Асмодей

      К работе вернуться так и не удалось. Для того чтобы собрать полную картину разыгранной аферы, в мозаике явно не хватало фрагментов, заполучить их сей же час не было никакой возможности, а потому, корпеть над вычислениями смысла не было. Рана в боку горела огнем, что в свою очередь, не прибавляло ему оптимизма. Да и радость от выходки, проделанной Авророй, улетучилась быстро.       Признаться, сначала реакция девушки позабавила Асмодея. Нечасто ему приходилось становиться свидетелем подобного спектакля, еще и разыгранного в его собственной резиденции, да и обморок несчастной был вполне предсказуем. Настойка кухарки способна свалить с ног даже демона, что уж говорить о светлой душе, не знающей о том, какие последствия принесет за собой употребление огненной воды.       Разозлил демона собственный порыв, коего он устыдился почти сразу, жаль только время вспять повернуть не мог. Вот, черт его дернул, поддержать Аврору в момент падения – грешнице место в его ногах. Так мало ему было этой оплошности, он еще позволил себе ее к груди прижать. Секундная слабость – и он осознал собственную ошибку, выпустив несчастную из рук, но осадок от этого поступка уже третий час не давал его мыслям покоя, поднимая в разуме бурю противоречий. Вот и смотрел демон через стол, как завороженный, на лежащее на полу тело, медленно закипая от злости.       Любой другой бы сказал, что слишком много внимания он уделяет такой мелочи, да и в близости этой не было ничего сокровенного, но только не Асмодей. К сожалению для себя, свои слабости он знал достаточно хорошо, а потому потратил целую вечность на то, чтобы выжечь из себя эту скверну. А тут на тебе… Стыд и позор для любого уважающего себя демона. Она лишь прикоснулась к нему, а он уже жалость к грешнице испытывает. Хотя, откровенно говоря, сам Асмодей скорее причислил бы ее к святым мученицам, ибо ее светлая душа, в прямом смысле, могла озарить всю его резиденцию своим сиянием. Но, увы и ах, выбор мадам Д’Эневер был доброволен, и прощения она не получит никогда. И уж тем более не от него.       Невольно он даже усмехнулся своим мыслям, инстинктивно поднеся руку к месту ее прикосновения, где до сих пор приятным теплом разливалась энергия чистой души, крупицу которой он позволил себе умыкнуть. Что ж, хоть какая-то польза от собственной глупости. Обведя пальцем края раны, Асмодей облегченно вздохнул. Хоть боль с лихорадкой и усилились, но края еще больше стянулись к середине. Значит, процесс исцеления идет.       В очередной раз взгляд невольно застыл на сжавшейся на полу фигуре, пробежал по ногам, чувственному изгибу бедер, застыл на изящной ключичной дуге и чуть приоткрытых губах. Прекрасное вложение средств: и глаз радует, и грехами не изобилует. Хороша, и даже очень. Видал он, конечно, девиц и краше – в собственности у него их не мало, но вот душа действительно бриллиант. После года на Земле, где женщины сейчас представляли собой нечто крайне послевоенно-плачевное, ибо Абаддон и тут преуспел, быть рядом со здоровой красивой девушкой стало приятно вдвойне. А когда это Асмодей отказывал себе в "невинных забавах", имея и возможность, и должное настроение? – Порой ты меня просто поражаешь, – раздался спокойный голос Нуриэля у него за спиной. – Ты до потери сознания готов терзать свой разум над простейшей задачей, но будучи не в состоянии ее решить, в то же время, не желаешь отбросить ее как неразрешимую. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – демонстративно зарываясь в бумаги, произнёс Асмодей. – А я думаю – прекрасно понимаешь. Противоречивые чувства рождают в душе смятение, заставляют сомневаться в избранном пути, путают карты, подтачивают решительность. Когда впереди раскинулась пелена мрака, только разум и уверенность в себе могут предотвратить падение в пропасть. Если ты всерьез считаешь, что падать нам уже некуда… – Ты решил превратиться в мою совесть? – презрительно фыркнул Асмодей, бесцеремонно прервав своего собеседника. – С этим я уже изрядно опоздал. Скорее – в здравый смысл. У тебя всего два варианта: либо отнеси ее в кровать и перестань уже думать об этом, либо прикажи унести ее тело из своей опочивальни. Чтобы ты ни решил, ошибочным будет только бездействие. – Что ж, раз уж ты заговорил о бездействии, – демон подошел к нему почти вплотную, дотронувшись до груди. В это же мгновение его плоть будто расцвела тысячами маленьких звездочек, пока не обратилась в эфемерный сгусток энергии, сжавшийся в сферу, которую он поглотил, будто сладкую пилюлю. – Дэлеб, – прокричал мужчина, повернувшись к выходу.       Демоница появилась мгновенно, будто только и ждала под дверью, когда ее призовет хозяин. На мгновение суровый взгляд застыл на продрогшей до костей Авроре, и самодовольная улыбка исказила и без того лишенное всякой прелести лицо. – Что изволите, Владыка? – с поклоном проговорила она, исподтишка рассматривая Асмодея. – Через неделю нужно устроить ужин, на который будут приглашены лишь рыцари. Займись этим делом. – Да, – демоница склонилась в глубоком поклоне. – А это? – она брезгливо указала в сторону Авроры. – Можете убрать, – изображая полное отсутствие интереса к происходящему, отмахнулся демон. Только, видимо, в этот жест вложил столько силы, что едва стянувшаяся рана, начала опять кровоточить. Прижав к ней ладонь, он даже пошатнулся, опираясь на стол. – Повелитель, – метнулась к нему Дэлеб, – позвольте мне обработать рану, – она отвела в сторону его халат, да так и отшатнулась в сторону, прикрывая ладонь рукой. – Это же ангельский клинок. – Да, – прорычал Асмодей, повалившись в огромное кресло, заменявшее стул у письменного стола. Положив руки на бархатные подлокотники, он начал рассматривать перстень с огромным изумрудом, окруженным сотней бриллиантов в золотой оправе. – Такие раны не излечишь даже ты. Здесь властно только время. Дэлеб опустилась на колени подле него, заключив пылающую ладонь в свои руки. Несколько мгновений они молчали, оценивая взглядами друг друга. – Мы это уже обсуждали, – устало проговорил он, вытягивая свою руку из ее хватки. – Тебе не хуже меня известно, что в нашем мире нет места подобным отношениям. – Но и запрета на них нет, – упорно твердила она, обратив на него умоляющий взгляд. Если бы кто-то видел эту картину, едва ли мог предположить, что разыгрывается она в мире, лишенном чувств, ибо Дэлеб сейчас больше походила на влюбленную женщину, пытающуюся запрыгнуть на уходящую колесницу собственного счастья, чем на властную демоницу и губительницу людских душ.       Асмодей поднял на нее свои разноцветные, поистине демонические, глаза, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, которая, так некстати, окутала его своими сетями. Мало ему было раздражающей боли в боку и собственных сомнений, так еще и это. Так хотелось встать и уйти, прикрывшись важными делами, так сил не было даже для этого. Вот и пытался его разум лихорадочно найти выход из сложившегося положения. И главное, понимал он, что Дэлеб была не обычной демоницей, от которой можно было отделаться грубостью и парой душонок. Здесь нужен был тонкий подход.       Веками он поглаживал эту гончую Преисподней, пока не нашел способ надеть на нее ошейник. Только игра, впрочем, как и всегда, пошла не по тому сценарию, и легкий флирт, задуманный как способ заполучить симпатию нового сторонника, обратился поистине адской страстью для демоницы, которой Асмодей все больше тяготился. И главное, ведь понимал Владыка, что вероятность все испортить была слишком велика, поэтому предпочитал молчать, стараясь не замечать эту неразделенную «любовь», ибо понимал, что это игра в одни ворота, а значит, катастрофа неизбежна. Вот и пытался всеми правдами и не правдами отсрочить этот момент, ведь слишком ценным союзником она была, и слишком опасным врагом могла стать. – Владыка, – пользуясь его молчанием, осмелилась заговорить Дэлеб. – Однажды Вы сказали, что нет для Вас души ближе, чем моя, ибо наши глаза смотрят в одну сторону, ведь союз тех, кого всегда объединяют общие интересы намного крепче того, что построен на чувствах.       «Всегда» – ужасное слово, от которого Асмодея постоянно передергивало. В частности потому, что его очень любили произносить женщины. Своим стремлением сделать отношения вечными, они отбивали у демона всякую охоту ввязываться в эти авантюры. И ведь если в мире людей эта проблема могла решиться вместе со смертью, то в Аду она растягивалась на бесконечно долгий период, становясь персональным наказанием. Вот почему высшие демоны сторонились всякого рода взаимоотношений, скупая целые орды душ. – Я это помню, – тихо проговорил он, наблюдая за тем, как два чертенка, принявших облик тринадцатилетних мальчишек, за руки выволокли тело Авроры из его опочивальни. Не думал Асмодей, что когда-нибудь позавидует своим рабыням. А сейчас стало до того тошно, что хоть ложись и умирай. Может и его уволокут подальше от этого разговора. – Тогда, Владыка, Вы должны понимать, что любой союз красит залог, – вкрадчивым, елейным голосом произнесла демоница, практически забираясь к нему на колени. Асмодей даже подивился. Видимо, спустя века, Дэлеб все же решила подучиться правилам соблазнения у подвластных ей суккубов. На Владыку Пороков эти дамские штучки, безусловно, действия не имели, но весьма позабавили. К слову сказать, второй раз за день. Ох, уж эти женщины! – И чего же ты хочешь? – в тон ей проговорил он.       Не говоря ни слова, демоница прильнула к его шее, обжигая пламенным, граничившим с укусом, поцелуем. Тонкая струйка крови вырвалась из разорванной раны, обагряя ворот халата. Что ж, во всяком случае, сейчас он получил еще одно подтверждение того, почему веками отказывал себе в близости с представителями демонической братии.       Их стихией был огонь, всепоглощающий и неистовый, сливаясь воедино, они будто испепеляли друг друга, впитывая в себя энергию любовника. И если с душами смертных этот процесс можно было контролировать, то в мире бессмертных он скорее напоминал бурную реку, вышедшую из берегов. К тому же, будучи от природы преисполненным жадности, Асмодей даже помыслить не мог о том, чтобы позволить кому-то забрать у него частичку энергии, а потому каждая клеточка его тела воспротивилась этому единению, но разум, вопреки всему, счел этот шаг вполне допустимым.       Как бы то ни было, в напоре Дэлеб отказать было нельзя. Почувствовав, что он уступил, демоница буквально оседлала его, впиваясь когтями в обнаженные плечи, раздирая гладкую кожу, которая в то же мгновение начала затягиваться. Одним движением демон повалил навязчивую любовницу на пол, в клочья раздирая трехслойный подол бархатного платья.       Со стороны это действо скорее напоминало борьбу двух стихий в безумном стремлении уничтожить друг друга, чем сокровенную близость двух родственных душ. В том и выражалась истинная сущность падших созданий. Даже любовь, если, конечно, происходящее можно было назвать любовью, в их мире была жестокой и порочной, опьяненной запахом крови. Порой, объятые какой-то животной жаждой, они теряли человеческое обличие, обнажая свою истинную суть. Если бы сейчас хотя бы одному небожителю пришлось стать свидетелем этого сумасшествия, несчастный бы не поверил, что когда-то подобные создания бродили по райским садам, вкушая с ангелами нектар бессмертия.       К счастью, никому из ангелов не представилось подобной возможности, а потому покой небес охраняла неизвестность. Впрочем, в длительную феерию страсти это действие не превратилось. Не желал Асмодей растягивать это сомнительное удовольствие, а потому, сделав последние рывки, он бессильно повалился на спину подле нее. Демоница хотела залог, она его получила. Главное, чтоб ничего худого потом из этого не вышло. – Владыка, – прильнув к его плечу, прошептала Дэлеб. Вот тут-то Асмодей и призадумался над тем, как спровадить ее побыстрее, да так, чтобы гордость оной не затронуть. По доброй воле уходить она явно не собиралась, а выгнать ее, как обычную душонку, было глупо. В обиде своей оскорбленная женщина может таких дел натворить, что мужчина век разгребать будет, что уж говорить про разъяренную демоницу. Кинется по дурости своей к Абаддон или Мамону – и пиши пропало. Зажав ладонью растревоженную рану, которая теперь не просто ныла, а горела адским пламенем, демон поднялся на ноги, направляясь к двери, про себя отсчитывая секунды до того момента, как со спины его окликнет гнусноватый голосок Дэлеб. «Четыре, три, две, одна!» – Повелитель, Вам что-то необходимо? – приподнимаясь с импровизированного ложа, произнесла она. Заранее предсказанная речь прямо по расписанию, он мысленно даже усмехнулся. Все-таки за века, проведенные вместе, сумел изучить характер и повадки своей горе-союзницы. – Желаю совершить набег на кухню! После такого и подкрепиться не грех, – справедливости ради, стоит сказать, что физической потребности в пище демоны не испытывали, но постоянно обращаясь в мире людей, обратили ее в привычку, научившись извлекать из этого процесса не только пользу, но и удовольствие, которое стало привилегией высшего сословия адской аристократии. Истинной же их пищей была энергия душ, которую они могли почерпнуть во сне, блуждая по пустоши. – Я прикажу слугам накрыть стол к ужину здесь, – приближаясь к нему, проговорила демоница. Бросив беглый взгляд на переполненные снедью подносы. Впрочем, взгляд этот не ускользнул и от глаз хозяина этих покоев. – Не стоит, я почти неделю затворником сижу, того и гляди души страх потеряют, – с легкой ироничной улыбкой заметил он. – О, за это даже не переживайте, мы с Ала́стором свое дело хорошо знаем. – И все же, плох тот хозяин, который не знает дел своих владений. Буду рад, если ты последуешь за мной, – он отворил перед ней дверь, помогая выйти. Признаться, на этом его поток любезности и терпения иссяк. Благо, самолюбие у Дэлеб было большое – несложно было найти место, чтобы его погладить. Почитай, отделался малой кровью. Вопрос был в другом: надолго ли?       К радости Асмодея, на кухне их встретили во всеоружии. Хоть своей кухаркой он мог похвалиться. Каким-то образом эта тучная молодушка с выцветшими глазами, научилась читать его мысли и угадывать предпочтения. Не успел он появиться в ее «вотчине», на столе тут же появился полный графин с настойкой, да несколько яблок. Эти плоды искушения он полюбил еще с тех пор, как матерь всех людей посмела Божий завет нарушить, вкусив запретное.       Дэлеб, конечно, разозлилась за то, что Владыке подали столь скудное угощение, убрав все прочие яства в закрома, но Энола, по глазам читавшая гастрономические желания хозяина, дала демонице такой отпор, что та даже опешила от подобной дерзости. Асмодей даже про себя посмеялся. Видимо каждая кухарка считает кухню своей личной обителью, где демон ей не указ, а Бог – не господин.       Погрузившись взглядом вглубь гипнотического омута стакана, Асмодей даже не заметил, как осушил до дна весь графин. Что ж, видимо не только Авроре в скором времени придется испытать муки похмельного пробуждения. Впрочем, осознание сего прискорбного факта ничуть не помешало ему наполнить графин повторно. Может кто-то, по бытовавшему в мире смертных мифу, и считал, что истину можно было найти в вине, но Асмодей искал в нем более прозаичную вещь – забвение. Но, как назло, память его не подводила: до мельчайших подробностей он помнил события не только минувшего вечера, но всей прошлой жизни, а вот тело, напротив, начинало нещадно предавать.       Собрав волю в кулак, он попытался встать. К несчастью, миссия эта была успешна лишь отчасти: едва не рухнув вниз, демон ухватился рукой за стол, с грохотом свалив на пол графин, разбившийся на десятки прозрачных осколков, но равновесие, все же, сохранил. С трудом добравшись до своих покоев, ибо никому не позволил оказать себе помощь, Асмодей буквально упал на кровать, забываясь крепким сном. Ну что ж, хотя бы от мыслей избавиться он сумел, а с чистого листа начинать все же проще.

***

      Сегодня, впервые в жизни, ну а если быть точнее – в смерти, Аврора поняла, как выглядит Похмелье, принявшее облик худощавой женщины в черном саване. Видимо, заняв место Смерти в мире бессмертных, она решила продолжить пытать тех, кто, по ее мнению, согрешил в Аду больше обычно. Интересно, такое вообще возможно? Как бы то ни было, старуха с косой наперевес была более милосердна, чем ее скорбная подражательница, ибо первая приносила освобождение и покой, а вторая, напротив, заставляла жить и страдать.       Сначала, в момент пробуждения, было несколько мгновений невинной свободы, а потом пришло горькое осознание действительности при воспоминаниях о поступках минувшего дня, которые тогда казались ей весьма остроумными. Но после этого стало еще хуже, ибо в разум стремительным вихрем ворвалось осознание того, что сегодня ей предстоит ответить за вчерашние выходки. Разница была лишь в том, что сейчас на свое поведение ей предстояло взглянуть трезвым взглядом. Подумать только, она осмелилась дерзить тому, на кого не имела права даже посмотреть. Такое не забывается!       Да, похмелье и муки совести – гремучая смесь и великое наказание, ибо к нравственным страданиям примешиваются еще и страдания физические, отравляя своим ядом не только тело, но и разум. Воистину, хмельная совесть была малоприятной особой, которая, будто в насмешку, устроила в голове перезвон колоколов, имея наглость называть себя внутренним голосом. Так в довершение ко всему, к этому еще и примешивалась жуткая жажда и страшное головокружение. Ну, обнадеживало одно, если бы она была живой, то в это мгновение чувствовала бы себя как в Аду, но ей, слава Господу, падать ниже уже некуда.       Открыв глаза, девушка облегченно выдохнула. Несмотря на царящий вокруг мрак, она узнала собственную комнату. Все тело ныло от мучительной боли, перед глазами в причудливом танце кружились темные точки – в целом, состояние отвратное. Так еще и память, подлая предательница, так услужливо подкинула ей воспоминания о прошедшем разговоре с Асмодеем, а потом была пустота, из которой смутно доносились знакомые голоса, но как ни старалась, она не могла разобрать смысла сказанных слов. Поднеся руку к переносице, Аврора в ужасе отшатнулась. Пальцы были покрыты слоем запекшейся крови, от которой по коже пошло небольшое раздражение. Поспешно осмотрев собственное тело, она немного опешила – ни царапины. Но если кровь не принадлежала ей, то кому? – «Асмодей… рана…» – ураганом пронеслось у нее в голове. – Выходит, это был не сон. Он, действительно, поддержал меня, – шепотом проговорила она, поднося окровавленный палец к губам. Коснувшись потемневшей корки языком, Аврора слегка поморщилась.       Даже кровь у демонов имела иной вкус: не было в ней даже намека на солоновато-железный привкус человеческой, скорее, эта была горечь с привкусом серы. Блаженно окунув руки в прозрачную воду, девушка принялась с усердием оттирать запекшуюся кровавую корку, все чаще возвращаясь мыслями к поступку демона. После ее слов он должен был приказать сварить ее в кипящем масле, а вместо этого она просыпается в своей комнате, а на теле нет и следа от пыток.       По мнению Авроры, кто-кто, а демоны просто не могли проявлять милосердие. Было в этом что-то противоестественное, противоречащее их природе, а оттого еще более интересное. Прав был Асмодей: силе женского любопытства, пожалуй, можно было противопоставить лишь их упрямство. Это же надо иметь глупость уподобиться бабочке, которая будто привороженная, отринув осторожность, летит в губительное пламя костра, а потом замертво падает на землю, опаленная пламенем. А ведь демон и был тем огнем, в котором обращались в пепел людские души, а она – легкомысленная бабочка, все равно тянулась к нему, желая приоткрыть завесу тайны, которая окутывала его темным ореолом. – Открывай, бездельница! Сколько можно тебя ждать! – раздался властный голос Алекто, разнесшийся по коридору, а следом за ним последовал и стук в дверь, такой оглушительный, что девушка даже прикрыла уши. Хотя, стук был такой же, как и прежде, просто из-за проклятого похмелья воспринимался он иначе.       Дрожащей рукой отворив дверь, Аврора подняла на Алекто непонимающий взгляд, за что тут же схлопотала громкую оплеуху. – Ишь ты, думаешь, в фавор к Повелителю попала и к тебе другое отношение будет! Лени здесь не терпят, а дел невпроворот. Через несколько дней здесь будет прием для рыцарей. Нужно все подготовить должным образом. – Прием? О чем Вы? – не понимая, произнесла Аврора, изо всех сил пытаясь совладать с головной болью, но новая пощечина от Алекто лишь усугубила это состояние. – Сколько лет тут живешь, а все уму-разуму не научишься. Сколько раз тебе можно повторять, что здесь ты существо бессловесное, и голос у тебя должен появляться лишь тогда, когда тебе позволят?! Надо украсить залы, вычистить столовое серебро, облагородить резиденцию хозяина, – произнесла женщина. – Так что, бери тряпку и за работу. Здесь все должно просто сиять.       И вновь жизнь в резиденции пошла своим чередом. Даже для душ, которым по всем правилам было положено нести здесь вечную повинность, наступили более счастливые времена. За год постоянной тирании Дэлеб, которая, к слову, нынче пребывала в прекрасном расположении духа, праздник, устроенный для рыцарей Ада, был поводом для радости. Ведь, если хозяин был счастлив и доволен, и душам легче и спокойнее жилось.       Полностью вычистив огромный зал, Аврора уже собиралась приступить к уборке прилегающих комнат, но по дороге Алекто ухватила её за запястье. – Сначала отнеси хозяину еду, а потом уже займешься этими комнатами.       От одного лишь упоминания имени Асмодея лицо Авроры залила краска стыда. Меньше всего она хотела сейчас видеть его. Отчасти из-за своих слов, отчасти из-за необъяснимого страха перед демоном. С другой стороны, выбора ей все равно не оставляли, а потому и смысла возражать не было. К тому же, к спальне повелителя были приставлены только две служанки: она и Адель, но последнюю, как назло, отправили с каким-то поручением на аукцион. Так что пришлось несчастной проглотить и свой стыд, и свои страхи.       Однако, вопреки ее ожиданиям, Асмодей не обратил никакого внимания на ее появление. Он будто застыл на своем месте, подобно ледяной скульптуре, обхватив голову руками. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что всесильного демона сразила всем известная похмельная хворь. Аккуратно поставив около него поднос, девушка замешкалась на несколько секунду, а потом все же решилась. Ее совестливая, раздражающая всех местных обитателей, натура требовала прощения своим поступкам, а потому, в какой-то степени, на подсознательном уровне девушка желала получить наказание, чтобы избавиться от посторонних мыслей, которые навевал недавний поступок демона. Ведь намного проще ненавидеть своего мучителя, чем мириться с его необъяснимой заботой. Хотя, едва ли его поступки можно было назвать заботой. – Владыка, – почти шепотом проговорила она, сделав несколько шагов ему навстречу, но Асмодей, не поднимая головы, выставил ладонь вперед, тем самым давая ей понять, что не желает сейчас ни слушать, ни говорить. Грациозно указав пальцами на дверь, несмотря на явную тяжесть в движениях, он вновь подпер ладонью лоб, явно поморщившись от звона удаляющихся шагов, а потом наполнил стакан янтарной жидкостью, да так и осушил залпом.       Следующие несколько дней прошли в напряженной подготовке к грядущему событию. Стены украсили слоями полупрозрачной ткани, которая трепетала при каждом дуновении ветра, тысячи свечей усеяли пол и ниши, создавая достаточно романтичную атмосферу, на подиум занесли музыкальные инструменты. И, к уже привычной всем арфе и спинету, добавились скрипка, флейта гобой и лютня. Никогда еще Аврора не видела эту обитель такой цветущей. Даже не верилось, что вся эта роскошь и суета предназначалась лишь для шести гостей.       К этому случаю с поверхности было даже доставлено несколько огромных букетов белоснежных лилий, поставленных в высокие вазы у входа в кабинет. Среди душ эта диковинка вызвала жгучий интерес. Веками многие из них не видели живых цветов, не имели возможности прикоснуться к нежным лепесткам, почувствовать едва уловимое благоухание, а потому сейчас с жадностью льнули к вазам, вдыхая давно забытый аромат.       Всюду царила обстановка неведомой доселе суеты: служанки сновали из стороны в сторону, сервируя огромный стол, музыканты, из числа рабынь, настраивали инструменты, а кухарки готовили десятки разных блюд, способных удовлетворить даже самый изысканный вкус. Были здесь как блюда местной кухни, столь любимые падшими обитателями преисподней, так и вполне земные угощения, но особое место на столе заняла небезызвестная янтарная настойка. Ее, по собственному рецепту, из вытяжки плодов мертвого сада в Вотчине Грехов, готовила кухарка Асмодея. Возможно, за этот ее талант демон и позволял ей некоторые вольности и привилегии.       Но преображение в этот день коснулось не только обители демона, но и его слуг. Всем, кто будет развлекать гостей, было приказано привести себя в порядок. С самого утра Аврора вместе с остальными девушками заперлась в купели, намывая волосы и обрабатывая тело целебным лосьоном после ночной пытки. Ни одна деталь не должна была испортить впечатление рыцарей от устраиваемого торжества.       За несколько часов до начала огромный зал огласили звуки музыки, такой приятной, что Аврора даже на секунду замешкалась, заслушавшись приятной мелодией. Подумать только, вот вроде демоны, а так же тянутся к человеческому искусству и роскоши, пытаются примерить на себя людскую личину и образ жизни. Невольно это натолкнуло девушку на мысль, что падшие втайне восхищаются людским племенем, хотя собираясь вместе, обсуждают лишь возможность его порабощения.       Вскоре начали прибывать гости. Первым, верхом на огромной мухе, прилетел Вельзевул. В демоническом образе он представлял собой огромного десятифутового монстра с бычьими рогами, выбивающимися из под черной гривы, которая протянулась от головы по спине и перетекла в хвост. Он не носил брони, как прочие падшие, а потому на коже отчетливо были видны огненные руны, укрывшие широкую грудь и вены, по которым будто текла лава. За спиной поднимались шесть перепончатых крыльев, а точнее того, что от них осталось. Видимо, когда его низвергли, Вельзевул, подобно прочим, утратил способность летать, а потому и выбрал себе столь экзотический способ передвижения. В общем, зрелище было весьма устрашающим.       Однако, переступив порог, он обратился в обычного, ничем не примечательного на первый взгляд, человека. Ростом он был чуть выше самой Авроры, достаточно худого телосложения, что тщательно пытался скрыть за алой тогой, спадающей до самых пят, под которой белела туника из полупрозрачной ткани. Золотистые волосы, спадающие на спину легкими волнами, собраны на затылке. На безымянном пальце огнем горел огромный перстень, представляющий собой обившегося вокруг пальца дракона, держащего в пасти невероятных размеров рубин. В людском обличии он скорее напоминал древнеримского сенатора, чем жестокого воина. Поразительная метаморфоза! Но самым примечательным в его облике были глаза: синие, как два сапфира, они будто искрились, поражая своей красотой. Лицо же демона хоть и обладало правильными чертами, но забывалось достаточно быстро. – Повелитель, – склонившись в низком поклоне, проговорила Аврора, жестом указывая ему путь. Демон бросил на нее беглый взгляд и, не говоря ни слова, направился по направлению к кабинету, где и накрыли стол.       Помещение, к слову, действительно преобразилось, хотя, здесь и не были натянуты шелковые ткани, скрывающие горную породу. По мнению девушки, это придавало ему лишь большее очарование. В нишах каменных стен были поставлены огромные свечи, вокруг сервированного на семь персон стола, вился бассейн купели. На небольшом пьедестале в глубине, напротив портала в пустошь, стоял стол для азартных игр, затянутый в сукно и несколько кресел, а около него небольшой столик с десятками пустых сосудов причудливой формы. Напротив двери красовался огромный камин, выдолбленный прямо в скале, а подле него небольшой диван в стиле барокко и два кресла, затянутые в зеленую парчу. На взгляд Авроры обстановка ничем не примечательная, но в то же время изысканная.       Асмодей уже ожидал его. По своему обыкновению демон надел уже привычный всем шелковый халат без рукавов, стянутый золотой цепью с собственным сигилом на конце и свободные штаны, зашнурованные на бедрах. За долгие годы в Аду Аврора уяснила одну истину – здесь не существовало такого понятия, как веяния моды. Грешникам вообще одежда не полагалась, а падшие носили то, что считали нужным, облачаясь по правилам лишь тогда, когда отравлялись в мир людей. Притворив за ним дверь, девушка направилась на свое место.       Следующим гостем был Азазель. Его Аврора знала хорошо, ибо в резиденции Асмодея он бывал достаточно часто. По своим наблюдениям она сделала вывод, что если бы в Аду существовало такое понятие как дружба, два первых гостя, безусловно, под него бы попадали. В человеческом облике падший был молодым юношей с копной огненных волос и небесно-голубыми глазами. Впервые увидев его, девушка поразилась тому, что такое невинное лицо могло принадлежать такому опороченному во всех смыслах созданию. На Земле все свято верили в то, что дела человека оставляют на его лике печать, но Ад напрочь опровергал эту теорию. Высокий, статный, он обладал, пожалуй, самым спокойным нравом, предпочитая думать и лишь потом действовать – не свойственная для многих демонов черта. – Я дорогу знаю, – проговорил Азазель в ответ на попытку Авроры проводить его в кабинет и устремился вперед, заставив последнюю провожать его след.       Но времени осмыслить данную ситуацию ей не дали, ибо следом, сопровождаемые ужасающим рычанием, появились сразу три рыцаря: Левиафан в образе чешуйчатого монстра, напоминающего змееподобного дракона, восседающего на морском чудовище; Астарот, своим видом скорее напоминающий прокаженного, закованного в восточный доспех древних воинов, укрытый черным плащом. Запах кислотного зловония, исходивший от него, был таким осязаемым, что Аврора была вынуждена попятиться назад, чтобы избежать ожогов, в которые грозила перерасти сыпь, расцветавшая по всему телу. Верхом на трехглавом цербере, он представлял собой достаточно жалкое, но в то же время, пугающее зрелище. А следом за ними подлетел Мамон, оседлавший птенца птицы Рух. С виду он напоминал скелет обтянутый кожей, сквозь которую проглядывали сосуды, по которым бежала кровь цвета пламени. Лысую голову демона венчали два бараньих рога, а из пустых глазниц без остановки текла черная липкая жижа. Глядя на тщедушный вид этого рыцаря, Аврора с трудом могла поверить в то, что он способен управляться с такой огромной птицей. Впрочем, каждого из них окружал такой ореол древней силы, струящейся по их венам, что сомнения развеивались сами собой.       В отличие от двух предыдущих гостей, часто навещавших Асмодея в его обители, этих рыцарей девушка видела впервые. Всем своим видом, каждым движением, эта троица давала понять, что приняла приглашение Асмодея исключительно из правил приличия.       Однако, переступив порог, они сбросили с себя грозную личину чудовищ, приняв облик обычных людей. И лишь ореол темной энергии, да презрительный взгляд, напоминали о дурном впечатлении первого взгляда. Наблюдая за ними, Аврора мысленно отметила, что даже демонам был противен их истинный облик, ставший вечным проклятием после низвержения, а потому, переступая порог собственных обителей, отгороженных от остального Ада правом собственности, они принимали свое былое, подаренное Господом, обличие. – «За какой бы личиной не скрывались, чтобы не говорили – все они: все до единого, тоскуют по покинутым небесам», – подумала Аврора, позволив себе рассмотреть их человеческий облик, пока демоны приближались.       Внимание сразу привлекал Астарот. На голову выше Асмодея, который тоже ростом обладал не малым, на фоне остальных, он казался настоящим колоссом. Обликом своим скорее напоминая древнегреческого атлета. Короткие каштановые волосы с небольшими завитками удерживал золотой обруч с ониксом во лбу, подчеркивающим такую же глубокую тьму глаз. На щеке от скулы до подбородка виднелся белесый шрам – память от ангельского клинка, оставленная одним из архангелов. Бледная кожа, казавшаяся еще бледнее на фоне черного плаща, за которым скрывалась червленая чешуйчатая кольчуга, будто светилась изнутри. Но самым примечательным в его облике была змея, подобно браслету, обившая руку от запястья до локтя, поглаживая кончиком хвоста такой же огромный оникс, сияющий на безымянном пальце. При каждом его шаге из под плаща появлялись высокие поножи, испещрённые шумерскими символами, как дань языческому прошлому, где он был не просто падшим предателем небес, а Богом Солнца. Примечательным было то, что от кислотного запаха не осталось и следа, ибо в человеческом обличии от него исходило едва уловимое благоухание эфирных масел.       Следом за ним шел Мамон, привлекающий внимание скорее своим броским одеянием, чем яркой внешностью. Будучи покровителем алчности, разве мог он избрать себе какой-то другой цвет, кроме золотого? От этого вызывающе безвкусного блеска Аврора даже прикрыла глаза. Доспех древнеримских героев из чистого золота, усыпанный драгоценными камнями, такой же сияющий плащ, подбитый мехом, капюшон которого был сделан из львиной головы. Примечательным было то, что по никому не ясным причинам демон никогда не снимал его с головы, а потому и получил негласное прозвище среди душ – рыцарь львиной шкуры. Едва доставая Астароту до груди, он старался держаться от него на значительном расстоянии, чтобы эта разница в росте не бросалась в глаза. Однако его безымянный палец венчал простой янтарный перстень, ничем не примечательный вид, что никак не вязалось с его кричащим обликом. В общем, поразительная фигура.       Спустя несколько лет жизни в Аду, девушка узнала предназначение этих колец. Всего их было семь, по числу грехов. Они были подарены рыцарям Люцифером еще в те времена, когда он был архангелом – первым среди равных. Однако замыслив мятеж против Создателя, он создал своего рода коалицию ангелов, связав их меж собой волшебством колец, хранивших их силу и ставших олицетворением пороков. Так, камнем Асмодея стал изумруд, Вельзевула – рубин, Астарота – оникс, Мамона – янтарь, Левиафана – сапфир, Абаддон – аметист, а Азазеля – хризолит. Своим же камнем Люцифер избрал алмаз, на века ставший символом твердости и несокрушимости. Конечно, такие глубокие познания в специфике драгоценных камней не помогли последнему одержать победу в битве за небеса но, зато, хранили на себе печать глубокого символизма.       Последним порог обители Асмодея пересек Левиафан. В своем человеческом обличии он, пожалуй, выглядел старше всех остальных. По одеянию и внешнему виду напоминая скорее Посейдона, только без трезубца и короны. Его волосы, цвета зрелой пшеницы, спадали до самой талии, скреплённые тремя черными кольцами: у самого основания, на уровне плеч и чуть ниже лопаток, создавая некое подобие косы. Густая, но стриженая, борода, придававшая его облику бо́льшую суровость, которая оттенялась лазурными, цвета морской волны, глазами. Поистине фантастическое сочетание. В отличие от остальных демонов, свой перстень Левиафан носил на широкой цепочке, водруженной на шею. Одеждой ему служил голубой хитон, обнажающий левую половину груди, где красовался выжженный сигил. Дальше ткань, перекинутая через одно плечо, скреплялась брошью, напоминающей древний амулет.       Только сейчас, спустя столько лет, Аврора смогла понять истину, о которой не знали на Земле и старательно молчали в Аду. Когда-то, тысячелетия назад, они не были демонами. Даже будучи низвергнуты с небес, они могли разделить с высшими силами Землю, став в глазах людей олицетворением древних богов, которым постоянно делались подношения, проводились священные ритуалы, приносились жертвы. Однако с годами падшие начали укреплять свой авторитет, с каждым веком поднимаясь все выше. Тогда, не желая подвергать свою небесную власть опасности, Создатель сбросил их в глубины Преисподней, стирая их образ из памяти смертных.       Но лишь с приходом христианства, Всевышний окончательно закрепил свои права за миром людей, выжигая языческую скверну из их сердец и наполняя душу новой верой. Именно тогда за маской озлобленных демонов были окончательно похоронены мятежные ангелы, потерявшие последнюю крупицу человеческой любви и ставшие олицетворением всей гнуси мира.       Эта догадка была такой стремительной, что Аврора едва не захлебнулась от восторга, благо вовремя опомнилась, склонившись перед этой пугающей троицей в глубоком поклоне. – Владыки, – проговорила девушка, потупив янтарный взгляд. – Прошу вас, – она легким движением указала на высокую дверь, откуда доносились звуки оживленного разговора и смех.       Войдя внутрь, Аврора застыла в удивлении от представшей перед взором картины, девушка даже не думала, что ее Повелитель умеет смеяться. За время, проведенное в его резиденции, ей ни разу не приходилось видеть на его лице такую искреннюю улыбку, буквально озаряющую своим светом мрак этих подземелий. А теперь – вот она: такая лучезарная и открытая, что даже ямочки на щеках заиграли. Столько невинности и детской непосредственности, которая в одночасье была омрачена появлением новых гостей. – Что же ты замолчал? – достаточно высокомерно проговорил Мамон, глядя на Асмодея. Видимо грехи оставляли такую же печать на их покровителях, как и на растлённых грешниках. – Нам тоже интересно, что такого мог рассказать Азазель, что ты заливаешься точно маленький ребенок. – Едва ли твоего скупого юмора хватит на то, чтобы понять смысл остроты, – вставая против него, произнес хозяин обители, сделав особый упор на слове «скупой». Будучи на голову выше своего оппонента, Асмодей выглядел действительно устрашающе, Мамон даже сделал несколько шагов назад. – Вы не напомните мне, почему пять веков назад мы решили прекратить подобные сборища? – саркастично произнес Астарот, усаживаясь на кресло возле игрального стола, чтобы лучше видеть разыгрываемую перед ним комедию. – Я просто рассказывал историю о том, какой конфуз произошел в моей епархии во время проведения экспериментальной пытки над одной из душ, – вставая между вечными противниками, произнес Азазель, пытаясь как-то разрядить обстановку. – Вечер обещает быть веселым, – равнодушно произнес Левиафан, садясь подле Вельзевула. Воспользовавшись паузой, Аврора позволила себе подать им немного знаменитой настойки, чтобы переместить их мысли в иное русло. – Остался только один, – ухмыльнулся Вельзевул, обведя взглядом присутствующих. – Абаддон… – потянул Асмодей. – Вот вроде князь тьмы, а собирается так же долго, как кисейная барышня, – усмехнулся Левиафан.       Услышав топот копыт, Аврора мышкой выскользнула за дверь, в мгновение ока оказавшись у парадного входа. Как раз вовремя! У ворот, восседая на двурогом кошмаре с огненной гривой, переливающейся при свете факелов, остановился демон войны и олицетворение гнева. Встав на дыбы, заключенное в броню животное ударило копытами о каменные плиты, высекая десятки искр. Казалось, что даже из под ног у него вырывалось пламя, а из ноздрей клубы дыма. Это был истинный конь преисподней: злобный и неистовый, не шедший ни в какое сравнение с теми полудохлыми клячами, которых она видела до сих пор.       Впрочем, примечательным был и его хозяин, который был единственным, кто пришел на званый ужин с двуручным мечом наперевес. Причем меч этот был самым настоящим произведением кузнечного искусства: рукоять была выкована в форме козлиной головы из червленой стали; лезвие, слегка зауженное у основания, напоминая «талию» песочных часов, украшали светящиеся под луной символы, а на эфесе серебрилась демоническая филигрань. Все детали были выполнены с величайшей скрупулёзностью и знанием. Было на что засмотреться. Его демонического лица, скрытого за рогатым шлемом, девушка не видела, но и внешний облик, переступив порог, он не изменил. Так и остался в массивных рыцарских доспехах, состоящих из цельного нагрудника, черного, как вороново крыло. Наплечники и наколенники ему заменяли человеческие черепа, а точнее их передняя часть, впаянная в сталь, плечи укрывал тяжелый лиловый плащ, а пояс оплетал кушак в тон. Сняв на ходу шлем, он тряхнул головой, чтобы оправить выбившиеся волосы цвета сияющей луны, которые, сливаясь с белоснежной кожей, делали его похожим на восставшего из могилы призрака. Правильные черты лица напоминали античное изваяние, застывшее в мраморе, но глаза, фиалкового цвета, были живыми, пронзительными. – Владыка, – Аврора склонилась перед ним в глубоком поклоне. – Все уже собрались.       Однако, вопреки ее ожиданиям, демон не прошел в общую залу, а остался стоять недвижно, возвышаясь над ней будто скала. Всеми фибрами души она ощущала его взгляд, тяжелый и оценочный. Вновь она почувствовала себя загнанной дичью на аукционе. От стыда даже захотелось прикрыться. Боясь поднять на него глаза, она сверлила взглядом аметистовый перстень, занявший указательный палец. Его сияние будто гипнотизировало, заставляло всматриваться в каждую грань, на миг ей даже показалось, что внутри перстня она уловила некое движение, но убедиться в своей догадке девушка не успела. Достаточно бесцеремонно ухватив несчастную за подбородок, Абаддон притянул ее к себе, заглядывая в янтарные глаза, наполнившиеся страхом. В то мгновение их будто окутал холод и аромат морозной свежести, какой ощущаешь каждый раз, прогуливаясь по заснеженному лесу. Ощущение никак не вязалась с окружающей атмосферой. Стихией демонов был огонь, а здесь витала леденящая душу стужа. – Так это тебя Асмодей увел у меня из под носа, да еще имел наглость несколько лет выставлять на всеобщее обозрение на невольничьем рынке?       Аврора попыталась было вырваться из его хватки, но казалось, что какая-то магия приковала ее к этому месту. Она хотела что-то сказать, но вместо слов из груди вырывались неясные хрипы. Абаддон положил свою руку чуть ниже шеи, уперев палец в ямочку над ключицей, заставляя девушку приоткрыть рот. На миг Аврора почувствовала сильное головокружение, а потом будто начала растворяться. Ее кожа, такая материальная прежде, поблекла и будто начала светиться изнутри, а изо рта вырвалась тонкая струйка сияющего дыма, которую демон вдохнул с такой жадностью, что несчастная едва не потеряла сознание. Казалось, будто он пытается выпить из нее жизненную энергию. Вот он – холодный поцелуй истинной смерти, которая перерезает жизненную нить души.       Но в один миг все это оборвалось. Она открыла глаза, увидев перед собой до боли знакомый узор на зеленом шелке. Асмодей перехватил руку Абаддон, заставляя последнего выпустить свою жертву. Несколько мгновений, которые показались девушке вечностью, они молчали, смиряя друг друга холодными взглядами. И эта ментальная битва была такой жестокой, что Аврора, находившаяся под перекрестным огнем двух стихий, едва не упала в обморок. Но, даже находясь в таком состоянии, девушка успела заметить, что в момент этого противостояния демонов будто окутал ореол фиалкового и изумрудного сияния, даже их перстни вспыхнули огнем. – Довольно, – проговорил Вельзевул, показавшись на пороге. – Это приглашение было актом мира между нами, не стоит превращать его в поле боя. Как мы можем управлять великой империей, если грыземся подобно адским псам на арене из-за грешной душонки? – Я вижу, что века так и не научили тебя уважению к чужой собственности! – Асмодей взмахнул рукой, будто обрывая тонкую нить энергии между своей рабыней и гостем. Только в эту секунду Аврора смогла вздохнуть, рухнув на каменные плиты возле ног непримиримых врагов. – Ты пригласил нас на ужин, – невозмутимо ответил демон, – я, грешным делом, решил, что это аперитив. И по какому поводу ты, собственно, так принарядился?       Сначала Аврора, едва пришедшая в себя, не поняла ехидного замечания Абаддон, но взглянув на своего Повелителя, отметила, что черные волосы утратили примечательную серебряную прядь, а разноцветные глаза приобрели глубокий изумрудный цвет. Очевидно, что в тайну метаморфоз демона были посвящены лишь избранные, если такие вообще были, а потому гость и сделал на это такой акцент. – Решил по случаю возвращения почистить пёрышки, – презрительно фыркнул Асмодей. – Мне кажется, если уж мы все собрались вместе, стоит переместиться в более удобную обстановку, – усмехнувшись, произнес Азазель, которому сегодня пришлось стать щитом между могущественными врагами.       Асмодей молча отпустил своего противника, жестом приглашая всех вернуться в кабинет. Мимолетом Аврора встретилась взглядом с коварной усмешкой покровителя гнева, прежде чем тот скрылся за дверями, но и этого оказалось достаточно, чтобы душу вновь сковало льдом.       Найдя в себе силы подняться, девушка подошла к самому порогу, делая глубокий вдох. Да так и застыла на месте, увидев, как от основания горы по серпантину мчится черная колесница, запряженная парой вороных коней. От удивления у Авроры даже дух перехватило. Еще ни разу в Преисподней она не видела и намека на брички, повозки и прочие рукотворные средства передвижения, а тут колесница, причем какая: вырезанная из черного дерева, инкрустированного серебром и усыпанная причудливой резьбой – загляденье! Эта диковинка казалась ей ладьей Гекаты, в которой богиня бороздила ночные небеса. Серебряные колеса, касаясь земли, оставляли после себя борозду голубоватого свечения, которое поднимаясь в небеса, создавало сияние, напоминавшее северное.       Однако и лошади ничуть не уступали колеснице. Это были не павшие кони, истекающие кровью; ни изможденные кошмары, на которых ездили средние слои обитателей Ада; а чистокровные арабские скакуны, к слову, живые. Единственное, что отличало их от земных собратьев – это голубое сияние в глазах, такое же, какое поднималось от колесницы, такое же, каким пылали очи возницы, одной рукой удерживающего всю эту мощь. Головы скакунов венчали плюмажи из страусиных перьев, такие же черные, как и их носители, а спины укрывали серебряные попоны без опознавательных знаков. – Стой! – прокричал возница, стоявший на самой подножке. Повинуясь скорее его голосу, а точнее сказать, силе мысли, скакуны быстро остановились, протащив колесницу еще несколько метров.       Аврора, как зачарованная, не смея отвести взгляд, смотрела на демона, так виртуозно управляющегося с такой силой. Даже своим обликом он отличался от остальных, хотя бы потому, что в момент падения сумел сохранить крылья. Черные, как смоль, они в три пары возвышались у него за спиной, разделяя плащ на три части, сколотые на шее серебряной фибулой в виде виноградной лозы, от которой в разные стороны расползались фигурные листья. Несмотря на огненную печать, на век исказившую его лицо не проходящим ожогом, силуэт его был человеческим: высоким, стройным, широкоплечим. И двигался он с такой непринужденностью, будто массивная кираса и тяжелые поножи ничего не весили. Глядя на него со стороны, казалось, что законы физики не действуют на это падшее но, вместе с тем, величественное существо.       Однако когда демон переступил порог, как ни старалась, Аврора не смогла отвести от него глаз. Такого прекрасного мужчины ей не приходилось видеть никогда в жизни. На Земле всегда говорили, что идеала красоты не существует. Как оказалось, чтобы его найти, нужно было спуститься в Ад.       Рядом с ним меркли и обращались в тлен античные скульптуры героев, считавшихся эталоном мужественности; полотна художников, пытавшихся создать каноничный образ идеального мужчины, совмещая их лица с ликами ангелов. О, как все они были далеки от истины!       Аврора даже не могла найти слов, чтобы описать его образ, потому что их просто не существовало, а те что существовали, меркли точно также, как звезды перед восходящим солнцем. Черные волосы, прихваченные лентой в тон, спадали на плечи, обрамляя лицо подобно венцу, высокие скулы, идеальный изгиб губ, пронзительный небесный взгляд. Ни одной детали, которая могла исказить прекрасные черты.       Одет он был на удивление просто, что только подчеркивало красоту его лица. Черные штаны, заправленные в высокие сапоги, да темный камзол в пол, без рукавов, одетый на голое тело и скреплённый на талии серебряным поясом – вот и вся роскошь.       Когда мужчина поравнялся с ней, она все же нашла в себе силы на поклон, который получился достаточно неуклюжим из-за того, что глазам натерпелось вернуться к созерцанию. Ох, выколют ей их за подобную дерзость. – Владыка, – пролепетала она. А что дальше делать – не знала. К такому ее смерть не готовила! Когда в господском доме, где она служила до того, как стала заниматься делами усопшего отца, появлялись незваные гости, им просто ставили еще одну тарелку, но в высшем обществе существовали совсем иные правила. А как было в Аду, вообще не понятно. В любом случае, ей надо было как-то его представить, ведь остальных она тоже представляла. Или, может, просто дать ему пройти, а там пусть Асмодей сам разбирается! Решив остановиться на последней мысли, она с ужасом услышала собственный голос. Боже, что за напасть – язык, бегущий вперед мысли. Теперь ей не только глаза выколют, так еще и язык оторвут. – Простите мое незнание, Владыка, но как я могу представить Вас хозяину? – вот как она могла подобную глупость спросить? Саму себя наказать захотелось. И почему здесь не было этикета, принятого в мире людей, там гость всегда представлялся, чтобы о нем могли объявить. Не делали оного только друзья, ставшие почти что членами семьи и те, кто считал, что их просто обязаны знать. – «Должны знать! О, Боже…» – взгляд тут же упал на огромный перстень с бриллиантом, заключенным в оправу червленого золота, да так и застыл на нем. – «Люцифер!» – но не успела эта мысль пролететь у нее в разуме, как плеть прошлась по спине, оставив красный след. – Простите ее, Владыка, молю, – упав рядом с ней, в ноги к Властелину Преисподней, прошептала Дэлеб, бросив на Аврору яростный взгляд. Ох, точно с нее вечером шкуру спустят, причем не один раз. Однако Люцифер, видимо, считавший себя выше наказания дерзких душонок, просто прошел вперед, встречая на полпути Асмодея, чья бронзовая кожа буквально побелела от злости. Ох, не миновать беды, поднимаясь на ноги, подумала Аврора, провожая их взглядом.       Невольно в разум закралась мысль о том, сколь ошибались напыщенные церковники, представляя Люцифера уродливым бесом с толстым пузом, козлиным туловищем ниже пояса и бараньими рогами. Нет, все было не так: ведь он был любимцем Бога, прекрасным, как утренняя звезда, озаряющая небеса в тот час, когда другие светила померкли перед восходящим солнцем. Теперь она поняла, что на самом деле означает дьявольская красота. Эта красота идеальная, идеальная настолько, что в реальном мире ее просто не могло существовать.       И в следующее мгновение мысль еще более крамольная ворвалась в ее разум, пошатнув веру, которая до сих пор тлела в мертвом сердце. Красота не соответствовала церковным канонам, и все отцы Церкви подчеркивали то, что прелесть женщины, впрочем, как и мужчины, идет от Дьявола. Ведь истинная женщина, выросшая во Христе, непременно должна была быть скромной и прилежной, скрывающей свою красоту, остальных же величали ведьмами, отправляя на костер. Эта судьба постигла ее, преждевременно потерявшую родительскую защиту, это касалось тысяч женщин, безвинно взошедших на костер инквизиции, не обошла бы эта участь и Шарлотту, если бы ее не защитила сила дьявольского договора. Красота неизменно порождала зависть. А что если на небесах произошло нечто подобное? Что если причиной падения Люцифера и его сторонников была красота? Ведь, если посмотреть на рыцарей Ада, внешне все они прекрасны, каждый по своему, разумеется, но все же… Господи, да как она вообще могла подумать о подобном?! Мысленно дав себе сильную оплеуху, девушка тряхнула головой, чтобы отогнать порочные размышления, выжидающе посмотрев на Дэлеб. – Что смотришь? – прошипела демоница, сверкнув глазами, – хозяин не отклонил тебя, а значит, будешь прислуживать за столом.       Не дожидаясь дальнейших пояснений, Аврора кинулась в кабинет, где гости уже принялись за первые блюда. Разговор у них явно не задался, ибо с появлением Люцифера обстановка приобрела пугающе молчаливый характер. Рыцари лишь наскоро обсудили дела, дав некое подобие отчета Темному Владыке и замолчали, перешептываясь друг с другом, выжидая реакции последнего. Очевидно, что его появление оказалось для всех неприятным сюрпризом, предав празднеству более угрюмое настроение.       Со стороны наблюдая за поведением своего Господина, девушка отметила, что он был очень приветлив с Азазелем, внимателен с Вельзевулом, подчеркнуто вежлив с Люцифером, наиграно любезен с Левиафаном и Астаротом, а вот отношения с Абаддон и Мамоном явно не ладились. Всем присутствующим за столом было ясно, что сдерживает их от открытого противостояния лишь присутствие Владыки, который, с немалым интересом следил за разыгрываемым перед ним комедией. Он не мог не знать о том, сколь напряженными были отношения между его рыцарями, но по какой-то неясной ей причине продолжал стравливать их, будто диких псов, с любопытством наблюдая за деянием собственных рук. – Итак, – прервал молчание Левиафан. – Может ты, все-таки, откроешь нам истинную причину этого собрания? Половину тысячелетия ты не звал нас в свои чертоги, что же изменилось сейчас? – Празднество по поводу моего возвращения! – равнодушно ответил Асмодей, делая несколько глотков огненной воды. Сейчас любому, кто знал характер демона, было очевидно, что напряжен он, будто натянутая струна, готовая в любой момент порваться. – Я бы поверил твоим словам, если бы это событие ты решил отметить с Азазелем, но ты пригласил нас,– произнес Астарот. – Скажем так, побывав в мире людей, насмотревшись на войны, ведущие к гибели целых цивилизаций, я подумал, что нам стоит раскурить трубку мира и постараться научиться сосуществовать друг с другом. – Война – залог нашего процветания, – презрительно фыркнул Абаддон, вальяжно закинув ногу на ногу. – Война на Земле, – уточнил Асмодей. – Но война – это война. Где бы она ни происходила, она неизменно влечет за собой потери и разрушения. Сколько мы приходили в себя после небесной битвы? Наша задача – сеять пороки в мире людей, а не тащить их за собой в Ад. От нашего противостояния пользы не будет никому. – Удивительно слышать такие речи из уст демона, – произнес Левиафан, который, несмотря на явную неприязнь к оратору, проникся его словами.       Вопреки всеобщему убеждению, Левиафан никогда не принадлежал к ангельскому чину, будучи созданным Господом в облике чудовища, и не смотря на то, что обладал великой силой, по происхождению считался ниже остальных рыцарей, о чем ему частенько напоминали, подшучивая над его образом. От других падших его отличало еще и то, что право авторства над человеческим обличием демона принадлежало не руке Господа, а ему самому, впрочем, здесь это считалось сомнительным достижением. Да и эксперимент получился весьма экстравагантный. – Поешь ты очень красиво, только лживо! – усмехнулся Мамон. – Любая ложь станет правдой, если эти слова принадлежат устам победителя! – усмехнулся Люцифер. – Предлагаю решить споры за карточным столом.       Да! Что ни говори, а демоны втайне восхищались людьми, их находчивостью и изобретательностью, во многом даже пытаясь им подражать. Если в былые времена они спокойно могли обитать в лишенной всякой прелести пещере, то теперь, подобно смертным, старались сделать свое бессмертие более удобным, приближая к себе не только светлые души, но и светлые умы. Здесь ценили изобретателей, художников, мастеров и ученых, пожалуй, даже больше, чем на Земле что, в некоторой степени, могло облегчить несчастным бремя их посмертных мук.       Подумать только, даже послеобеденное времяпрепровождение почти не отличалось у них от того, что было принято в высшем свете. Демоны играли в покер, разница была лишь в том, что здесь на кон ставили не деньги, а души. Теперь-то Аврора поняла предназначение стеклянных бутылочек, стоявших около стола. Лишь игроки вступили в игру, все они заполнились эфемерной материей, напоминающей светящийся дым. Одни сверкали настолько ярко, что заменяли собой свет сотен свечей, другие были совсем блеклые, а третьи и вовсе черными, представляющими ценность лишь тем, что в смертной жизни обладали громким именем.       Наблюдать за ходом игры Аврора любила. Это был целый мир, где, будто в театре, можно было примерить на себя любую личину, любую эмоцию – бесконечное царство блефа и азарта, где одни становились актерами, а другие, напротив, показывали свое истинное лицо.       По убеждению девушки, карточный стол был одним из немногих мест, где может раскрыться характер человека. Ведь, зачастую, нужна немалая смелость, чтобы просто играть теми картами, что были розданы, поставить все и победить. Победить не эмоциями, а холодным расчетом, знанием своих соперников, умением просчитать ходы и читать язык тела. Разумеется, это правило действовало лишь на тех, кто способен ждать и наблюдать. А она это делать умела, с детства научившись надевать на себя бесстрастную маску, общаясь с ростовщиками и заемщиками, подсчитывая прибыль, взымая долги. Даже если в душе ее горел пожар, ни одна эмоция не отражалась на ее лице, и лишь глаза могли выдать ее маленькую ложь.       Еще будучи девочкой, с интересом наблюдающей за игрой, Аврора уяснила, что в картах важно не то, хорошую или плохую комбинацию тебе раздали в начале, а то, во что ты заставишь поверить своих соперников. Вот и сейчас, втихомолку следя за ходом партии, она наблюдала не за картами на столе, а за игроками.       Самыми азартными были вечные противники Абаддон и Асмодей, сумевшие даже игру в карты превратить в настоящую битву, где на кон ставились людские жизни. Аврора очень быстро поняла, что в игре Абаддон делает ставку не на хорошие карты, а на психологическое насилие, играя на нервах игроков, как на музыкальных инструментах, Асмодей, напротив, больше уповал на старушку-удачу, которая ему сопутствовала, но была крайне ненадежным союзником.       Мамон, будучи скупцом по своей природе, играл скорее ради того, чтобы не выделяться из толпы, а потому делал лишь небольшие ставки, пасуя при малейшей опасности. Наиболее интересной фигурой был Люцифер, избравший себе роль распределителя. Храня на своем лице невозмутимый вид, он играл не с картами, а со своими рыцарями, то тут, то там подбрасывая случайные фразы, заставлявшие их потерять концентрацию. Он, точно так же, как и Аврора, наблюдал за игрой, делая свои выводы, изучая.       Левиафан и Астарот играли в плюсе, но особой страсти к этому действу не испытывали, поддерживая ставки лишь в случае полной уверенности в своей победе. А Азазель и Вельзевул, сыграв для видимости пару партий, и вовсе от игры отказались, предпочитая тихую беседу за стаканчиком настойки. – Ну что, так и будем размениваться по мелочам? – проговорил Абаддон, взглянув в изумрудные глаза Асмодея. – Предлагаю увеличить ставку, – с этими словами демон поставил на стол семь флаконов со светящимися душами. – Чего ты хочешь? – скрестив руки на груди, произнес хозяин. – Хочу ее! – при этом Абаддон так посмотрел на Аврору, что девушка едва не выронила поднос из рук, обратив на своего Владыку умоляющий взгляд. Асмодей молча взял в руки бутыль, слегка поболтав ей в воздухе, будто алхимик, склонившийся над пробиркой. Секунду спустя сияющая дымка посерела и поблекла. – Ты всерьез считаешь, что бриллиант можно уровнять по цене с горой стекляшек? – презрительно отбросив в сторону склянку, произнес демон.       При этих словах Аврора так и просияла. Асмодей никогда не говорил никому ничего приятного, воспринимая любое деяние, как должное, тем ценнее были его слова, брошенные невзначай. Он ценил ее, а потому не желал делать подобную ставку. Однако это хрупкая надежда наивной девушки, замертво рухнула на холодные плиты, после его следующих слов. – Хочешь сыграть на ее душу – поставь что-то не менее ценное в ответ! – И что же? – Абаддон взмахнул рукой, и все сосуды исчезли как по волшебству. Происходящее сейчас было настолько мерзко и унизительно, что Аврора едва сдерживала слезы, вставшие поперек горла. Такой униженной девушка не чувствовала себя даже тогда, когда ее привязанную к кошмару Дэлеб, приволокли в эту обитель. Она же была здесь, стояла в нескольких шагах, а они так бесстыдно торговались за ее душу. Ну что ж, поделом ей. Рабыня забыла о своем месте, а потому ей достаточно грубо на него указали. – Хочу Жанну, – спокойно ответил Асмодей, глядя на своего вечного противника, который едва не захлебнулся от злости. – Ну, ты не сравнивай душу Орлеанской девы и этой простушки! – фыркнул Абаддон. – Полно тебе, – отмахнулся демон, – если бы у тебя была целая душа великой мученицы, предназначенной для Рая, я бы не осмелился тебя просить, но ты по глупости своей умыкнул из Чистилища лишь маленькую толику ее величественного сияния, такую крохотную, что в Раю даже не заметили пропажи. В этом кусочке души больше громкого имени, чем праведности, поэтому случаю моя ставка куда практичней. – Владыка! – пытаясь разрешить их спор, они одновременно обратились к Люциферу, которого больше забавляла картина душевных метаний Авроры, за которой он наблюдал в течение нескольких последних партий. Все обратили глаза на Властелина Тьмы, и кругом повисла густая, оглушающая тишина. – Готов допустить подобную ставку, – практически промурлыкал он. В кабинете вновь поднялся оживленный гул, – но с одним условием, – добавил Дьявол после некоторых размышлений. – Каким, Повелитель? – Пусть ее душа сама поборется за себя! – Владыка, – произнес Асмодей, который стал белее простыни, – разве господин может опуститься до игры с рабыней?       Абаддон был прекрасным игроком, которому мог противостоять не всякий демон, не говоря уже о том, насколько он чувствовал игру и своих соперников, а Люцифер из-за своей глупой прихоти решил просто так отдать чистую душу своему фавориту. Сейчас Асмодей буквально разрывался между желанием взбунтоваться против решения повелителя и необходимостью повиноваться его воле. И рад бы он взять свои слова назад, да только подобная слабость в присутствии всей адской элиты сравняла бы его авторитет с землей. При виде Дьявола даже самому всесильному демону приходится либо повиноваться, либо умереть. Посчитав, что потеря одной души, пусть и самой лучшей в его коллекции, не сравнится с потерей положения, Асмодей согласно кивнул. – Она с таким интересом следила за происходящим, – произнес Люцифер с едва уловимой улыбкой, – признаюсь, я бы и сам сел с ней за стол! Тебе знакома эта игра? – Да, Владыка, – делая шаг вперед, произнесла Аврора, пытаясь скрыть слезы. – Играла хоть раз? – Нет, – еще тише прошептала она, – но видела не единожды. – Ну что ж, среди смертных бытует мнение, что новичкам везет. Проверим…       Одного взгляда на побледневшего Асмодея было ясно, что он еле сдерживает себя от гнева. С самого начала вечер пошел не по тому маршруту, что он желал, а потому сейчас демон просто изнывал от безысходности. В очередной раз Люцифер решил при всех возвысить своего фаворита, а платить за все придется ему – Асмодею. Едва ли девочка сможет обыграть такого опытного игрока.       Абаддон, тем временем, нашептал над склянкой несколько слов и внутри, озарив кабинет золотистым сиянием, появился эфемерный дымок. Ухватив Аврору под локоть, Асмодей увел ее в дальнюю часть комнаты. В этот момент его единственным желанием было разорвать эту душу на части, разметав остатки по всему Аду, чтобы никто уже на нее не позарился. Толкнуть бы ее в пустоту, и пусть Абаддон ее там выискивает, если уж так приглянулась.       Однако здравый смысл, с неимоверным усилием пробиваясь сквозь тысячелетнюю злобу, твердил ему о том, что напугав девушку до смерти, он уж точно не прибавит ей шансов на победу, а ее победа будет принадлежать ему. Самому от такого расклада стало тошно: что ж, если на секунду уверовать в то, что жизнь всего сущего определяется положением светил, можно было с уверенностью сказать, что Венера сегодня повернулась к нему не той стороной.       Нужно было сейчас ее поддержать, сказать что-то обнадеживающее, чтобы вся ее совестливая сущность возжелала победы. Дьявол, можно подумать от ее желаний что-то будет зависеть. Во всяком случае, надо хотя бы ее успокоить. В таком состоянии она точно спустит все первым же ходом. И на какие жертвы только не пойдешь ради собственной выгоды! Ему пытать души полагается, а он думает над тем, как ее утешить. Курам потеха! – Не слушай его, – склонившись к ее уху, произнес Асмодей. – Он будет бить по больному. Не делай высоких ставок, не отвечай на провокации. Это все ложь! Если выпала плохая карта, сбрасывай сразу. Поняла? – Да. – И запомни: как бы тебе здесь ни было плохо, у него будет еще хуже! – с этими словами он снял с руки изумрудный перстень, который тут же сжался до подходящего девушке размера, одев ей на палец. – Я… я не понимаю… – вопросительно глядя на него, пролепетала Аврора. – Он защитит тебя! – с этими словами Асмодей коснулся ее шеи, точно так же, как это делал Абаддон несколькими часами ранее, только от этого прикосновения по всему телу разлилось истомное тепло, даже тревоги рассеялись. Казалось, что демон перенял все ее эмоции на себя, но это ощущение умиротворения было недолгим. Когда ее кожа засеребрилась, а изо рта вырвалось уже знакомое сияние, демон прошептал какое-то заклинание, и душа медленно перетекла в сосуд, появившийся в его руке. В каком-то немом оцепенении Аврора смотрела на собственную душу, заключенную в фигурном флаконе, не понимая тех изменений, что происходили с ее телом. – Если это моя душа, – девушка указала на склянку, – то почему я до сих пор здесь? – Кольцо, – пояснил Асмодей. – Оно сохранило здесь твой фантом. Если я его сниму, ты растворишься в воздухе, как… – Ночное видение, – прошептала она, глядя на него. На миг между ними воцарилась тишина, но в этот раз она была иной: не гнетущей, не напрягающей, а скорее смиренной. Они будто прощались навечно, не зная, суждено ли им будет встретиться вновь. – Пора, – тихо проговорил демон, пропуская Аврору вперед. Ну что ж, хоть он и наступил на горло собственной гордости, по крайней мере, потом не будет корить себя за то, что сделал не все что мог для собственной победы.       Опустившись на стул напротив своего противника, девушка осмелилась посмотреть ему в глаза. В фиалковых глазах Абаддон читалось ликование. Еще не одержав победу, он торжествовал, а от его самодовольной улыбки Аврору и вовсе передернуло. Это была игра один на один, остальные освободили место за столом, встав за спиной последнего, лишь Асмодей, будто ангел-хранитель остался подле нее, заставляя несчастную напрячься будто тетива. Ох, лучше б его не было… – Не бойся, пока ты за этим столом, тебя никто не тронет и не накажет, даю слово! – усмехнулся Владыка Преисподней. – Мы все хотим, чтобы игра была честной.       С хрустальным звоном на стол упали прозрачные фишки. Взметнув над ними руку, Люцифер произнес заклинание, смысла которого Аврора не поняла, но увидела, как души вырвались из склянок, заполняя собой фишки, которые в одночасье вспыхнули огнем. В эту секунду девушка испытала такую страшную боль, что едва не потеряла сознание. – Боже, что это? – прошептала Аврора, задыхаясь, как рыба, выброшенная из воды. – "Боже"?! – усмехнулся Люцифер, – здесь о нем не говорят, более того, здесь он слеп и глух. Не волнуйся, ты чувствовала, как твоя душа разрывается на мелкие кусочки. Впрочем, это процесс не такой болезненный, как ощущение от нахождения в пустоте.       Аврора с надеждой посмотрела на Асмодея, но тот не обратил на нее никакого внимания, сверля взглядом своего заклятого врага.       Абаддон бросил на стол несколько фишек, с усмешкой глядя на девушку, которая робко повторила его движение. С ловкостью ярморочного фокусника перетасовав колоду, Люцифер дал каждому игроку по две карты, усаживаясь на третий стул, между противниками. – Начинайте, – скомандовал он, просияв от собственного коварства. – Ты мне нравишься, девочка, – произнес Абаддон. – Ты умна и сердце у тебя доброе! Было большим везением заполучить такую чистую душу! Я многое могу рассказать о человеке, – отпивая огненной воды, произнес он, пододвинув еще один стакан своей противнице, которая позволила себе для смелости сделать пару глотков. – Сейчас такое время, что каждый может объявить себя провидцем, – стараясь избегать его взгляда, проговорила Аврора. В правоте слов Асмодея она не сомневалась. Проиграв свою душу демону гнева, было бы глупо рассчитывать на легкую судьбину. Лучше уж сразу заслужить место в пустоте, чем до скончания веков терпеть пытки. – Ох, ну что ты, милая, здесь дело исключительно в интуиции… – Может быть, мы уже начнем игру? – произнесла девушка, рассматривая бархатное покрытие ковра. – Так мы уже играем, почему бы еще и не поговорить? – усмехнулся он. – Потому что господам не должно разговаривать с рабынями! – услышав этот ответ, Люцифер звонко рассмеялся, и тут же ему начали вторить остальные голоса. Лишь Асмодей, как закованный в кандалы лев, стоял недвижно, принимая каждую насмешку на свой счет. Впрочем, так оно и было. Издеваясь над Авророй, Абаддон всеми силами старался задеть хозяина этого торжества. – В отличие от остальных душ, ты пришла сюда по доброй воле! Мне вот интересно, ты призналась своей сестре в истинных причинах своего поступка? Или она так и считает тебя падшей женщиной, ставшей любовницей Дьявола, – при этих словах Аврора сверкнула глазами, но ничего не ответила, подбросив на кон еще три фишки. – Повышаю, – удвоив ее ставку, произнес Абаддон. – Но ты, тем не менее, здесь! Пытаешься исправить ее ошибки, искупить грех ее любопытства. А где благодарность? – Зачем Вы это делаете? Неужели считаете, что это поможет Вам выиграть? – пролепетала Аврора. – Ты уже проигрываешь, я просто пытаюсь отвлечь тебя, чтобы чаша поражения не была такой горькой на вкус. Хотя…– демон перевел глаза на Асмодея, – ее не только тебе придется пить! – Вскрываемся. Абаддон бросил перед девушкой винновую шестерку и четверку, которые в сочетание с картами, лежащими на столе, составили комбинацию от семерки до тройки. – Стрит-флэш, – произнес Люцифер. – Поистине способна на чудо рука сдающего. Таким картам Аврора, у которой на руках была тройка валетов, не могла противопоставить ничего, а Люцифер вновь зашелестел колодой, сдавая соперникам по паре карт.       Обернувшись на Асмодея, на лицо которого легла тень, девушка осмелилась попросить его отойти в сторону. Как оказалось, для успешной игры в покер было мало знать правила, требовалось еще и хранить спокойствие. В теории она знала, что должна делать, но выслушивая нескончаемые тирады Абаддон, следовать собственному намерению становилось все сложнее. Хотя бы за спиной сейчас никто не стоял, уже дышалось легче.       Взглянув в свои карты, девушка кинула несколько фишек на кон, наблюдая за хищными движениями демона. – Ох, знала бы ты, бедняжка, что твоя жертва была напрасной, ведь твоя сестра точно так же, как и ты, в скором времени взойдет на костер и отправится в Ад, уж не сомневайся, ее душу я не упущу. Жаль только истины ты не узнаешь… – не обращая внимания на его слова, Люцифер положил на стол три карты: виннового туза и две пятерки. – Что? – вскричала Аврора, заливаясь слезами. – Этого не может быть, не может… – слова, произнесенные им, просто не укладывались в голове. Сердце сжалось от боли и страха, а где-то на задворках сознания зародилась мысль о том, что если она проиграет, то в смерти сможет воссоединиться с Шарлоттой. Две сестры, делившие одну утробу, разделят одну судьбу, разделят свои беды. Девушка подскочила со своего места, заливаясь слезами. – Я…я не могу больше играть! Я…я не хочу… пожалуйста, – однако Абаддон взмахнув рукой, усадил ее на место. – Не нужно устраивать здесь драму. Игра закончится, когда я позволю, – фыркнул он. Асмодей было кинулся к Авроре, но Люцифер удержал его за локоть. – Золотое правило невмешательства! – произнес Владыка. – Это их игра – не твоя! – Неужели, ты настолько дорожишь своей семьей, что когда речь идет о них, абсолютно теряешь рассудок? – продолжил Абаддон. – Мне казалось ты умнее! – Владыка, – заливаясь слезами, Аврора подняла янтарные глаза на Асмодея, которого Люцифер уже практически оттеснил к стене, прижимая к камину. – Я…я ставлю все! – пропищала девушка, выдвигая все фишки в середину. – Нет! Думать забудь, – прорычал Асмодей, пытаясь вырваться вперед. – Это глупо!       Все буквально затаили дыхание, казалось, в этой тишине был слышен даже стук сердец. Абаддон еще раз взглянул на свои карты, подарив Асмодею презрительную улыбку, а потом повернулся к Авроре. – А я рассчитывал на более долгую и интересную игру! – хмыкнул он. – Но, видимо… – Вы сказали, что я не узнаю правды о моей сестре, пока игра не закончится. Я предлагаю ее закончить! – Какая глупость! – фыркнул он, поглаживая пальцами карты, лежащие на столе. – Впрочем, – демон бросил на стол все свои фишки, – тебе решать. Вскрываемся.       Люцифер положил на стол еще две карты: бубновую семерку и винновую десятку, уложив их в ряд с тузом и пятерками. Когда Абаддон положил на стол два туза, Асмодей залился в немом отчаянии. Еще бы, потерять самую лучшую душу, так еще и по такой глупости. – Три туза, – поднимаясь, произнес демон. – Асмодей, я пришлю за ней своих лакеев завтра. Хотя, может мне обесценить эту душеньку прямо здесь? – Что ж, сдающая рука, и вправду, была отличная, – осмелившись поднять на Люцифера глаза, произнесла Аврора, наблюдая за тем, как Абаддон сгребает фишки на свою сторону. – Четыре пятерки, – придавая голосу уверенность, добавила она, вскрывая свои карты.       Может быть, за такую дерзость она и получит несчитанное количество плетей, но эти взгляды – растерянные взгляды демонов, застывшие в негодовании и оцепенении. Их она не забудет, их будет представлять тогда, когда на ее плечи посыплются десятки ударов. Сейчас в их бесстрастных лицах смешалось столько эмоций, сколько они не испытывали целую вечность: удивление, неверие, ненависть, презрение. Переведя взор на Асмодея, в глазах которого светилась радость, Аврора смогла выдохнуть спокойно. Видимо желание отомстить Абаддон оказалось сильнее его желания наказать ее за дерзость. Уже неплохо. Сейчас демон, подобно девушке, ловил каждую эмоцию, отражавшуюся на лице его врага, пытаясь на долгие века запечатлеть их в памяти. И лишь Люцифер взирал на разыгрываемую перед ним картину с присущим высокомерием грамотного кукловода, решившего проверить свою теорию на практике и получившего желаемый результат. – Владыка, – проговорил Асмодей, обретя, наконец, дар речи. – Ваше слово! – Карты говорят сами за себя – она победила! – проговорил Люцифер, взмахом руки высвобождая душу девушки из фишек. – Как вы узнали, Повелитель? – поднимая на него глаза, произнес Абаддон. – Вы позволили ей сесть за стол! Вы инициировали эту партию. – Пока вы грызлись из-за того, у кого карты лучше, она молча наблюдала и делала выводы. Мне стало любопытно, сумеет ли она разыграть партию лучше, чем мои самые страстные игроки. И заметьте, получилось очень талантливо: слезы, иллюзия отчаяния, обреченность, страх и все это после дерзкого выпада. Она заставила всех вас поверить этой игре, а вы купились. А ведь душенька не так проста, как кажется. Идеальное представление, после которого должно последовать завершение. Думаю, нам лучше откланяться, пока мои рыцари не впились друг другу в глотки. – Мы еще потолкуем, – проговорил Абаддон, остановившись подле Асмодея. – Не сомневаюсь, – фыркнул хозяин дома, провожая гостей.       Стараясь не высовываться, Аврора, незримой тенью, проследовала за ним, остановившись за спиной. Не зная, что сказать, да и стоило ли говорить в такой момент, девушка молча взглянула на заходящую Венеру, позволяя себе утонуть в этом огненном небе, которое через долю часа укроет непроглядный мрак – вечный спутник Ада. Впервые за долгое время ей никуда не хотелось бежать, не хотелось прятаться, хотелось просто стоять и смотреть, как медленно затухает пламя, а вместе с ним и тревоги минувшего дня. Сняв с пальца кольцо, она, не говоря ни слова, протянула его законному обладателю. – Только недалекие существа не учатся на своих ошибках, – проговорил Асмодей, нарушая молчание. – Сегодня мне преподали хороший урок – я его усвоил, – добавил он, направляясь в собственные покои. А Аврора так и осталась стоять у мраморных ворот, озаренная огнем заката, с грустью провожая его след.       Что ж, это была не благодарность, едва ли демон на нее способен, но с другой стороны, это было даже больше. Это было признание – признание ее способностей, ее ума. После того, как на нее обратил внимание сам Люцифер, остальным не осталось ничего большего, как принять эту истину. И пусть она навечно останется бесправной рабыней, сейчас она была уверена в том, что этот день будет помнить вечно. Верила в то, что не забудет его и Асмодей, ибо этот день был триумфом не человека над демоном, а чистой души над грязными помыслами. Это был порядок принятый на небесах, который, как оказалось, существовал и в Преисподней. Что бы ни говорил Люцифер, она знала, что эту победу ей помогли одержать высшие силы, а значит, для нее еще не потеряна надежда!