, только гляньте, моет полы так, будто заморских послов в золоченых залах принимает, сидя на троне. Оправдывал Асмодей себя лишь тем, что специально на радость Авроре он ничего и никогда не делал. По крайней мере, ему хотелось в это верить… По крайней мере, до сегодняшнего дня...       Но факт остается фактом: за годы, проведенные под его крышей, девушка не только похорошела, но и повзрослела. И если поначалу ее внешнее очарование, созданное чудодейственным бальзамом, было испорчено гримасой боли и печалью в янтарных глазах, пустым взглядом, горькими слезами, опущенными плечами, судорожно-дрожащими пальцами и неуверенной походкой, то сейчас она напоминала ему розу, каким-то чудом распустившуюся на выжженной дотла земле. Явление, противоречащее природе и здравому смыслу, потому и приметил ее Люцифер, потому и усадил за игральный стол с Абаддон.       Оставалось лишь гадать, что еще могло укрыться от его взгляда. И ведь не был он слепцом, издавна все опасались его из-за хитрости и почитали за мудрость. Так почему не заметил демон того, что для остальных оказалось таким очевидным?       Асмодей так погряз в пучине собственных размышлений, не зная на кого возложить вину за эту оплошность, что поначалу даже не заметил, с каким интересом Аврора рассматривает разбросанные кругом записи. Дерзость, достойная наказания. Уже даже рука взметнулась вверх для пощечины, но мысль, зародившаяся на задворках сознания, заставила ладонь застыть в воздухе, а потом и вовсе покорно опуститься на стол.       Для человека, не понимающего сути этих расчетов, едва ли эта информация представляла бы какой-то интерес. Самые обычные цифры – не более того, но для сведущего – это настоящий кладезь знаний. Так почему бы не воспользоваться ее помощью? Ход беспроигрышный. Ведь он-то уже собирался отдать книги падшему, искушенному в этих делах, а это риск немалый. К тому же, душа девушки принадлежит ему по праву. Это не какая-нибудь демоница, которой нужно платить за услуги, и не случайная грешница, работающая от страха или по договоренности. Это полноценная собственность, связанная своей клятвой. Аврора не разболтает его секретов, да и резиденции его без разрешения не покинет. – Ты понимаешь, что здесь написано? – спокойно проговорил он, наблюдая за каждым движением грешницы. Девушка осмелилась взглянуть через стол, скользнув глазами по раскрытым страницам. – Это схема учета, – ответила она, глядя на своего Повелителя. – Разобраться сможешь? – Позвольте, – Аврора позволила себе повернуть книгу, погружаясь в размышления. Несколько минут она молчала, перелистывая страницы. – Схема не такая сложная, как может показаться на первый взгляд, Владыка. – Но… – протянул Асмодей, понимая, что девушка озвучила ему не все свои догадки, очевидно, опасаясь его гнева. – Работа предстоит большая и может потребовать дополнительной информации. – Какой? – Я…я смогу сказать только после того, как более подробно ознакомлюсь с записями, – опустив голову, как провинившийся ребенок, проговорила она. – Тогда можешь приступать, – произнес демон, вставая со своего места. Аврора попыталась поднять книгу, чтобы отнести ее к себе, но Асмодей придавил ее к столу с такой силой, что несчастная отпрыгнула в сторону от неожиданности. – Ни одна из этих книг не покинет моих покоев, ясно? – прошипел он, бросив на девушку такой взгляд, что от страха у нее задрожали поджилки. От хорошего настроения в мгновение не осталось и следа. Ну что ж, сама виновата: не стоило забывать о том, где находишься. – Садись, – проговорил демон, направляясь к выходу.       Задавать лишние вопросы, когда Повелитель пребывал в плохом настроении, было чревато для здоровья, а потому Аврора молча опустилась в кресло, пододвигая к себе увесистую книгу. На переплете красовалась печать Абаддон, что уже не сулило ничего хорошего. Остановившись взглядом на пометках, сделанных Асмодеем, девушка решила действовать по той же схеме, что и он.       Как она и предполагала, сама схема оказалась достаточно простой. Ей даже не нужно было расспрашивать Асмодея, чтобы понять его затею. Трудность состояла в том, что собрать всю эту головоломку воедино, не обладая всеми книгами учета, было невозможно. Несколько часов у нее ушло на то, чтобы составить некое представление о том, с какого края стоит начать собирать мозаику, чтобы дать Владыке достаточно полное представление о том, какие тайны хоронятся в закромах его врагов, а дальше дело пошло по отработанному сценарию. На миг ей даже представилось, что она и не в Аду вовсе, а в своей лавке, пытается разобраться в своих финансовых книгах. Ощущение оказалось на редкость приятным. Она даже осмелилась представить былые времена. В разум проник голос отца, разговаривающего с очередным заемщиком, смех Шарлотты, совершившей какую-то шалость. Поразительно, какими ценными могут оказаться воспоминания, которым вначале не придавал никакого значения.       Звук хлопнувшей двери вернул ей ощущение реальности. Аврора открыла глаза, встретившись взглядом с Асмодеем. – Есть что-то? – проговорил он, наклоняясь через стол. В нос сразу ударил окружавший его аромат сандала, но вот глаза застыли на иссиня-черных волосах повелителя. Тайны этих метаморфоз она не понимала, впрочем, как и остальные обитатели резиденции, но свое любопытство унять никак не могла, каждый раз борясь с желанием поинтересоваться причинами исчезновения серебряной пряди. – Пока нет, Владыка! Но я…я стараюсь… – запинаясь, пролепетала она. – Если к утру ты мне дашь такой же ответ – шкуру спущу, – коротко проговорил он, сбрасывая на ходу шелковый халат. Да так и повалился на кровать, забываясь спокойным сном.       Часы тянулись быстро, а целостной картины по-прежнему не было. То ли она упускала из виду какие-то детали, то ли и упускать было нечего. И все было так, как она сказала изначально: не получив учетных книг всех демонов Преисподней, что было невыполнимо, невозможно было уличить их во лжи.       Ворвавшаяся в комнату светящаяся сфера, закружившаяся над кроватью Асмодея, заставила девушку подскочить от страха. Чтобы не закричать, она даже прикрыла рукой рот. Иначе демон выполнит свое обещание, причем дважды. А процесс сдирания кожи хоть и стал для нее привычным наказанием, был одной из самых страшных мук.       На цыпочках подойдя к ложу Асмодея, Аврора стала свидетельницей удивительного действа: она видела, как этот шар теплого света слился с его грудью, заставив все тело светиться изнутри, видела, как на черных волосах, будто луна на ночном небе, расцвела сияющая прядь, которая постепенно угасала, погружая комнату в привычный полумрак. В это мгновение ее словно озарило. – Не все, что лежит на поверхности, является истиной, – прошептала она, метнувшись к столу. Все это время и она, и Асмодей желали отыскать следы того, что имел место факт воровства душ из Чистилища, пытаясь найти в этих хитроумных схемах попытку скрыть правду, а что если в действительности эти демоны скрывали совсем иное?       Положив перед собой сразу несколько книг, Аврора стала сверять данные, выписывая их на листок бумаги со скрупулезностью швейцарского банкира. К утру в ее распоряжении была частично доказанная теория с несколькими наглядными примерами. Едва ли это было тем, что желал увидеть Асмодей, но это было лучше, чем ничего.       Постепенно начинало светать. То ли Венера решила занять свое место на небесах непривычно рано, то ли девушка начисто утратила ощущение времени, погрузившись в свои расчеты. Как бы то ни было, но только сейчас несчастная рабыня позволила себе немного расслабиться, против воли проваливаясь в полудрему. Несмотря на сильную усталость, сон не смог затянуть ее в свои сети окончательно, девушка слышала и чувствовала все, что происходило вокруг нее, но не могла вырваться из этого потустороннего мира. Лишь легкое, почти невесомое прикосновение к плечу, вернуло в реальность. Страх от осознания произошедшего, будто облил ее ледяной водой. – Повелитель, простите, – почти взвизгнула она, едва не падая к нему в ноги, но Асмодей удержал ее за плечи, слегка встряхнув. Сейчас его больше интересовал результат, а не показные почести. – Нашла что-нибудь? – демон присел на край стола, держа в руках халат. – Кое-что есть, Владыка, но совсем не то, что мы искали… – прошептала Аврора, среди горы бумаг пытаясь найти нужные записи. – Ты хочешь сказать, что кражи не было? – холодно проговорил он, меняясь в лице. – Нет, факт воровства был, причем доказанный, только воровали не из Чистилища, – пролепетала девушка, стараясь не смотреть на демона, по напрягшейся кисти которого, она угадывала нарастающее раздражение. – Поясни, – прохрипел Асмодей, забирая из ее рук расчеты. – Итоговые суммы сходятся с данными из книги учета Люцифера. Я почти уверена в том, что здесь никакой загадки нет. Они начинаются после, во внутренних сделках между демонами. Взгляните, – Аврора пододвинула к нему две рукописи. – На эту дату Абаддон совершил лишь одну сделку с Левиафаном – обменял четыре души третьей категории грешников, на одну душу второй категории. – Да, – нетерпеливо произнес Асмодей, – и что? – А теперь посмотрите на записи Левиафана. Видите: эта же дата и опять же, лишь одна сделка с Абаддон. Здесь указано, что им была выменяна одна «чистая» душа в обмен на две души третьей категории. По сути, это воровство. И такая картина наблюдается у всех рыцарей, чьи книги я видела.       Закончить она не успела, ибо показавшаяся на пороге Дэлеб, нарушила ход ее мысли. Храня на лице невозмутимое выражение, демоница метала глазами гневные молнии, заставившие Аврору похолодеть изнутри. Если эта злобная смотрительница подвергала прислужниц зверским истязаниям за несколько часов единения с Асмодеем, то что она сделает с той, кто осмелилась провести в покоях Владыки всю ночь? Все тело начало сотрясаться мелкой дрожью от осознания того, через что ей придется пройти. Не сможет же она вечно отсиживаться в этих покоях! – Что случилось? Я тебя не звал, – прохрипел демон, бросив на нарушительницу гневный взгляд. – Прошу прощения, Повелитель! Прибыл гонец от Люцифера с сообщением о том, что сегодня вечером он ожидает всех рыцарей у себя во дворце. – Хорошо, – кивнул Асмодей, возвращаясь к бумагам. По правилам, установленным в этих стенах, Дэлеб должна была уйти, но она стояла будто каменная скульптура, испепеляя Аврору взглядом. – Владыка, – делая шаг вперед, начала демоница. – Что-то еще? – нетерпеливо прошипел он, удостоив ее лишь беглым взглядом. – Я хотела поговорить с Вами… – Не сейчас…после… а теперь, ступай!       Дэлеб хотела что-то ему возразить, но Асмодей одарил ее таким суровым взглядом, который не терпел возражений. Противиться ему она не стала, а потому клокоча от злости, медленно попятилась назад. Что ж, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять на ком демоница выместит весь свой гнев. И едва ли Асмодей, не привыкший вмешиваться в дела своей правой руки, решит заступиться за Аврору. Когда дверь захлопнулась, демон решился нарушить эту тишину. – Ты хочешь сказать, что прикрываясь продажей грешных душ, была продана чистая, десятикратно превосходящая их по цене? – задумчиво протянул он, прокручивая в голове всю схему. – Выходит, Абаддон пребывает в полной уверенности в том, что избавился от трех грешников, а на самом деле потерял истинный бриллиант. Но Левиафан не мог один провернуть такое дело… Аврора… – Асмодей посмотрел на сидящую рядом с ним девушку, которая сейчас была бледнее свежевыпавшего снега, продолжая «сверлить» взглядом дверь. – Аврора… – он аккуратно сжал ее руку, и девушка вскрикнула то ли от страха, то ли от неожиданности. – Да, Повелитель, – рассеянно начала она, машинально перебирая бумаги. – Левиафан не мог провернуть эту схему в одиночку, – повторил демон. – Не мог. Я думаю, что в его доме есть лазутчик, ставший доверенным лицом. Просматривая книгу, я заметила, что сделки совершенные лично, Абаддон помечает собственным сигилом, – дрожащей рукой она указала на страницу, – видите, и почерки здесь разные.       В очередной раз Асмодей похвалил себя за то, что столетия назад решил проводить все сделки по обмену лично. По крайней мере сейчас он лишил себя головной боли, которую только предстоит испытать остальным в том случае, если эти цифры выплывут на поверхность из глубин Преисподней. – Как правило, большая часть душ после покупки или обмена сразу отправляется в пустоту, а там уже сложно найти концы, особенно по прошествии времени. На первый взгляд сделка достаточно мелкая, чтобы рыцарь держал ее под своим контролем, едва ли Абаддон заметил, что потерял. И много таких сделок было проведено? – За указанный год более тридцати, Владыка. – Сделай мне полный список за последнее десятилетие, – проговорил он, прикрывая книгу. – Выходит, мы вынуждены начинать все сначала, – устало потирая переносицу, прошипел демон. – Столько сил затрачено почти впустую… и все для того, чтобы доказать их невиновность.       Асмодей еще раз взглянул на выписки, сделанные Авророй. Это конечно был не тот прорыв, которого он ждал, но это все же лучше, чем ничего. Обладая этими данными, не представлялось возможности отстранить рыцарей от власти, но зато был реальный шанс разбить их коалицию, превратив их в смертных врагов, а это уже половина победы. Вот это была истинная игра – стравить цепных псов и наблюдать за тем, как они рвут друг друга на части. Демон видимо настолько сильно погрузился в эти размышления, что собственный голос, показался ему таким посторонним, а вопрос неожиданным. – Кем ты была в смертной жизни? – проговорил Асмодей, обратив все свое внимание на девушку, которая все еще со страхом косилась на дверь.       Причина такого отстраненно напуганного поведения рабыни была ему вполне понятна. Не раз он становился свидетелем гнева, который предназначался ему, а вымещался на предмет его страсти. Хотя сам демон страстью мог это назвать с натяжкой, едва ли ему вообще приходилось испытывать это чувство, скорее это была физическая необходимость. Но ревнивой женщине ведь это не объяснишь, а ревнивой демонице и подавно. Да он и не пытался, оставаясь равнодушным ко всему, что происходило вокруг него.       Господь вдохнул в него жизнь и низверг в глубины Ада еще в те времена, когда по земле не ходили люди. Этот мир рождался на его глазах. Сколько женщин он познал за это время? Сотни? Тысячи? Нет, их было куда больше… И все они проходили мимо него, как бесплотные тени, неспособные разжечь в сердце огонь. Он забывал их лица, едва они покидали его спальню, а прикосновения до того, как они успевали до него дотронуться. Похоть была его стихией, а изведав все, перестаешь это ценить. Таков был закон жизни. В его жизни было слишком много женщин, а потому он и не ценил ни одну из них. Соответственно, зачем пытаться защитить того, до кого нет никакого дела? А страсть… хвала Дьяволу, он не хлебнул яда из этой чаши. – Я была ростовщицей, Повелитель, – так же отстранённо проговорила она. Этот тон как-то неприятно резанул его самолюбие. Не привык демон к тому, чтобы к нему обращались так, будто его и не было вовсе. Не надо было быть великим провидцем, чтобы понять то, сколь далеки от него были мысли девушки в этот момент.       Впрочем, он узнал все, что хотел. Головоломка сложилась в единую картину. Оставалось только мысленно выругать себя за полное отсутствие интереса к истории своих самых ценных приобретений. Для него души всегда представлялись лишь источником силы без прошлого и без будущего, значение имела лишь энергия, таящаяся в них.       Безусловно, встречались на его пути и талантливые художники, резчики по камню и архитекторы, но Асмодей всегда оставался безучастным к деянию их рук, принимая это как должное, но сейчас…сейчас что-то изменилось. Он испытал к Авроре нечто сродни благодарности, в его темной душе даже зародилось отчетливое желание защитить ее от гнева демоницы, благо, что эта химера быстро улетучилась.       Одно было ясно: в голове царил невообразимый хаос, а что может привести мысли в порядок лучше, чем горячая вода. Будучи от природы существом чистоплотным, демон не терпел ни запаха, ни вида грязного тела, а потому всегда с отвращением поднимался на поверхность, где царил не проходящий смрад. Была б его воля, он отправлял в самую глубокую бездну всех, кто забывал о столь простых правилах гигиены.       Подумать только, и Церковь все это поощряла. Европа загнивала в прямом смысле, утопая в зловониях и нечистотах. До чего дошли люди, что даже демонам было противно находиться среди них? От одного воспоминания о своем годовом пребывании на поверхности, Асмодей брезгливо поморщился. – Пойдем со мной, – проговорил он, на ходу откидывая халат в сторону. Усевшись на краю купели, демон стянул с себя и штаны, да так и занырнул в нее, скрываясь за толщей воды. Не говоря ни слова, Аврора последовала за ним, аккуратно сложив разбросанные хозяином вещи в небольшой нише у кромки воды.       Стеснения перед Асмодеем не было, он уже много раз видел её обнаженной, да и интереса к ее прелестям никогда не проявлял. Со временем девушка стала воспринимать происходящее, как часть работы. Хотя сама Аврора предпочитала относиться к этому, как к привилегии, по крайней мере, девушка не знала более никого, кто купал бы Асмодея во время его пребывания в Аду. Намылив ветошь, грешница принялась мыть своего господина, только в этот раз движения были не мягкими и нежными, а вымученно отстраненными.       Демон чувствовал ее напряжение и страх перед Дэлеб, чувствовал безысходность, ставшую почти осязаемой, даже самому стало как-то не по себе от того, что отдал пальму первенства той, что находилась у него во служении. Он-то привык к тому, что это перед ним трепещет каждая душа, а тут к нему неосознанно льнули, как к оплоту последней надежды, последнему рубежу защиты. Видимо, слишком размяк демонюка, раз подобные вещи могли происходить в его обители.       На мгновение взгляд Авроры остановился на фигурном шраме, застывшем на его груди. На вид он скорее напоминал выжженную печать, чем рану, нанесенную огнем, да и символ этот всегда привлекал ее внимание. Терять ей было все равно уже нечего, едва ли Асмодей накажет ее сильнее, чем Дэлеб, а потому девушка решилась попытать судьбу. – Владыка, – поднимая на демона спокойный взгляд, проговорила Аврора. – Простите ли Вы мне мою дерзость и мое любопытство? – демон вопросительно поднял бровь, молчаливо кивнув. – Скажите, что это? – она аккуратно провела пальцем по белесому шраму, прогоняя с тела застывшие капли воды. – А как ты думаешь? – в ответ проговорил он, скривив ехидную улыбку. – С виду похоже на печать, как те сигилы, что я видела, но символ мне не знаком. – Ну, собственно, это и есть печать. Тебе известно о том, кем были когда-то высшие демоны? – Ангелами, – коротко прошептала она, проведя по его груди намыленной ветошью. – Не просто ангелами, – поправил ее Асмодей. – Многие из нас были серафимами – самыми близкими к божественному престолу, а кто-то, подобно Люциферу, состоял в чине архангелов. – А кем были Вы, Владыка? – Я был серафимом. Лучшим другом архангела Рафаила, его братом! Этот символ был символом нашей нерушимой дружбы, но в тот момент, когда мы пали, победитель устыдился дружбы с побежденным, а потому попытался выжечь вместо божественного сигила клеймо проклятого. Только сил снять печать у него не хватило, впрочем, как и у меня. – Но почему? Почему Вы избрали подобный путь? – Удел ангелов – вечное повиновение. А мы…мы хотели свободы. – А что получили? – Головную боль, – коротко ответил он, останавливая ее руку. Признаться, эти машинальные движения, в которых не было ни капли отдачи, начинали хлыстом стегать его самолюбие. В голове не укладывалось, как страх перед Дэлеб мог превышать страх перед ним. Это его прикосновение обожгло ее ладонь, заставив Аврору скривиться от неприятного ощущения, жаром расползавшегося по телу. – И теперь вы обречены до скончания времен гореть в огне, – все так же отстраненно проговорила она. – Мы и есть огонь! – приподняв пальцем ее подбородок, произнес Асмодей, заглядывая в янтарные глаза. В них действительно не было страха, по крайней мере перед ним. Отстегать бы ее плетью, чтоб изменить этот досадный факт. – Не все, – прошептала она. – Абаддон…он холоднее льда. – Абаддон – это единственное исключение, которое скорее доказывает правило, а не опровергает его, – намыливая волосы, пояснил демон. – Как это? – поинтересовалась Аврора, не сумев до конца уловить ход его мыслей. – Абаддон погиб при падении, получив смертельную рану от архангела Гавриила. Однако Люцифер пожалел своего лучшего друга и преданного соратника, подарив ему новую жизнь и новое лицо. Впрочем, этот облик полностью соответствует его должности. Демон войны, – при этих словах Асмодей презрительно фыркнул. – Война – это смерть, так что и образ живого мертвеца вполне к месту. На миг мужчина даже сам поразился тому, сколько всего рассказал ей за такой короткий отрывок времени. Люцифер был прав, Аврора была особенной, настолько особенной, что порой становилось не по себе. Было в ней что-то, что напоминало ему о покинутых небесах, но в то же время роковое. Что-то, что не мог постичь ни один из рыцарей, а потому все как один желали обладать ее чистой душой. Неизвестность манила…       В голове в очередной раз зародилась мысль, не дававшая ему покоя с момента ее фееричной победы в карточном турнире. Собственно, а почему бы и нет? Отбившись от женских рук, старательно намывавших его тело, демон с головой погрузился в воду, смывая с тела мыльную пену. Аврора уже собиралась вылезти из купели, чтобы по обыкновению подать ему полотенце, но Асмодей перехватил ее запястье, притянув девушку ближе к себе. – Гори оно все огнем! – проговорил он сам себе, заглядывая в ее напуганные глаза. Вот теперь она боялась! Причем, судя по взгляду, сама не понимала чего. Что ж, сначала он искренне желал сохранить чистоту этой души, но сейчас его рационализм побороло чувство более спонтанное и необъяснимое, которого демон пока не понимал, да и не желал в этом разбираться. Если судьбе угодно, чтобы сияние души Авроры Д’Эневер померкло, так тому и быть. В конце концов, это его собственность, и ему решать, что с ней делать. – Простите, Владыка, – едва слышно прошептала она, будто ожидая от него разъяснения этих слов. – Сегодня ты останешься здесь! Со мной! – бросил он, по-прежнему сжимая ее запястье. – Что?! – пытаясь вникнуть в смысл его фразы, произнесла она.       За все годы, проведенные подле него, Аврора никогда не думала об Асмодее, как о мужчине, который мог возжелать физической близости с ней. Она была его собственностью, светлой душой, преумножающей его богатство. Он сам ей об этом говорил и не раз. Однако о близости с ним она даже помыслить боялась, здраво полагая, что у падшего серафима и без её скромной особы есть с кем провести ночь. Матерь Всеблагая, да он же так и делал, причем, с завидным постоянством! Тысячи душ и сотни демониц мечтали оказаться на ее месте, желая добиться его покровительства и разжечь пламя страсти в проклятой Богом душе. А тут такое… Девушка удивленно воззрилась на Асмодея, явно не понимая, какой реакции от нее он ожидает.       Аврора никогда не считала себя образцом женской красоты, да и мужчины никогда не баловали ее своим вниманием. Многие обходили стороной из-за специфики ее работы, полагая, что женщине не дозволено заниматься мужскими делами, другие считали ее слишком… увлеченной, а местами даже скучной. Как бы то ни было, в амурных делах она была натурой неискушенной, да и в собственности Асмодея были девушки намного краше ее. Даже после применения чудодейственного бальзама, сделавшего кожу гладкой и сияющей, Аврора не могла назвать свое отражение в зеркале красивым. Так почему же всесильный демон придерживался совершенно иного мнения? Или, может, он просто хотел над ней подшутить? Видимо все эти мысли у нее на лице отразились, потому что мужчина скривил на лице такую гримасу, что несчастная возжелала сквозь землю провалиться. Да куда уж ниже?!       Под его тяжелым взглядом Аврора напряглась, как скрипичная струна, ощущая, как все тело её сковывает некое оцепенение, наблюдая за каждым движением своего господина, не смея даже дышать. Что ей делать сейчас?! Разум в панике метался, ища ответ на такую, казалось бы, простую задачу.       Но действия, которые разум в данной ситуации мог посчитать вполне приемлемыми, отказывалась принять душа истовой католички, выросшей во Христе. За свою короткую жизнь Аврора не успела познать ни одного мужчины, а потому даже о том, как это действо происходит у людей, имела достаточно смутное представление, руководствуясь лишь сплетнями деревенских женщин, да изображениями Содома и Гоморры, погрязших в пороке, к слову, заслуга ее Господина. Несколько раз она видела эту книгу в приходской школе, когда ее демонстрировали, пытаясь пробудить в еще юных сердцах отвращение не только к самому действу, но и к всякого рода близости между мужчиной и женщиной. Церковь принимала эту близость, как необходимую меру для продолжения рода, а потому получение удовольствия от процесса предавалось порицанию. Так что даже ее знания человеческой физиологии были достаточно скудны, а о том, как это происходит у демонов, она вообще не имела не малейшего понятия. Асмодей милостью своей решил сделать из нее уборщицу, а не наложницу, а потому в эти тонкости ее и не посвящали. Ох, надо было слушать рассказы девушек, разделивших с ним ложе… может быть что-то и уяснила бы…       Господи, как ни крути, а всюду грех. Хотя, с другой стороны, она уже была рабыней и грешницей, несущей свой крест по раскаленной земле Ада. Падать ниже было уже просто некуда, да и убежать не получится. Выходит, в очередной раз ей надлежит покориться своей судьбе, приняв все с истинным смирением.       Несмело и неловко Аврора подняла руку и коснулась мокрыми пальцами лица Асмодея. Она не имела ни малейшего представления о том, как веселые кокетки завлекают мужчин в свои сети. А Асмодей и вовсе был другим. Откровенно сказать, он и человеком-то никогда не был. А кто их разберет, эти предпочтения демонов.       До крови прикусив губу, она пыталась сообразить как же вести себя в такой ситуации, он же касался её, изучал девичье тело, не стоять же ей каменным изваянием?! Или, наоборот, стоять? Может, почувствовав ее холод, Асмодей и свой пыл поубавит.       Перед глазами почему-то предстал ее первый и последний в жизни поцелуй. Это был Лионель Демаре́ – ведьмак, обрекший ее на адское пекло. Сейчас, по прошествии многих лет с того момента, девушка уже могла себе признаться, что если отринуть в сторону обстоятельства, в которых проходило сие недозволительное действо, то сами ощущения заставили содрогнуться все ее естество от приятной истомы. Впрочем, может Асмодей и прав: гори оно все синим пламенем. Разве она не его собственность? Разве не принадлежит она ему душой и телом? Это был ее выбор! Она по доброй воле продала свою душу! Так к чему сейчас эти сомнения и метания? Она уже в Аду, чего ей страшиться?! Мысленно махнув на все рукой, девушка приподнялась на цыпочки, прильнув к его губам.       Признаться, такой реакции от рабыни демон не ожидал. До подобного еще ни одна душа в Аду не додумалась, а Аврора вела себя так, будто никаких правил для нее вовсе не существовало. Всякое бывало в этих покоях за прошедшие тысячелетия: от страха несчастные теряли сознание, впадали в оцепенение, молили о пощаде. Это было привычно и для его взгляда, и для ушей. Демон любил власть, любил ощущать свое превосходство, а потому находил в таком поведении своих наложниц некую прелесть. Когда же ему хотелось огня и страсти, к его услугам была не одна демоница. Но Аврора ответила на его желания по-своему – поцелуем. И, надо сказать, такая линия поведения оказалась не самой удачной. Как такое вообще в голову могло прийти? Не могло это понравиться Асмодею. Лучше бы кричать начала, взмолилась, попыталась дать ему отпор. Глупо, конечно, но тут и не такое бывало. Немало строптивиц за свой век укротил мужчина, а Аврора ответила нежностью. Мало того, что посмела без дозволения Повелителя коснуться, так еще и это. И рад бы был он сейчас разгневаться, только вот на такой поступок даже злости не осталось. Отдать бы ее в руки Дэлеб, чтобы уму-разуму девчонку научила.       Нежность в Аду – неужели в ее голову ничего больше не пришло? Лучше бы она его огненной плетью хлестанула. А это… большего оскорбления и вообразить сложно! Видано ли дело – подарить поцелуй тому, кто ее за человека-то и не считает, заставляя себе прислуживать. Подумать только, вчера он поставил ее душу на кон, будто вещь, а она… она не затаила злобы, она простила и сейчас дарила ему ласку нежных касаний. От одной мысли его даже передернуло.       Его задача, как демона, заставить грешников страдать, а разве такая реакция говорит о том, что он достиг своей цели? Видимо слишком хорошие условия он создал для своих подопечных, раз они так распоясались! Даже ангельский голос, взывавший в его душе к некому состраданию, сейчас растворился в негодовании демона.       Свою оплошность Аврора поняла сразу, хоть ни один мускул не дрогнул на лице Асмодея, глаза выдавали бушевавшую в нем бурю злости. Таким она его еще никогда не видела. Сама виновата! Надо было подождать его приказаний, а не проявлять инициативу. Но с другой стороны, он-то ничего не делал, а это молчаливое ожидание неизвестности было смерти подобно. Вот и решилась она на эту глупость. Хотя, почему глупость? Она же от всей души и чистого сердца! Причем, к своему стыду, девушка поняла, что этот порыв был вызван не обязательствами рабыни перед своим господином, а искренним чувством женщины к мужчине! От одной этой мысли мертвенная бледность на ее лице сменилась густой краской. И почему это осознание этой истины родилось в ее голове именно в этот момент? Разве такое вообще возможно? С опаской девушка отступила назад, но так и не смогла оторвать взгляд от его глаз, казалось, что душа демона просто рвалась на части от гнева, который вот-вот вырвется на поверхность. – Владыка… – взмолилась она, пытаясь отвлечь его, вырвать из вереницы этих мыслей, которые показались им обоим вечностью, хотя на деле прошло не более минуты, но было уже поздно.       Такой дерзости Асмодей простить не смог, а потому и не было у него иной реакции на поступок Авроры, кроме как, ухватить несчастную за черные косы, которые она последнее время так старательно заплетала, и окунуть с головой в купель.       Продержал он ее там лишь несколько секунд, но и этого времени хватило, чтобы девушка наглоталась воды. Мысленно Аврора возблагодарила небеса за то, что он хотя бы ее не утопил. Оказаться в еще более мертвом состоянии – вещь отвратная, а выходить из него и того хуже. Господи, чего Асмодей вообще желает от нее получить? Неужели искусных ласк, которые могли подарить ему подопечные суккубы? Пусть скажет словами, она сделает. Ну, зачем так? Ведь никогда не видела она от него жестокости… не обижал он ее светлой души, а тут… – Никогда, слышишь, никогда не смей больше так делать! – прошипел демон, толкнув ее к каменному бортику купели, заставляя уложить локти на край и выгнуть спину.       Аврора склонила голову в молчаливом ожидании, не смея даже пошевелиться. Вода, падающая с волос на лицо, смешивалась со слезами и устремлялась вниз, заливая холодные плиты. Было обидно и больно… У нее забирали последние остатки добродетели, причем таким жестоким образом.       Каждой клеточкой своего тела она чувствовала его хищный взгляд, ощущала как он прошелся по спине, линии бедер, укрытых водой. Едва ли она могла что-то скрыть… Обнаженной Аврора представала перед ним всегда, как и сотни других душ, но только теперь он смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину. Он изучал ее, желал…       Почувствовав легкое, почти нежное, прикосновение к спине, девушка вздрогнула, но повернуться не решилась. Пусть делает все, что пожелает, ей уже все равно! Прикажет умереть, она умрет. Он – господин, она – его рабыня. Глупо ждать милосердия от демона. Люди не меняются, а демоны и подавно!       Сдерживать себя, тратить время на прелюдии и подготовку своей новой наложницы в обычаи демонов не входило. Какое значение имеют чувства собственности в сравнении с их желанием достигнуть высшей степени удовольствия? Так что, какой бы исключительной не была Аврора, исключением она не стала. Вот и сейчас, уперев одну руку между ее лопаток, а второй притянув несчастную к себе, он вошел в нее. Не рывком, конечно, но и без особой нежности – в общем так, как хотел он. А Аврора... Кому вообще есть дело до того, что она чувствует?       Девушка тихо вскрикнула, ощущая, как мужчина проник в ее тело. Привыкшая к постоянным пыткам, которые были неотъемлемой частью Ада, она не почувствовала боли, только сердце сжалось от нестерпимой грусти. Будучи от природы натурой мечтательной и наивной, она даже в смерти сохранила некую веру в то, что даже в беспробудном мраке может расцвести свет любви, но Асмодей не любил ее, он ее использовал, как и тысячи женщин до нее.       Но своего он не добьется. Она покорится ему, но останется не сломленной. Она вытерпит! Другого выбора все равно нет! Сейчас главное – не застонать, не показать ему того, сколь сильно он ее обидел! По неясным для себя причинам, подобную муку Аврора готова была принять от кого угодно, но только не от него. Очередное горькое разочарование – пылкая благодарность демона. Обидно до слез. А вот попроси он, разве бы она отказала? В очередной раз краска стыда залила ее лицо. Нет, не отказала бы. Не потому что прочих вариантов у нее не было… но почему тогда?       Его движения внутри нее становились все более резкими, учащенными. Какое-то чутье говорило ей о том, что боль должна скоро перейти в удовольствие, только вот сама Аврора этого не хотела. Она хотела мучиться и ненавидеть Асмодея, заставившего ее страдать, только вот ненавидеть не получалось. Вместо этого в душе по неясной ей причине зародилось чувство жалости к этому падшему существу, не ведающему ни жалости, ни нежности; к существу, для которого поцелуй сравним с пощечиной. Нет, он не достоин ненависти, его стоит лишь пожалеть!       При этой мысли, ей даже овладело некое чувство презрения к самой себе. Даже тошно стало от собственной слабости и мягкосердечия. Каждый демон в Аду утверждал, что чистая душа обладает невиданной силой. Так где же была эта сила сейчас? Растаяла в руках Асмодея, будто восковая свеча в пламени. Словно огонь Преисподней, вопреки устойчивому мнению, выжег из души несчастной не свет, а мрак, усилив её самые лучшие качества. Как ни старалась, не могла она возжелать смерти своему мучителю. А может, дело было не в ней, а в самом Асмодее? Впрочем, какая сейчас разница?! Эти мысли вызвали на ее лице горькую усмешку, которая грозила обернуться истерическим смехом.       Асмодей, видимо, заметил то, как сотряслись ее плечи, а может то, как непроизвольно сжались мышцы, а потому замедлил свои движения, а потом и вовсе остановился, повернув девушку к себе. Однако Аврора, упорно отводила глаза в сторону, будто пытаясь скрыться от него в другой реальности или же в тумане собственных мыслей, где уже был выстроен эфемерный мир, где сознание находило укрытие в тяжкие времена. Ответа демон не знал. – Посмотри на меня, – слегка встряхнув девушку, произнес он. Аврора несмело подняла на него глаза, к его удивлению, не наполненные ненавистью или злостью, но было в них что-то обреченное: горькое смирение и… жалость! Еще одна пощечина по его самолюбию! Подумать только: рабыня его не боялась. Она считала его жалким! Его – ближайшего соратника Люцифера, рыцаря Ада, Властителя Проклятых Земель, одного из самых могущественных демонов… какие там у него еще были титулы? Сам вспомнить не мог… Даже сквозь землю захотелось провалиться от такого.       Все-таки, поразительное существо попало к нему в сети. Удивительное во всех отношениях! Загадочная… Хотя, загадка состояла, пожалуй, лишь в том, что будучи по праву проклятия темной сущностью, Асмодей виртуозно читал грешные души, а чистая душа мадам Д‘Эневер была за границами его понимания, не поддавалась искушениям. Она принадлежала ему, но была не подвластна. Это раздражало и очаровывало одновременно.       Всмотревшись в ее лицо, на котором остались редкие капельки, Асмодей застыл в некой нерешительности, за которую тут же себя обругал. Вода? Или же… Запустив ладонь в копну мокрых волос, демон привлек девушку к себе, языком проводя по ее нежной щеке. Солоноватый привкус, которого просто не могло быть в воде купели. Выходит, все-таки слезы. Глупая девчонка, неужели думала, что сможет его этим разжалобить?!       Асмодей даже усмехнулся про себя, скользнув рукой по чувственной шее. А все-таки, красивая! Видимо Аврора относилась к тому типу женщин, которых украшали страдания. Не то, чтобы ему нравились наложницы, заливающиеся слезами в его кровати, совсем наоборот. Но глядя на нее сейчас, что-то в его душе дрогнуло. Сложно было самому себе в этом признаться, но не сделай этого он, при первой же возможности на оное укажет Нуриэль.       Впрочем, сей факт нисколько не изменил его намерений, напротив, взыгравшее упрямство побуждало его к тому, чтобы опровергнуть собственные догадки. И убедить в этом если не себя, так ее. Не говоря ни слова, Асмодей вылез из купели, расстилая на полу собственный халат, а следом вытащил и Аврору, которая казалась пассивно-безучастной ко всему, что он делал с ее телом.       Устроившись на коленях между ее бедер, которые сам же без зазрения совести раздвинул, Асмодей навис над девушкой. По непонятным для себя причинам, стараясь избегать ее взгляда, он вернулся к прерванному действу. Аврора безропотно покорилась, как покорялась всегда, превратилась в мягкую глину, из которой он мог ваять все, что ему заблагорассудится. Такая послушная и такая чужая. Она не пыталась его оттолкнуть или вырваться, но и не выказывала искусственной страсти, которой так старательно обучали наложниц суккубы. Аврора лгала, но вместе с тем, была честна. В век, когда люди утопали во лжи больше, чем сами демоны, встретить в Преисподней нечто такое, было по-своему поразительным.       На «суше» его движения стали размеренней и настойчивей. Руки свободно блуждали по еще юному телу, изучали каждый изгиб, каждый бугорок. В этот момент близости он ощущал горячую неровную поверхность женской плоти. Не идеальная, но вполне сносная. Впрочем, чего еще ждать от девушки, которую не потрудился довести до пика наслаждения? Это ведь не умудрённая опытом наложница и не сладострастный суккуб. Здесь требовался иной подход. И что, спрашивается, он хотел себе доказать?       Лишь один единственный раз их взгляды встретились в немом разговоре, из которого отчаявшаяся рабыня поняла так много и так мало. Что из увиденного в бездонных омутах его глаз было истинной, а что – лишь игрой безумного воображения? Как желала несчастная разглядеть в них больше, чем бездушный лик алчущего демона… Возможно, это ей и удалось бы, если бы Асмодей позволил себе это безумство, но врата его души были крепко закрыты, а ключ от них затерялся в чертогах бездны, в которую его сбросили тысячелетия назад.       Как бы то ни было, каждое движение приближало момент кульминации. Огонь его тела, обжигал ее ледяную кожу, холод каменного пола пробирал до костей. Нет, не так она себе все это представляла. Глупая, глупая Аврора! Разве можно ждать чего-то большего от демона в Аду? Проснись, девочка, Асмодей был не просто мужчиной, он был рыцарем Преисподней! Неужели ты в своей наивности ждала от него пылких признаний? Оставь надежду!       Поразительно, сколько противоречивых эмоций испытывал сейчас каждый из них, борясь не только друг с другом, но и с собой, отказываясь признаться в том, что каждый из них ощутил нечто большее, чем показывал другому. Демон, пытающийся бороться с человеческими эмоциями, и девушка, отказывающаяся признаться в том, что где-то в глубине души были растревожены зачатки чувств, которых она не могла понять в полной мере, а оттого страшилась еще больше.       Впрочем, несмотря на эти противоречия, все ощущения Авроры отражались в нем, будто в зеркале. Неизвестно почему, но Асмодей почувствовал больше, чем рассчитывал. Это было что-то новое не в физическом, а в душевном плане. Какой-то нарастающий порыв, заставивший его двигаться быстрее. И вот, наконец, к собственному удовольствию, погрузившись в нее еще сильнее, он достиг пика блаженства, навалившись на нее всем телом.       Коснувшись своим разгоряченным лбом ее лба, Асмодей едва сдержал удивленный возглас. Девушка была холоднее льда, дрожа всем телом. И все, что от него сейчас требовалось, это быть безучастным к этому, наслаждаясь собственным экстазом. Не его это забота! Умереть она уже не может, отогреется на раскаленных плитах. И все же… к собственной злобе, прижав Аврору к себе, он перекатился на спину, укрывая ее халатом. Всеми фибрами души он сейчас чувствовал, как его темная сущность восстает против этого деяния, взывает к здравому смыслу и правилам. Хотелось ненавидеть самого себя. Узнай кто из демонов о подобном, на смех поднимет. Подумать только, Великий Асмодей проявил заботу. От одной мысли мужчина едва не захлебнулся от стыда.       И все же… через несколько минут он почувствовал, как колотившая девушку дрожь угасла, и сама она затихла в его руках, не смея даже пошевелиться. Теперь демон почувствовал ее близость: настоящую, не наигранную, не вымученную.       Тела их касались друг друга: ее грудь покоилась на его груди, а его руки сомкнулись на ее спине. Миг единения, противоречащий само́й концепции Ада. Он думал, что за свое бессмертие изведал все, а тут на тебе – биение мертвого сердца Авроры, такого близкого. Завораживающая мелодия жизни, которую исполняло вовсе не сердце, а «чистая» душа: бессмертная, чувствительная, опороченная, но незапятнанная. Поразительный парадокс, который он понял лишь сейчас. Поистине невероятное явление: она отдалась демону, но не утратила своего сияния. То ли оттого, что этот дар он получил насильно, то ли оттого, что сумела пролить свет в его мрачную душу. Как бы то ни было, факт остается фактом – такую симфонию способна исполнять лишь сущность, не утратившая своей чистоты, только она способна прорваться сквозь толщу накопленной за тысячелетия злобы. И сейчас ритм этой мелодии был заметно учащен, словно дух ее хотел вырваться из тела и эхом отдаться в груди самого Асмодея - заполнить тишину, заменяющую сердцебиение.       Он будто говорил с ее душой, но как ни старался, не мог разобрать ни слова, слишком сильные противоречия раздирали сейчас девушку. Ох, не к добру все это! Не к добру… Не хотел он соприкасаться с этой душой, и уж тем более не хотел, чтобы она врывалась в его сознание. Утопить бы ее на самом деле, и все: проблема решена! Зря он это затеял. И ведь в прямом смысле был полон гарем наложниц, намного краше Авроры. В общем, подведя итог всего случившегося, Асмодей отравил собственными мыслями приятное послевкусие недавнего наслаждения.       Нужно было привести разум в порядок, осмыслить случившееся, и сделать это, как можно скорее. Причем, в одиночестве. Коснувшись средним пальцем лба девушки, а указательным виска, он на мгновение слился с ее сознанием, утаскивая Аврору в бездну сновидений. В одночасье ее тело обмякло в его руках, а сама она погрузилась в приятную негу. Что ж, утро вечера мудренее. Едва ли Асмодей сможет работать, но с собственными демонами разберется. А для него, как оказалось, персональным демоном стала Аврора Д’Эневер, нарушившая привычный уклад его жизни и растревожившая заключенную в тюрьме разума душу.