Асмодей

      Каждая минута приближала роковой момент, который мог изменить не только привычный ход вещей, историю всего сущего, но и судьбу трех миров. Каждый обитатель Ада чувствовал надвигающуюся угрозу, с ужасом прислушивался к тишине, предшествующей неизбежности, но никто не отваживался расспрашивать своих предводителей о грядущих событиях.       Война стояла на пороге, ее ждали, о ней перешептывались, ее боялись, но куда больше всех пугала неопределенность, ибо кровавая бойня для демонов была делом вполне обыденным, хотя таких масштабов они отродясь не видывали, а вот нерешительность, а точнее молчание командиров настораживало. Таинственный отъезд Люцифера, закрытие адских врат, пленение Смерти, воровство душ – все это вызывало волнения в обоих лагерях, но ни Вельзевул, ни Асмодей не торопились раскрывать карты перед своими воинами. Они выжидали, преумножали свои силы, оценивали друг друга. Хотя находились и те, кто в темных уголках поговаривал о том, что предводители просто не знали, что им делать.       Сам Асмодей, откровенно говоря, скорее видел себя обреченным зверем, со всех сторон окруженным врагами, нежели предводителем падшего воинства, но титул налагал определенные обязательства, а потому он не смел обнажать свои истинные ощущения даже перед собой. Хотя настроение у него было прескверное. Мало того, что прощание с Авророй наложило на его душу отпечаток куда больший, чем он мог ожидать, так еще и потребности его загнанной в угол коалиции росли вместе с количеством сторонников Люцифера, за считанные часы заполонивших Оазис Жизни. Не радоваться новым силам он, конечно, не мог, но в большинстве своем демоны, бежавшие из пещер, оказались крайне недальновидными созданиями и даже не потрудились прихватить с собой толику энергии, чтобы на какое-то время обеспечить себя пищей. А голодающее воинство накануне битвы – опасность куда большая, чем враг, засевший у ворот, потому Владыка Похоти был вынужден открыть свои закрома, чтобы пресечь попытки мятежа.       Однако беспокойства ему добавляла еще и несчастная рабыня, умудрившаяся потеряться в прямом коридоре. И почему? Потому что не сумела без оглядки покинуть Ад! Усомнилась…испугалась… И чего, спрашивается, ей бояться, изумруд убережет ее от любой напасти. Правда самому демону куда больше хотелось верить в благоразумие Авроры, а не в силу древнего камня.       Правда его надежды рассыпались в тот момент, когда девчонка решила встретиться со своим прошлым. И черт ее дернул зайти в дом своей обезумевшей сестры… Хотя имя того черта Асмодей знал, а потому не переставал частить себя последней бранью за глупую идею, однако своего пика его раздражение достигло немного позже.       Причин, побудивших девушку зайти в треклятую кузницу, князь блуда не разумел, но на своей шкуре прочувствовал ту невыносимую опустошенность, которая окружила Аврору невидимым пологом. Кольцо столь крепко связало их души, что демон мог ощущать то же, что чувствовала она, видеть то же, что видела его подопечная, стоило ему сомкнуть веки. Этот изощренный метод слежки подобные ему использовали испокон веков, следя за тем, чтобы их приказания неукоснительно выполнялись, но никогда еще Асмодей не испытывал подобной духовной близости, как в первые часы после расставания с Авророй. – Мессир Асмодей!       Звук собственного имени вырвал демона из паутины размышлений, заставив его сконцентрировать все свое внимание на нежданном просителе, коей оказалась сгорбленная, напоминающая старуху, демоница с выцветшими, почти белыми глазами. Только сейчас, оглянувшись по сторонам, Асмодей заметил, что давно оставил за спиной грот, ставший ему временным пристанищем и штабом, и стоял у восточной границы Оазиса, за которым простирались ныне запретные для них земли. – Что тебе? – с раздражением бросил он, пытаясь припомнить, где мог видеть эту неприглядную незнакомку. – Мы уже встречались? – Я не имела чести быть представленной Вам. Мое имя Лоа, Владыка, я состою тюремщицей на службе у Темнейшего князя, породившего эту проклятую землю. – Что тебе нужно? – Я была одной из последних, кто нашел здесь укрытие, а так же одной из последних, кто был на главной площади Черного замка до того, как его двери закрылись. – Закрылись?! Ты о чем? – недоверчиво поднимая бровь, произнес Асмодей. – Казнь Сатаны и остальных сторонников Люцифера состоится завтра на главной площади. – Зачем ты говоришь мне все это? – Потому что мне наказали передать Вам это, Мессир! – проговорила Лоа, вынимая из рваных складок смрадного плаща невероятно красивый перстень с огромным ониксом, который заключил в пасти златозубый волк. То была реликвия, которую было позволено носить лишь высшим демонам, помазанным на правление самим Люцифером. Отдать такой сильный артефакт они могли лишь в случае крайней нужды или... – Откуда это у тебя? – сверкнув глазами, едва сдерживая свою злость, произнес Асмодей. – Сатана никогда бы не расстался с этим перстнем по доброй воле, а ты пытаешься убедить меня в том, что он передал его грязной демонице? – ухватив старуху за горло, прошипел демон. – Не передал бы, Владыка, не будь в том крайней нужды! – хрипя и отхаркивая кровь, твердила демоница, впившись черными когтями в его запястье. – Он сказал, что это послание, предназначенное только для Вас. – На мгновение рука Асмодея сжалась еще сильнее, старуха даже позеленела от безысходности, но потом демон все же выпустил жертву из стальных клешней, рассматривая перстень. – Он сказал что-то еще? – испытующе глядя на Лоа, прошипел Асмодей. Все происходящее было столь необычно, а в преддверии грядущей бойни и вовсе носило запашок какой-то коварной ловушки. С другой стороны, контролировать магию кольца в полной мере мог только его законный владелец, а значит, даже сумей враги отобрать столь древнюю реликвию у Сатаны, не смогли бы использовать ее против истинных сторонников Люцифера. Помедлив несколько минут, демон все же надел перстень на палец.       В миг пейзаж перед глазами переменился, открыв Асмодею скорбную картину темницы, в которой содержались именитые узники. Трудно было представить, что когда-то величественные создания, державшие в страхе всю Преисподнюю, превратятся в беспомощные окровавленные развалины. На их телах причудливой кровавой паутиной вились следы божественных хлыстов, куда глубже тех, что князь блуда испытал на себе, руки были скованны серебряными кандалами, а лица искажены мукой. Пожалуй, Вельзевул использовал на них весь арсенал Люцифера, готовясь к великой бойне. – Асмодей, – знакомый, хоть и звучащий сейчас с надрывом голос Сатаны, болью отдался в висках, заставив демона пошатнуться, ухватившись за дерево. – Каждый умирающий, в смертном мире и в бессмертии имеет право на последнюю волю. Я знаю, что для войны тебе нужна моя сила, мои войска, моя власть. Первое я передаю тебе без сожалений, завещаю кольцо тебе, ибо путь моей души завершен, и пусть на Пустоши ее поглотит наш Владыка, что до остального, то увы, головы моих сторонников покоятся на пиках у Черных врат, а от последнего сохранилась лишь хрупкая тень – скудное наследство. Но раз моя жизнь уже не несет в себе той ценности, которая поможет нам одержать победу, то пусть хотя бы моя смерть сослужит верную службу, а посему, прошу, не делайте никаких попыток освободить нас, ибо в час казни мой голос разнесется над всем миром, громом отразившись на небесах. Здесь демон не станет мучеником, но слово его будет жить и зажжет сердца тех, кто посмел усомниться или убояться печального конца. И воцарилась тишина, на миг Асмодею показалось, что он вновь прыгнул в Пустоту, но вскоре туман рассеялся, закатный свет Венеры ударил в глаза, и демон осел на землю,срывая с пальца ониксовое кольцо. – Мессир, – пытаясь ему помочь, вскрикнула Лоа. – Что с Вами? – Оставь меня, – прошипел Асмодей, – мне нужно подумать!       А подумать было над чем. Разгадать замысел Сатаны ему не составило особого труда, но вот сомнений в правильности его решения было невыносимо много. Рассчитывать на то, что столь низкие по духу существа могут сплотиться из-за высокой идеи не приходилось. Даже падшие ангелы с годами утратили веру в некие идеалы, что уж говорить о тех, у кого этих идеалов не было с самого начала. Сам Асмодей скорее бы поверил в то, что они сплотятся вокруг огромного пирога адских просторов, что посулил им Вельзевул, но оспаривать предсмертное желание своего «брата» по духу и по оружию не стал.       Пройдя по восточной тропе вокруг рощи, сопровождаемый любопытными взглядами и перешептываниями, он зашел в свой грот. По правде говоря, меньше всего сейчас ему хотелось видеть наглую ухмылку Абаддон, который уже поджидал его, растянувшись на парчовой софе, которую Ала́стор успел умыкнуть из хозяйской обители, но выбора у него особого не было. По большей части лагерь кишел всяким отребьем, а потому общество еще одного рыцаря, пусть и презираемого всей душой, уже не казалось таким нестерпимым. – А я и не думал, что ваше прощание займет столько времени, видать девка хороша, раз заставила самого Асмодея задержаться в ее объятиях. Уж кто-кто, а ты в амурных делах никогда постоянством не отличался, – с издевкой произнес Абаддон, – пожалуй, когда она вернется, и я познакомлюсь с ней поближе. – Она не вернется, – усаживаясь против него, произнес Асмодей. – Не вернется? – подняв брови, проговорил рыцарь. – Дьявол меня побери, неужели это… милосердие… иногда совершенно неожиданно и коварно оно находит лазейку даже в самую темную душу. Я сражен, неужели ты действительно… – Милосердие не имеет к моему решению никакого отношения. К тому же, поверь, сейчас нас должны волновать иные вопросы, – бросая на столешницу ониксовый перстень, произнес Асмодей. – Он принадлежит Сатане. Откуда он у тебя? – Прямиком из темницы. Но важно даже не это, а то, что сам он просил нас не вмешиваться. – Но без его войск, без его власти и авторитета, мы не сможем протянуть оборону через западные земли. – Знаю, – ударив кулаком по столу, прошипел Асмодей. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы его тыкали носом в очевидное. Бреши в своей защите он, собственно как и любой здравомыслящий демон, видел прекрасно, но видимо справедливость и высшие силы были не на его стороне, поскольку с каждым днем вести приходили все более скверные, а противопоставить им было нечего. – Аластор! Аластор! – Чего изволите, мессир, – отвесив легкий поклон, произнес начальник стражи. – Окружите Оазис пламенем. Никто из тех, кто пришел сюда, не должен покинуть этих земель, не при каких обстоятельствах. – Но как же так, господин… – Выполняй! Неужели я один понимаю всю серьезность ситуации? Мы здесь как на вулкане, и каждому, кто пришел сюда не составит особого труда доложить Вельзевулу не только о настроениях в лагере, состоянии нашей обороны, запасах, но и о ключевых позициях… – Ключевых позициях?! – насмешливо переспросил Абаддон. – У нас нет никаких позиций, мы владеем кучкой жалких демонов и все. – И об этом вовсе не обязательно знать нашему врагу. Мы и так многое поставили на карту. – Поверь, если Вельзевул решит узнать о наших позициях, твоя магия его не остановит. Астарот… – Не станет рисковать своей супругой, чтобы потешить самолюбие Вельзевула. Их магия сильна покуда они едины, если один из них падет, второй не долго протянет на вершине, а смерть их – это лишь вопрос времени. Победа коварна, и кто бы ее ни одержал, этот дуэт в любом случае превратится в сольное выступление. Аластор, выполняй приказ. С этой минуты никто их тех, кто придет сюда в поисках убежища, не покинет этой земли. Это не обсуждается. У нас нет преимуществ против врага, но мы должны сделать все, чтобы не показать ему своей слабости. – Да, мессир, – произнес воин, вылетая из грота Асмодея, будто ошпаренный. – Не слишком привыкай к этому титулу, – презрительно фыркнул Абаддон, – его может носить только истинный властитель Ада. Независимо от итога битвы тебе придется с ним попрощаться.       Собственно, именно от этого звания Асмодей отказался бы без сожалений, слишком тяжело оказалось бремя власти Люцифера, да и не хотел демон взваливать на себя подобную ношу, ибо не желал отказываться от привычного душе разгула. Но, как ни крути, сейчас он был наместником законной власти, а значит, имел полное право пользоваться всеми привилегиями и званиями. – Поверь, оное мне только в радость! – И все же, сейчас ты должен им что-то сказать! Они ждут того, кто поведет их в бой, ждут твоего слова, откладывать этот момент дольше нельзя. Как только пламя запылает вокруг Оазиса, демоны могут взбунтоваться. – Сейчас мне нечего им сказать! – Значит, солги! Нынче идет война, и вранье будет самым малым твоим грехом. – Сейчас не наш ход. Нужно ждать! – Ждать чего? Пока нас окружат орды демонов?! – Ждать казни! Завтра наших братьев и сестер отправят в Пустоту, но они успеют сделать решающий выпад. Порой, чтобы выиграть партию, приходится жертвовать даже ферзями. – Ты что-то не договариваешь… – Как и ты, но вся загвоздка в том, что ни один из нас не сможет отказаться от этого боя и ни один из нас не сможет одержать победу в одиночку, а значит, на время, только на время, нам придется принять друг друга. А потом… будь как судьба решит. Когда наступит час, ты первый все узнаешь. А пока, нужно отдохнуть, завтра ночью все решится. – Судьба трех миров на чаше весов, а мы доверили ее людям. – Они справятся, – устраиваясь на скудном ложе, произнес Асмодей. – У них просто нет иного выбора. Или ты не веришь в своего ставленника? Помнится, ты отзывался о нем, как о сильном колдуне. – О, поверь, на твоем бы месте я больше волновался за девчонку. Тот мир ей стал чужой, и когда подобные ей попадают в мир живых – жди беды. – Для нее любой мир чужой, в том-то и проблема, – прошипел Асмодей, поворачиваясь спиной к надоедливому собеседнику. – Так подари ей забвение! – хмыкнул Абаддон, закинув ноги на небольшой камень, лежавший подле софы, буквально прожигая взглядом товарища по несчастью.       И воцарилась тишина. Впервые за долгое время Асмодей решил промолчать, ведь любое возражение будет истолковано князем гнева в ином, искаженном свете, он украсит деталями незначительные слова, так и не сумев уловить самой сути. Хотя в действительности Абаддон, пожалуй, смотрел в самый корень, просто преподносил свои мысли в той форме, которую не мог принять его нынешний союзник, да и не пытался поступать иначе.       Сделав глубокий вдох, Асмодей попытался не обращать внимания на сверлящий его взор, и вскоре забылся достаточно беспокойным сном. Образы в его сознании, находящиеся на грани миров, никак не могли найти баланса, то и дело возвращая Владыку Похоти к достаточно эфемерной реальности. С одной стороны она казалась ему незыблемой истиной, но в то же время отголоски разума твердили о том, что это Морфей насылает на него мучительные химеры.       Картины в сознании сменялись одна другой, а потом все закрутилось в таком вихре, что сам Асмодей уже не понимал, где именно находится. Поле боя, казнь собратьев, смерть Люцифера – все пронеслось в одно мгновение. Пугающие видения, нереальные, а потом появилась Аврора. Он слышал ее голос, взывающий к его власти, почувствовал ее боль и страх, увидел пламя окружающее ее. Видение, но до боли реальное. Хотя нет, это правда. Она действительно призывала его, пусть и не осознавая в полной мере того, о чем молила. Скорее это было похоже на метания лихорадочного разума, не сумевшего справиться с эмоциями, проще говоря – истерика, но учитывая обстоятельства, Асмодей не сумел сдержать своего удивления. Как? Как могла ее светлая душа взывать к наказанию, пусть и не невинных, но живых людей? Что должно было произойти такого, чтобы Аврора отважилась даже помыслить о подобном? Прозвучи подобный призыв от кого-то другого, демон не обратил бы на него никакого внимания, но тут было нечто противоречивое. В эту секунду его поглотила мысль более коварная и эгоистичная, мысль напрочь перечеркнувшая его так называемое милосердие, она проросла в его разуме, отравила новой надеждой и новым осознанием. Ему уже не нужна была светлая душа возлюбленной, которая будет ему вечным проклятием, вечным вызовом и вечной мукой. Ему нужна была Аврора Д’Эневер, не высокий идеал, посланный Богом, а простая девушка, заслужившая право быть с ним. И он дал ей куда больше, чем она просила, сделал ее безвольным сосудом своей воли, воздав каждому человеку на площади по земным делам. В конце концов, прямое назначение демонов – карать грешников, столь ли уж важно чьими руками?       К немалому удовольствию для себя, Асмодей настолько увлекся этим действом, что не вмешайся в дело чужеродная магия, он не оставил бы от города камня на камне. Но назойливое, хоть и не сильное волшебство, заключившее его в свои тиски, постепенно заволакивало его своими сетями, душило и возвращало к реальности. – Дьявол тебя побери, и что тебе не спится?! – прорычал Асмодей, встретившись с ледяным взглядом Абаддон, нависшим над ним. – Еще раз осмелишься побеспокоить меня, я забуду о нашем соглашении. – Я бы тебя и не беспокоил, если бы ты не учинил здесь этого разгрома, – отходя в сторону, прошипел демон, открывая сонному взгляду скорбную картину бедствия. Казалось, что через их временную опочивальню пронеслись всадники Апокалипсиса, сметая все на своей дороге. Растерзанные книги, перевернутая мебель, разбросанные, но все еще тлеющие угли из очага. Видимо находясь в сонном забытьи, он позволил магии окружить его невидимым ореолом, и ее тихие отголоски вырвались на свободу, превратив небольшой грот в эпицентр стихийного бедствия. – Для существа равнодушного ты проявляешь к ее участи слишком деятельный интерес, – переворачивая софу, продолжил Абаддон.       Только сейчас Асмодей полностью осознал произошедшее. Это был не сон, не видение, это была реальность. Магия, которая доселе была ограничена силой кольца, сделалась почти неуправляемой, играя с ним злые шутки. Находясь в сознании он прикладывал немалые силы, чтобы обуздать потоки энергии, проходившие сквозь его тело, но видимо во сне эта энергия брала над ним верх. – Это уже смахивает на некую навязчивую идею, – презрительно усмехнулся Асмодей, – неужели ты все произошедшее будешь связывать с ней? – Да, если при этом будет звучать ее имя, – невозмутимо произнес демон, закидывая ногу на ногу. – Тебе понадобится время, чтобы научиться контролировать свою силу без кольца, – указав взглядом на пустой палец Владыки похоти, произнес он. – Не думал, что ты отважишься на подобное безрассудство. Право, я удивлен. Признаюсь, поначалу я приписал твой поступок по отношению к ней милосердию, но теперь… я поражен. Неужели всесильный Асмодей решил добровольно надеть на себя оковы? Ты отпустил ее на Землю не для того, чтобы защитить от войны; не для того, чтобы пресечь сплетни о вашей с ней сакральной близости, даже не для того, чтобы она выполнила твое поручение; ты предоставил ей шанс согрешить, чтобы она оказалась здесь по воле небес… браво!!! Такого я не ожидал даже от тебя, обратить бриллиант дешевым стеклом, загубить чистую душу, которая и так принадлежала тебе. Как это… иррационально! И для чего это? О, Дьявол… Чувства… – Это лишь твои домыслы… – Это истина! – По правде говоря, Асмодей уже и сам не понимал, что стало первопричиной этого поступка. Отпуская Аврору на Землю, он радел лишь об успехе собственной затеи, хотя душа его рвалась от противоречий, в которые он не желал погружаться. Так было легче… тогда он считал, что поступил правильно: не имея возможности подарить ей свободу, Асмодей подарил ей шанс обрести мир во служении ему, позволил ей жить среди смертных, хотя сама Аврора этого еще и не знала. Но ее призыв полностью перевернул его планы, заставив огонь в груди воспылать эгоистичным пламенем. И он решился самолично проложить ей дорожку в Ад. – Твоей фантазии могли бы позавидовать известные драматурги, – равнодушно усмехнулся демон в ответ на колкое замечание своего оппонента. – Ты прав, это действительно фантазии… твои. Партия разыграна безупречно, если не считать того, что напрасно. Ты упустил из вида один весомый факт, чтобы попасть сюда по воле небес она должна согрешить сама. Может людской суд и мог бы предать ее казни за колдовство и убийство, но вот небеса ты обмануть не сумеешь. Да и она… о, сколько бы я отдал, чтобы увидеть ненависть в глазах девчонки, когда она узнает о том, какой подарок ты ей преподнес. – Если бы, – буркнул себе под нос Асмодей, отворачиваясь к стене. – Если бы она могла ненавидеть, все бы было намного проще.       Разговор явно подошел к своему финалу, понимая, что вынужденный товарищ не станет обнажать перед ним свою душу, Абаддон потерял к теме интерес. Откровенно говоря сейчас были дела куда важней мира и страданий. Понять в полной мере нежелание Асмодея спасать могущественных собратьев, демон не мог. Да и не видел он в князе плотского греха предводителя великого воинства. Не по силе бремя. Война была вотчиной Абаддон, а он – ее жнецом. Это он должен был стоять во главе легионов падших, его знамя должно было возвышаться над проклятой землей.       Зависть, гордыня, неповиновение и недоверие – пороки, ведущие по ложному пути в конце которого всегда будет разочарование и смерть. Не многие смертные могли предвидеть такое печальное завершение своих исканий, и уж тем более не мог их узреть демон, чью природу они воплощали. Не могли оного изменить ни тысячелетний опыт, ни мудрость, ни знания. Великая ирония: воплощения грехов не могут противостоять их притягательности. До крови закусив посиневшую губу, Абаддон вышел из грота.       Не желая вдаваться в причины ухода ненавистного союзника, Асмодей возблагодарил все высшие силы за то, что перед надвигающейся катастрофой ему предоставили возможность привести в порядок собственные мысли. Незрелый, слишком человечный поступок, совершенный в порыве земной страсти, занимал его все меньше, да и угрызений совести за содеянное он не испытал. Едва ли, конечно, он вообще был на них способен. К тому же, кто такая Аврора, чтобы его судить, напротив, по всем правилам Преисподней рабыня должна была целовать его ноги за то, что он с такой готовностью откликнулся на ее призыв. Получила то, что просила. И хватит об этом.       Куда больше демона занимал вопрос организации обороны. Все козыри были на руках у противника, расстановка сил и вовсе ввергала рыцаря Ада в уныние. Взглянув на карту из человеческой кожи, растянутую на плоском камне, Асмодей в очередной раз пришел к выводу, что решающий бой придется дать раньше, чем он планировал. Те скудные запасы энергии, которые его слугам удалось выкрасть из пещеры подходили к концу, а это грозило обернуться новым бунтом; меры, запрещающие покидать лагерь лишь усугубляли это положение. Нужно было действовать, и действовать незамедлительно. – Повелитель, – еле слышно проговорил Аластор, показавшись в дверях. – Владыка Азазель ждет Вашей аудиенции.       Первым порывом Асмодея было желание предать бывшего друга самой мучительной смерти. Разочарование от предательства до сих пор жгло его гордыню каленым железом, но с другой стороны, столь ли уж велик был этот грех? Рассказав Люциферу о намерениях князя блуда, Азазель не нарушил правил Преисподней, показал свою верность Темнейшему, не изменил собственной природе, пожалуй, в некотором роде даже пытался оградить своего товарища от непростительного поступка. В общем, даже грех предательства можно было рассмотреть через призму истины и придти к весьма неожиданному для себя решению, да и новые войска сейчас были весьма кстати. – Проси его, – усаживаясь в дальнем углу, произнес Асмодей.       Слава Дьяволу, Азазель ждать себя не заставил, правда на этот раз в его походке не было привычной уверенности. Не часто приходилось ему ходить на поклон к тому, кого предал. Да и как вести себя с новым предводителем адского воинства он не разумел. Оказывать ему почести, будто Люциферу, казалось ему кощунственным, а точнее непозволительной фамильярностью, которую не разрешало самолюбие, но и дерзить он не решался. Остановившись в нескольких шагах от Асмодея, демон едва уловимо склонил голову, но так и не произнес ни слова, инстинктивно сжав кисть на рукояти небольшого кинжала. – Зачем ты сюда явился? – проговорил Асмодей, стараясь и речью своей, и статью походить на истинного вождя, хотя эта роль давалась ему с явным трудом. – Чтобы помочь, – спокойно отозвался Азазель. – С чего мне верить тебе? – Свои личные счеты ты сможешь попытаться свести, когда все это закончится. Я не давал тебе присяги, не клялся в вечной дружбе, а потому и просить прощения мне не за что. Однако я поклялся с мечом в руках идти вслед за Люцифером, и коль уж ты решился вести войну от его имени, я встану рядом с тобой. – Красивая речь и возможно я бы ей поверил, если бы эта помощь не была предложена так поздно. Кажется мне, что ты решил потянуть со ставками, выжидая того момента, когда появится победитель. Что же изменило твои планы? – Я здесь не на исповеди, – тряхнув рыжими кудрями, усмехнулся Азазель. – Не в твоих интересах отказываться от моих войск.       Асмодей хранил молчание, выкладывая на чашу весов каждый свой довод. Сомневаться в истинности слов Азазеля не приходилось. Будучи рыцарем, к тому же рыцарем не попавшим в опалу, он представлял немалый интерес для каждой из сторон, участвующей в конфликте, но в то же время, не понимая до конца его мотивации, демон не желал впускать его в свои ряды. – И все же, я желаю знать почему ты решил сделать ставку на победу тех, чьи шансы с каждым мгновением все больше превращаются в несбыточную мечту. Поверь, этот интерес обусловлен не только моим желанием. Все они, – Асмодей кивнул в сторону выхода, имея в виду беженцев, собравшихся на священных землях, – захотят узнать об этом, и мне придется держать ответ. – Идти за безумцем, ослепленным властью еще большее безумие. Власть тени не приемлет, Вельзевул не выполнит обещание, не разделит ее с остальными. Напротив, одержав эту победу, лишив оппозицию лидеров, он без особого труда уничтожит нас по одиночке, пока остальные не превратятся в покорных рабов. Грядущие казни наших могущественных собратьев лишь доказывают это. Он желает вернуть хаос лишь для того, чтобы господствовать над ним.       Ответ был исчерпывающим. Страх, взращенный разумом, но не вышедший из под контроля, был лучшим мотиватором. Безусловно, Азазель не отважился бы на этот поступок, если бы не видел в конце собственного пути позорную и неминуемую смерть. Это был лишь вопрос десятилетий, но что такое десять лет для того, кто видел сотворение мира?! Потому он, видимо решил попытать счастье в бою и, если суждено, пасть смертью воина. Асмодей уже открыл рот, чтобы высказать свою догадку, когда в проходе показался взъерошенный и явно переживший рукопашную схватку Аластор. – Что еще? – со злостью взревел Асмодей, одарив вошедшего злобным взглядом. – Мессир, Владыка Абаддон с небольшой группой верных ему воинов покинул Оазис. – Что? А как же огонь? Я приказал запечатать магией все лазейки. – Ты забываешь о том, что все мы, пусть и не столь искусны в волшебстве, как Астарот, но подобные преграды преодолеть можем, – фыркнул Азазель, переводя взгляд с Аластора на Асмодея и обратно. – Эти меры могут остановить крыс, а не титанов. – Зачем он уехал? Что тебе известно? – Владыка, он выступил перед всеми, публично осудив Ваше нежелание вмешиваться в судьбу приговоренных демонов, и получил поддержку толпы.Я попытался его остановить, но… – При этих словах советник виновато склонил голову, готовясь к тому, что на него обрушится волна нескончаемого гнева. – Он отправился в Черный замок, – закончил за него Асмодей, прекрасно понимая, что при всем желании у Аластора не хватило бы могущества преградить путь рыцарю Преисподней. – Глупо, – равнодушно произнес Азазель. – Он только разделит их участь. Воевать с врагом на его территории – величайший просчет. – Абаддон не понимает… – выбегая из грота, прошипел Асмодей. – Нифелим!       Ничего не понимающие Аластор и Азазель выбежали за ним следом, провожаемые жадными взглядами. Интрига, разразившаяся вне пределов Оазиса оказалась явлением заразительным, будоража своей таинственностью сердца тех, кто находился внутри. Все они чувствовали, что и Асмодей, и Абаддон явно говорили меньше, чем знали. Это порождало много слухов и домыслов, что в свою очередь порождало волнение. В целом, ничего необычного, не считая того, что вулкан страстей потихоньку закипал и готов был извернуться в любую секунду. – Ты куда? – перехватывая под локоть товарища, вскочившего на дракона, прошипел Азазель. – Ты сейчас не имеешь права покидать лагерь. – Я должен его остановить, – вырываясь, проговорил он. – Если Абаддон падет, его сторонники покинут лагерь или того хуже, встанут на сторону врага, решив, что я трус, отсиживающийся на священных землях пока его товарищи, рискуя головой, спасают обреченных на смерть соратников. Но он не знает всего… не понимает… – Не понимает чего? – Что победа требует жертв. Сатана и другие, они должны умереть. Это их выбор. – Я не понимаю…. – Скоро сам все узнаешь. И если ты действительно желаешь моей… нашей победы, помоги Аластору сдержать их недовольство до моего возвращения.       Довериться Азазелю он не мог, но опрометчивый шаг Абаддон не оставил ему иного выбора. Воистину, у каждого из них были свои пороки, и гордыня не щадила никого. Нежелание делиться славой, властью, землями порождало меж демонами противостояние, разобщало их ряды. После тысячелетий этих розней, Люцифер решил прийти к единению путем реформ, чтобы заточить хаос в самые дальние уголки демонических душ. Но его преобразования были изуродованы рукой его ближайшего сторонника, не желавшего мириться с текущим положением дел. Что ж, это историческая судьба всех благих начинаний. Хочешь мира – готовься к войне. Вот они и готовились, каждый в своем духе, каждый за себя. Одним словом – демоны!       Взмыв ввысь, Асмодей окинул взглядом разросшийся лагерь, теперь выходивший за пределы Оазиса Жизни. Тысячи демонов нашли укрытие на этих землях, тысячи были готовы умереть во имя великой идеи. Да и войска Азазеля пришлись весьма кстати, жаль что никто из них не готов был подчиниться в полной мере и из неуправляемой толпы сделаться непобедимой ратью.       Однако, когда взгляд его упал на западные земли, по спине князя блуда пробежала инстинктивная дрожь. Целые легионы вражеских войск поглотили красную землю медленно, но верно продвигаясь к сердцу сопротивления. Не было сомнений в том, что к закату эти полчища возьмут в кольцо священный оазис, а с первыми лучами завтрашнего дня – начнут атаку. Времени больше не оставалось, нужно было принять бой, победить или умереть, а он вместо того, чтобы готовить войска метался по Аду в поисках своего воинственного союзника, решившего выиграть войну в одиночку, а точнее доказать каждому демону, что это он должен вести ополчение в битву. Асмодей даже тихо выругался. Это ж надо… мало ему было обвинений в чрезмерной привязанности к Авроре, а тут еще он, презрев все свои принципы, поступившись гордыней ежечасно идет на уступки своим врагам, отказывается спасать собственных товарищей, прослыв нерешительным даже в рядах тех, кто никогда в нем не сомневался. Казалось, падать ниже уже было некуда. И все ради победы, но собственные союзники упорно совали ему палки в колеса.       Взглянув в укрытую желтоватым серным туманом даль, он увидел вдалеке стремительно удаляющийся отряд, черными точками выделяющийся на огненном покрывале, сомнений в том, кем были эти полуночные беглецы у него не было. Спикировав над их головами, Асмодей преградил им путь. – Как ваш командир, как законный наместник трона, я приказываю вам вернуться в лагерь, в этом случае я обещаю закрыть глаза на ваш проступок. – А иначе? – надменно произнес Абаддон. – Иначе я приволоку тебя туда привязанным к седлу Нифелима.       Дракон, будто огромная туча, укрыл распахнутыми крыльями восходящую Венеру, встал на дыбы и выпустил изо рта целые потоки огненной лавы, вставшие стеной перед демонами, осмелившимися проявить неповиновение. Некоторые из них, не сумев удержать равновесия, попадали со своих перепуганных кошмаров, другие попятились назад, прячась за широкой спиной Абаддон, и лишь Фобос – верный спутник последнего выступил вперед с обнаженным мечом, бросая вызов собственному предводителю. – Демоны войны не пойдут вслед за трусом, – сквозь зубы прошипел он.       Не говоря ни слова Асмодей спрыгнул с седла, обнажив клинок серафима. Несколько тысячелетий он не брал в руки это священное оружие, но час пробил, и меч взывал к кровавой жатве. С ловкостью пантеры, казавшейся невозможной для воина, облаченного в столь тяжелые доспехи, он отразил удар противника, ответным выпадом лишив дерзкого смельчака головы. – По законам военного времени я должен лишить тебя жизни за подобный поступок, – встретившись глазами с Абаддон, произнес он. – Полно тебе, должен же кто-то сделать то, на что ты не решился, – усмехнулся демон, бросив на своего боевого товарища насмешливый взгляд. – Не суди, не зная правды! – вставая против него, отозвался Асмодей. – В былые времена, я бы с удовольствием скрестил с тобой мечи, но многое меняется. В этой битве ты нужен мне живой. Никакими усилиями ты не сможешь прорваться в замок и спасти Сатану и остальных, но даже их смерть может быть полезна для нас, они это поняли – пойми и ты! – Хватит говорить загадками! Мы все варимся в одном котле, если тебе что-то известно, самое время поделиться этим знанием с остальными. – Мне известно то, что по западным землям ползут бесчисленные орды, которые к закату будут у наших земель. Если мы сию секунду не повернем назад, рискуем быть отрезанными от основных сил, и тогда война будет проиграна так и не начавшись. – Что? Легионы… – по рядам демонов прошелся оживленный шепоток. – Они уже на наших землях, – вторили им другие. – Нужно возвращаться… нужно… – Молчать, – взревел Абаддон, в мгновение ока усмирив усомнившихся шептунов. – Мы и с места не сдвинемся до тех пор, пока ты не откроешь нам все карты. Уж поверь…       Слабый едва уловимый бой барабанов, раздавшийся у врат замка, заставил всех замолчать, прислушиваясь к происходящему. Стоны, едва слышные из-за расстояния, ударили в колокола, а потом на землю опустилась гнетущая тишина. – Все началось! Мы опоздали! – с укором в голосе, произнес Абаддон. – Их кровь будет на твоих руках.       Каждый из присутствующих затаил дыхание, казалось даже адские кони, до этого рывшие землю своими копытами, затихли. Это молчание растянулось на вечность, хотя на деле заняло не больше минуты, а потом, словно гром, сотрясший небеса, раздался голос Сатаны. Он, выйдя за пределы Черного замка, подхваченный ветром, разнесся по самым дальним уголкам Преисподней. И не было в проклятых землях демона, не слышавшего его последнего призыва. – Братья и сестры, никогда мы с вами не были едины, но все же мы были вместе, ибо объединяло нас нечто большее, чем идеалы, насаждаемые властью. Нас объединяла свобода и общие враги. И врагами этими были небожители, заточившие нас в эти проклятые земли. Но мы, не жалея крови, сражались с ними, пока не отвоевали право подниматься в мир людей. И что теперь? Этого кровного права мы были лишены! Лишены ни Господом, ни ангелами, а одним из доверенных рыцарей Люцифера! Смутьяном и предателем! Он посулил вам великую власть, титулы, достаток, но пока что только отнял у вас свободу.       Оглядев небольшой отряд, ловивший каждое слово Сатаны, Асмодей достал из кармана перстень с огромным черным ониксом, зажал его в ладони, и все-таки одел на безымянный палец. В миг картинка перед глазами затянулась сероватым туманом, и из нее начали проглядывать до боли знакомые стены дворца Люцифера. В очередной раз он видел мир глазами своего обреченного товарища, чувствовал его слепую решимость, был бессловесным наблюдателем жестокой казни. Он будто оказался на невольничьем рынке, на том самом месте, где его предали публичной порке. Только теперь на этом месте находились десятки собратьев, чьи ступни целовало первородное пламя, заключенное в магические оковы. Тысячи жаждущих зрелища демонов собрались перед плахой, молчаливо вслушиваясь в последние слова приговоренного, а Сатана продолжал и с каждой секундой его голос становился все громче, громом вырываясь за пределы Преисподней и сотрясая мир людей. Несчастный поднял голову к огромному балкону, где в тени золотых штандартов стоял Вельзевул, молчаливо наблюдая за деянием рук своих. – И теперь я стою перед Вами, осужденный на казнь, – продолжал Сатана, – осужден лишь за то, что сохранил веру и готов был за нее сражаться! И вера эта – не вера в Люцифера, эта вера в нашу свободу, в права, за которые мы без устали проливали кровь. Меня, Сатану – одного из сильнейших демонов трех миров приговорили к смерти за то, что я не пожелал превращаться в покорного раба, памятуя о той жертве, которую мы понесли в небесной битве. Мы любили свободу, мы не покорились Богу и пали, и кем мы будем, если тысячелетия спустя покоримся презренному демону?       По рядам присутствующих на площади прошелся одобрительный шепоток, но никто не двинулся со своих мест, выжидая дальнейших событий. Сатана было собирался продолжить, но в ту же секунду первородное пламя, заключенное в магический сосуд, поставленный под ногами демона, вырвалось на свободу. Зеленоватые языки огня поднялись к его груди, оставили смертельные поцелуи на вздувшейся коже, и потом поглотили целиком. – И пусть мою душу поглотит пустота, где ее разыщет истинный владыка Преисподней! Я завещаю свою душу Люциферу!       Это ужасающее действо заняло лишь несколько секунд. Пламя из которого вышли первые демоны поглотило свое порождение, завершив жизненный цикл, но оставило в памяти всех собравшихся незаживающую рану. Никогда никто из демонов не решался осквернить первородное пламя. Эта была великая сила, которая почиталась в рядах падших, и теперь эта сила была в руках жестокого диктатора. – Мы погибаем за свободу, – подхватила речь Сатаны одна из прикованных подле него демониц. –Мы – это вы, а точнее те, кем вы когда-то были, мы воплощение великих идей, свободы от которых вы отказались! Но мы не забыли! Помните и вы! Помните, кто вы! Мы – не рабы, свобода – наше знамя!       Секундой спустя и ее тело пожрал огонь, демоница взвыла адским воем, и крик ее, подхваченный ветром, унесся еще дальше голоса, заставив всех содрогнуться от ужаса. Больше никому не дали возможности произнести последнее слово. Приговоренным закрыли рты, предав позорной казни на главной площади в назидание тем, кто отважится пойти по их стопам.       Поспешно стянув с пальца перстень, Асмодей ощупал свое тело, будто проверяя есть ли на нем ожоги, а потом бешеными глазами воззрился на Абаддон, который стоял бледнее обычного, вцепившись в гриву двурогого кошмара. Его фиалковые глаза горели злостью, а пухлые губы сжались в тонкую полоску. – Теперь я понимаю, – прошипел демон, глядя на Асмодея. – Они решили добровольно подняться на плаху, чтобы стать олицетворением войны за свободу. Они стали «мучениками», вдохновили своей смертью тех, кто не отваживался открыто выступить против Вельзевула. – Пусть не сразу, но они восстанут против него. Ни один демон не отличается покорностью, ради свободы мы сразились с самим Богом и не отдадим ее в руки этому Дьяволу. Нужно уходить, – произнес Асмодей. – Чем больше мы отсутствуем в лагере, тем больше слухов пойдет в наших рядах. – Да пусть взмоют ввысь боевые знамена! Да пусть начнется война! – проговорил Абаддон, поднимая к небесам обнаженный клинок. – Война! Война! – вторили со всех сторон демоны. – Победа или смерть! – вскричал Асмодей. – Победа! – отозвался хор голосов, и мечи с лязгом ударили по щитам, знаменуя судьбоносный момент.

***

      Во вражеском лагере тоже царило непонимание и разрозненность, потому как все командиры, начиная войну сталкивались с одинаковыми проблемами, только проблемы Вельзевула ощущались более остро. И пусть руки его не были связаны, а врата пещеры опечатаны, но то же чувство загнанности, что испытывал его «брат» следовало за ним по пятам.       На проверку вести войну оказалось куда сложнее, чем говорить о ней. Подготовка занимала слишком много времени и сил. Да и правила ведения открытого боя слишком отличались от кабинетных интриг, в которых Вельзевулу не было равных. И хоть отваги и находчивости князю чревоугодия было не занимать, но вот стратег и хозяйственник из него получился никудышный.       Большая армия требовала большой энергии, но вот каналы поступления этой энергии были им собственноручно перекрыты, вот и вынужден он был свои закрома на нужды победы отдать, да только таяли эти запасы с непомерной скоростью. Вот и клял он и себя, и собственную армию. Себя за то, что адские врата древней магией запечатал, а армию за неумеренность.       Хотя, откровенно говоря, идея отрезать оппозиционную коалицию Асмодея от Земли была, пожалуй, его величайшим достижением. Утратив связь с миром смертных и небесами, они лишались возможности призвать в помощь свежие силы, да и портить дурными новостями «отпуск» Люцифера Вельзевул не желал, а то ведь вернется княже раньше времени, да начнет порядки старые возрождать, а непокорных «детей» наказывать.       Подойдя к столу, Вельзевул с задумчивым взглядом посмотрел на карту, в центре которой кровью был нарисован Оазис Жизни – главная головная боль нового Владыки. Идти в эти земли с боем он не решался. Пока не уничтожены все враги, сносить древние святыни было глупо, того и гляди разговоры лишние пойдут, а их после казни Сатаны и его приспешников и так было немало. Пришлось недовольным кровью глотки заливать, чтоб другим неповадно было. – Окружить, сами выползут, – себе под нос буркнул мужчина, ставя вокруг очага сопротивления несколько фигурок, до того стоявших на границе восточных земель. – А если нет? – раздался спокойный голос за его спиной. – Я всегда восхищался твоей способностью бесшумно передвигаться, Астарот, – даже не повернувшись к вошедшему, произнес Вельзевул. – Что ты имеешь в виду? Идти им некуда, а сражаться…самоубийство. – Окружить их и взять измором, пожалуй, самое простое, что может быть. Задача потребует времени, но вариант беспроигрышный, а потому можешь даже не помышлять о такой легкой добыче. – Не думаешь же ты, что Асмодей решится дать бой? Наши силы вчетверо больше, мы не испытываем нужды в оружии и продовольствии. Было бы глупо с его стороны… – Зверь, доведенный до отчаяния, будет сражаться с двойной яростью, помяни мое слово. Он не отступит и не пойдет на уступки. – Что ж, не переживай, – с коварной улыбкой отозвался Вельзевул, – у меня есть против него оружие, о котором он даже не подозревает. – И что это за сила великая? – иронично поинтересовался Астарот. – Если в тайну посвящены двое, она уже не будет тайной, – обойдя кругом стол, демон уселся на трон Люцифера, к слову не самое удобное седалище. Причудливая резьба на подлокотниках вгрызалась в кожу, подушка была слишком жесткой, да и узковато как-то. Сидеть в нем в образе человека было сложно, а в образе демона нереально. Привязанности Люцифера к этой развалине Вельзевул никогда не понимал, но для себя решил непременно выбросить треклятую вещицу, как только все закончится. – И все же, не стоит его недооценивать, – скрестив руки на груди, произнес Астарот. – Будет ли он отсиживаться в Оазисе или решится нанести удар в поле, исход битвы предрешен, – достаточно равнодушно ответил Вельзевул. – В поле? О, нет, он не выйдет в поле, я думаю, что он уйдет сюда, – указав пальцем на небольшой клочок земли к западу от Оазиса, произнес Астарот. – Это его земля, тут он знает каждый камень, каждую завалинку и лазейку. Я думаю, что он поведет войска сюда. С запада и востока их укроют горы, понадобится не один день, чтобы провести войско тайными тропами. Идеальное место. Такую позицию они, при наличии провизии смогут удерживать годами, выступая даже против превосходящей их силы.       Демон указал на небольшой пяточек земли, пред которым пролегало достаточно узкое ущелье, а за ним огромной аркой над пропастью расстелился Чертов мост. Некогда там находилась обитель изгнанников и долгое время высшие демоны относились к этому клочку красной глины с некоторой брезгливостью, но когда последний из его обитателей растворился на Пустоши, Асмодей выменял его на несколько душ сомнительной чистоты, желая открыть там очередной игорный дом. Однако быстро остыл к этой идее, а земля так и осталась пустовать. – Нельзя позволить им добраться до переправы! – передвигая собственные войска к мосту, произнес он. – Сыграем на опережение. Астарот задумчиво посмотрел на карту, будто желая изыскать еще какую-то возможность сделать тактический маневр. Что-то во всем этом плане было не так… Чутье подсказывало, что в этой простоте скрывалось какое-то двойное дно, но найти этого он не мог. – Через сколько мои войска смогут добраться до места? – К закату они достигнут Оазиса, а оттуда еще несколько часов, – ответил Астарот. – А Асмодей? – У него есть небольшое преимущество, но думаю, что мы легко сможем его задержать до прибытия остальных войск. – А что с девчонкой? Ее нашли? – Нет, мессир, как в воду канула. – Спрятал, значит, – усмехнулся Вельзевул. – Ну что ж, слава Дьяволу у него есть и другие слабости.       Астарот молча кивнул, хотя мысли его уже унеслись и от войны, и от интриг Вельзевула. Куда больше его волновало то, куда пропала его супруга, связи с которой он не ощущал уже пару дней. Ни какое из поисковых заклинаний не дало своего результата, сталкиваясь с непреодолимым магическим сопротивлением, Астарта словно не желала, чтобы ее искали.       Собственно, сам Астарот и не пылал высокой страстью к своей суженной, но так уж распорядилась судьба, что магия их была сильна в своем единстве, и с каждой минутой расставания демон все более остро ощущал, как иссякают потоки энергии, струящиеся по его телу, как древняя магия ослабевает и отнимает все больше сил. Пытаясь поддержать ее, он вынужден был поглощать намного больше душ, но и у оного деяния, как известно были побочные эффекты.       В начале Астарот считал, что его дражайшая супруга стала жертвой врага, но почему тогда Асмодей молчит? Почему не выдвигает никаких условий? Чего выжидает? Вопросов и сомнений было больше, чем достаточно. Искоса демон поглядел на Вельзевула, который, не замечая задумчивости своего союзника, продолжал строить планы покорения Преисподней, только в этих единоличных планах не было места ни Астароту, ни Мамону, ни кому бы то ни было другому.       В отличии от остальных, Астарот не сомневался в том, что став Властелином Ада Вельзевул выполнит все обещания, данные ему, ибо никому не справиться с бездной в одиночку. Однако, понимал он и другую истину, что независимо от должности он все равно будет безвольным рабом своего господина, и как только он осмелится выступить против его решения, его постигнет та же доля, что настигла казненных демонов.       Слова Сатаны настолько глубоко въелись в его сознание, что несмотря на все ухищрения крутились в голове, будто навязчивая мелодия. Казнь – ошибка, был колоссальный просчет, позволить им держать последнее слово. Ведь речь его, такая простая и понятная, взывала к глубинам демонской природы, и результат не заставил себя ждать. Молодые особенно впечатлительные демоны, в чьих жилах до сих пор бурлила бунтовская кровь, настолько прониклись этой идеей, что начали открыто обсуждать ее на городской площади. Итог известен – череда новых казней и бичеваний.       Это был еще один просчет Вельзевула, которому власть затмила глаза. Будучи таинственным бунтовщиком он завоевал умы и души демонов, привел на свою сторону немалые силы, по сути, сделал величайший шаг к победе, заразив своими идеями темные сердца, но обнажив перед этими же союзниками свою личину, поддавшись гордыне и вере в собственную непобедимость, он превратился в олицетворение террора, которое боялись. Слишком рано он начал праздновать свою победу. И вот итог: тайком демоны покидали его ряды, перебегали на сторону неприятеля или хоронились в пещерах на дальних рубежах.       И хотя сейчас эти потери были незначительны и не могли повлиять на исход сражения, даже с учетом «предательства» Азазеля, но сама идея оказалась весьма заразительной и сколько «больных» окажется в их рядах к рассвету следующего дня, оставалось только гадать. – Ах, да, – произнес Астарот, прервав самодовольную речь Вельзевула, который видимо с удовольствием слушал сам себя, репетируя триумфальное выступление. – Твой авторитет в глазах демонов пострадал после казни Сатаны, а последовавшее за ней подавление непокорных пусть и заставило всех замолчать, но баллов в твою копилку не принесло. Это недопустимо перед боем. – Может ты хочешь, чтобы я перед ними еще и извинился? – с нескрываемой злобой прыснул демон, хотя в душе уже понимал, что явно перегнул палку, однако с трудом признавался в собственной оплошности даже себе. Ох, нужно было казнить их в тишине, в глубине смрадной темницы, чтобы никто и не вспомнил о том, что были когда-то в Аду могущественные демоны, погибшие за глупый идеал мнимой свободы. Величайшая ошибка, которую нужно было исправлять незамедлительно. – Что ты предлагаешь? – уже более спокойно произнес он. – Тебе стоит начать с выполнения собственных обещаний. Ты посулил им власть, должности, земли, достаток и, главное, души, но пока что они видели лишь кровь и смерть. Для Ада зрелище вполне обычное, но все же… – Насколько я помню, оное я обещал им только после победы. Не могу же я делить пирог, который не вынули из печи? – Боюсь, что в данном случае тебе придется это сделать! Они не должны сомневаться, иначе побросают оружие на поле боя. Война – не твоя стихия, брат, а время интриг начнется после. Не стоит недооценивать нашего врага. Абаддон искусный стратег, и магия его в бою равных не знает, а Асмодей прекрасный воин, который протащил через свои бордели и игорные дома всех демонов Преисподней. Его любят, его уважают, его желают, за ним пойдут… – Да будь они прокляты, – прошипел Вельзевул, метнув в старый штандарт Люцифера клинок с золотой рукоятью в виде огромной мухи. – Боюсь, проклятиями ты себе не поможешь, – равнодушно заметил Астарот, поглаживая по голове змею, обвившую его руку. – За ошибки приходится платить, а победа требует жертв. Асмодей это прекрасно понимает, раз презрев свою гордость вступил в союз с Абаддон. Стоит понять и тебе. Рано праздновать победу пока головы врагов не надели на пики. – И, разумеется, ты хочешь, чтобы выполнять свои обещания я начал с тебя. – Разумеется, – кивнул Астарот. – И что ты хочешь? – Восточные земли Асмодея, прилегающие к моим владениям и обитель Абаддон. – Пусть так, – небрежно отмахнулся Вельзевул, едва сдерживая раздражение. Эта уступка была полным отступлением от его планов и смириться с ней ему было так же тяжело, как Асмодею протянуть руку злейшему врагу. Распоров острием кинжала ладонь, Вельзевул поставил кровавый оттиск на пергаменте, который услужливо протянул ему Астарот, а после с нескрываемой злостью отодвинул от себя грамоту. – Это еще не все, – покачал головой демон. – Ты играешь с огнем, – сверкнув глазами, прошипел Вельзевул. – Напротив, лишь радею об успехе нашего предприятия. Выборочно даруя милость одним, ты пробуждаешь зависть в сердцах других. Это ведет к расколу. Наши с тобой войска составляют одну пятую от общего воинства. Не столь уж весомая сила. Если ты действительно собирался хранить верность своему слову, я думаю, что не будет в том ничего худого, если ты проявишь свою милость раньше заявленного срока по отношению ко всем. – Зная, что потеряют, они будут сражаться с большей яростью. – Именно, – кивнул Астарот, вынимая из-за пазухи несколько длинных свитков. – Я взял на себя смелость записать все это на бумаге. – Хитрый плут, – ухмыльнулся Вельзевул. Да, в выборе этого союзника он действительно не ошибся. У Астарота были те достоинства, коих князь чревоугодия никогда не находил у себя. В какой-то мере даже можно было сказать, что они прекрасно дополняли друг друга. Военный и политический талант Астарота и хитрость в купе с придворными интригами Вельзевула – поистине гремучая смесь. Взяв из рук товарища несколько свитков, он пробежался взглядом по записям. Нужно было признать, работа действительно была проделана огромная. Астарот практически полностью пересмотрел текущие институты власти, что-то упразднил, что-то добавил, учитывая при этом все посулы самого Вельзевула. – Ты хочешь начать разработку серных шахт? – подняв глаза, произнес новый властелин. – Да. Признаюсь, эта идея была позаимствована у Люцифера, но он быстро от нее отказался, я же считаю это прекрасным решением проблем отребья. Они получат заработок, земельные наделы, при этом мы уберем их с глаз на дальние рубежи. – Прекрасно, – кивнул Вельзевул, – ставя под документом кровавую печать, – я думаю, никто бы не написал лучше. – Благодарю, – подавая следующую грамоту, произнес Астарот. – А это что? – Идея позаимствована у людей. Они называют это торговой палатой. Сейчас все наши сделки по продаже ресурсов и душ проходят между демонами и фиксируются только в их учетных книгах, что повышает риск воровства. В правление Люцифера это было очень удобно, но когда начнется Ваша эпоха, мессир, я думаю, что Вы пожелаете знать обо всех торговых операциях, которые, кстати, со временем можно будет обложить дополнительной податью. – Согласен, – ставя свою подпись, произнес Вельзевул. Идеи Астарота были действительно смелы и прогрессивны, к тому же помогали последнему укрепить свое влияние на нового Властелина. Прекрасный шаг к установлению более тесных и взаимозависимых отношений, что в текущей ситуации было только на руку последнему. – Прошение о помиловании, – подавая еще один пергамент, произнес Астарот. – А это еще что за новость? – подняв на товарища глаза, произнес Вельзевул. – Здесь списки тех демонов, что в свое время взбунтовались против Люцифера, но тот не пожелал бросать их на Пустошь. Уж не знаю отчего он принял это решение, но освободив их из заключения, мы получим дополнительные войска. – Без колебаний Вельзевул поставил подпись и под этим пергаментом. Новая роль пришлась ему весьма по вкусу, удивительно, что он не решился на это раньше. – А это, – Астарот протянул демону длинный свиток с перечнем сотен имен, – новые назначения. Левиафан, – он указал на имя во главе списка, – согласился поддержать наше революционное начинание, но взамен потребовал для себя обитель Асмодея и доступ к Пустоши Абаддон. Как по мне – приемлемая плата. – Хорошо, – подписываясь и под этим свитком, произнес Вельзевул. – И последнее, властелин. Листы помилования для рыцарей, которые решились выступить на стороне Люцифера. Асмодей, Абаддон, Азазель и некоторые из их могущественных союзников… – Что?! – взревел Вельзевул сбрасывая со стола свитки. – Не бывать этому. Пощади своего врага, и он взбунтуется вновь. – Вельзевул, говоря о том, что их головы должны висеть на пиках, я не имел в виду буквально. Если они погибнут в бою, так тому и быть, но не делай из них «мучеников». Это может плохо кончиться. Лиши их власти, земель, достоинства и гордости, осрами в присутствии остальных демонов, но не лишай жизни. Пусть гниют в подземельях в забвении, где единственной пищей им будут скорбные черные душонки. Пусть существуют с мыслью, что вовек им не вернуть былого могущества. Поверь, для них это наказание будет страшнее смерти… – А что, мне нравится, – усмехнулся Вельзевул. – Пусть страдают, как и до́лжно страдать в Аду, – росчерком пера он решил судьбу всех своих врагов, будучи в прекрасном расположении духа. Сейчас, примеряя на себя новые обязанности, ему казалось, что победа как-никогда близко. Ее пьянящий аромат уже наполнил зал заседаний, распространился по всему Черному замку, выметая из него тлен и прах былой власти. – На сегодня это все, – прибирая к рукам грамоты, произнес Астарот. – Зачитайте их с балкона, пусть каждый демон в Аду знает, что Вельзевул верен своему слову! – Разумеется, Владыка, – отвесив небольшой полупоклон, произнес демон, выходя из зала. Что ж, своего он добился, пусть и поступившись принципами. Пусть Вельзевул играет во всесильного властелина, пусть подписывает приказы, пусть вершит судьбы, а править будет он – Астарот. Находясь в тени, он постепенно, шаг за шагом, будет хитростью своей и лестью отнимать у него кусочки лакомого пирога, а когда слепец прозреет, будет уже поздно. А пока, пока нужно позволить ему плести свои интриги, убирать их общих врагов и наживать новых. Главное, не потерять бдительности, не ослепнуть, как его предшественник.       С этим он разобрался блестяще, оставалось дело за малым, разыскать Астарту. Она все больше занимала его мысли, мешая сконцентрировать внимание на насущных вопросах. В очередной раз мысленно воззвав к ней, демон прижал к груди магический перстень. Слабое сияние, зародившееся внутри его граней, вырвалось на поверхность, уносясь за пределы Черного замка. И вот оно! Нашел! От радости демон чуть было не потерял концентрацию, супруга наконец откликнулась на его зов. Правда радость Астарота была не долгой, ибо подтвердились его самые тяжкие подозрения. В плену… она была в плену у злейшего врага. Но почему она отозвалась только сейчас? Неужели… неужели и Астарта переметнулась на сторону Люцифера? – Да будьте Вы все прокляты! – прорычал он, до хруста сжав кулаки. Власть штука коварная, требующая немалых жертв от каждого, кто решил с ней играть. Вот и Астарот столкнулся с вечной проблемой выбора. Власть или страсть; огонь и зной, либо тепло и свет! Нет, выбора у него нет. Раньше он думал, что не сможет отказаться ни от одной из них, на деле же все оказалось куда проще. – Пусть будет так!