RUN BOY RUN

Этой ночью он спал в тяжелом, черном, но совершенно неуютном коконе сна. Где-то темнота была плотнее, еще чернее, и собиралась в человеческую фигуру. Она не приближалась и не отдалялась, просто маячила в пределах видимости. На грани бессознательного веяло тревогой, совершенно ирреальной по своей сути, но заставившей шею и грудь покрыться холодным потом. — Соби… — с надеждой позвал он в пустоту, не веря своим словам. Внезапно вспыхнувшее во сне имя предстало в виде ослепительно ярких иероглифов. Появление имени было похоже на взрыв, напряжение, подобно рождению сверхновой, свет от которой мгновенно рванул сквозь толщу грез. Он попытался закрыть лицо и глаза ладонями, но это было бесполезно: казалось, его ослепило, и все, что отныне он мог видеть — лишь бесконечность белого света. Рицку крупно тряхнуло и он резко распахнул глаза. — Сон… Сердце стучало с надрывом, загнанно, так, что болью отдавало в груди. Так, что ребра натужно скрипели. Он дышал учащенно — сердце билось на пределе сил — с трудом и отголоском сна, с тремором в ладонях. На висках, спине, ладонях — липкий пот. Наволочка тоже была влажной. От слез, что не успели высохнуть с бледных щек. Он уже давно не просыпался от кошмаров, хотя этот сон кошмаром не являлся: запомнился лишь полумрак вокруг и черный-черный силуэт вдалеке. Человеческий силуэт. Во сне Рицка успел только произнести имя, почти забытое, но драгоценное да услышать свой рассыпавшийся эхом голос… Впрочем, в последнее время, а, точнее — в последний год, — сны ему не снились вовсе. С тех пор, как он стал жить отдельно от матери с отцом. Его эмоциональный фон давно был в норме, да и с Кацуко-сан они расстались пару лет назад — он более не нуждался в психологе. Она так расстроилась тогда… Но что поделать. Рицка решил как-то одномоментно, резко, ошеломительно для самого себя, что больше не нуждается в прошлом. Что те детские воспоминания, которые он так отчаянно пытался восстановить, теперь не важны для него, и в будущем не будут иметь какой-либо цены. Про них следует забыть, выкинуть, как подолгу неиспользуемые вещи. Память частенько подводит людей — и молодых и взрослых. Так стоит ли так уж ей доверять? Он понял, что важно лишь то, что происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас… Рицка откинул край одеяла, ступая босыми ногами на холодный пол. Встав, сделал пару шагов к окну — головокружение от резкого подъема на несколько секунд замедлило, покачнуло его движение — и отодвинул штору. Небо было безоблачным, темно-синим, не таким, как его сны. Оно держало на своих плечах яркоокую луну, а та светилась полно, являя миру идеальную округлость форм. В приоткрытое окно врывался запах дремлющего моря: соль и йод. А еще цветов — легких, душистых. Сердце немного успокоило свой ход, билось осторожно, старательно. Рицка приложил руку к груди на мгновение, прикрыл глаза, делая глубокий вдох. — Глупо, — он усмехнулся сам себе, своим словам и, поднимая глаза к луне, обратился к ней, — Соби больше нет. Сердце, до того гулко стучащее в груди, пропустило удар. До окончания старшей школы Аояги Рицке оставалось всего ничего. Днем он учился, а после занятий работал на неполную ставку в университете Кэйо, в который и намеревается поступить. Помогал в архиве, библиотеке. За полгода стены университета стали ему как родные — он успел познакомиться с некоторыми преподавателями, подружиться со студентами и хорошо зарекомендовать себя. Ему семнадцать, а значит взрослая жизнь уже вот-вот, на самом пороге. Самое ответственное время, от которого зависит, ни много ни мало, вся будущая жизнь. — Аояги-кун! Сделай, пожалуйста, пару копий второй главы вот этой методички и принеси в триста пятнадцатую аудиторию, — донесся из-за спины голос Сого-сенсея, заведующего учебной частью. — Хорошо! — отозвался Рицка, спешно открывая пособие. Что осталось от прошлого? Маленькие крупицы. Он научился зарабатывать и жить один. С Юико, Яеем, Нацуо и Йоджи он все также виделся и общался. Последние, например, школу бросили, и, на выделенные Нагисой-сенсеем деньги, открыли небольшую кондитерскую. Юико, наконец, приняла чувства Яея, которые по прошествии стольких лет не угасли. И он все также тянул Юико по учебе. Семь Лун, Бойцы, Жертвы… все это обходило Аояги стороной. Теперь, когда он полностью был вне Системы, без Бойца и Имени, он стал никому не интересен. Первое время на него нападали, но, видя, что он один, отступали. Нормальные пары никогда не нападут на одинокую Жертву или Бойца. Минами Рицу первое время не верил тому, что Сэймей, столь рьяно защищающий Рицку, оставил того без Бойца. Он продолжал высылать Пары проверить, как там поживает младший Аояги. Однако пара месяцев безуспешных визитов, и ему пришлось отпустить «несчастного» братика Сэймея. Рицка, наконец, смог выдохнуть с облегчением. И страх, преследующий его каждый раз, стоило ему выйти за порог дома, отступил. Первые пару лет Рицка, Нацуо и Йоджи искали Соби. Подключали все известные связи, опросили всех, кто хоть как-то контактировал с Соби, но безрезультатно. Рицка звал Соби и Связью: тогда ему казалось, что она есть между ними, что Соби чувствует его, но не может вернуться. Спустя год безуспешных поисков, он приехал в Академию Семи Голосов и добился разговора с Минами Рицу. Тот, слепой (у него еще и уха не было…!) и от того жалкий, рассказал всю историю Соби. Особенно, в красках, как тот плакал, когда Рицу лишал его девственности. Рицка был в ужасе от той грязи, которой Рицу поливал Соби; его буквально трясло от злости на мерзкого взрослого. Благо, что Минами-сенсей ничего не видел, иначе мальчик не избежал бы презрения и насмешек. Но на вопрос, где же Соби сейчас, директор ничего не ответил. Лишь поглумился над Рицкой, мол, как же так случилось, что Сэймей смог забрать у него Агацуму. Неужели он настолько никудышная Жертва? Заверив четырнадцатилетнего — тогда — Аояги, что продолжит прикладывать все усилия к поиску Соби, они и расстались. Впрочем, потерявший глаза Рицу потерял и хватку… Но тогда мальчик этого еще не знал. Проходили дни, недели и месяцы, а ничего не происходило. Zero продолжали наводить справки у других Системных, пытаясь узнать, где Возлюбленные. Единственной информацией были многочисленные слухи о том, что Нисей остался инвалидом, а потому Сэймею понадобилось вернуть Соби. Но никто не видел пару Beloved вот уже долгие месяцы. И никто не сражался с ними. И теперь, по прошествии почти пяти лет, Рицка потерял всякую надежду вернуть Соби. Иногда ему казалось, что все это — Система, Бойцы и Жертвы, Имена и бои — не более, чем горячечный сон. Такой же, как и умерший, а после воскресший Сэймей. Да и Имени на своем теле он так и не обнаружил, хотя Нагиса при встрече обронила, что Бойца Loveless однажды встречала. Но какой в этом толк, если на самом Рицке Имени не было? Рицка вырос из этих сказок. Он больше не вспоминал о Соби. И он мысленно благодарил Нацуо с Йоджи, что те не напоминали ему о прошлом. Впрочем, и они давно перестали сражаться. Единственное, что ушек и хвостов они лишились одновременно и довольно-таки рано, лет в пятнадцать. Со своими же атрибутами невинности Рицка расставаться не спешил. С работой на сегодня было покончено. Рицка, сладко потянувшись, подошел к окну и выглянул в него, пытаясь в черничных сумерках улицы разглядеть свой автобус. Он на минутку задумался, бездумно вырисовывая на окне незамысловатые узоры. Завтра надо будет ко второму уроку, а потому можно поспать подольше… Желудок голодно заурчал, напоминая о том, что с обеда он так ничего и не поел. Безумно хотелось съесть якинику, и он решил, что в выходные надо собраться всем вместе и сходить куда-нибудь. От этой мысли на душе стало как-то теплее. Он соскучился по Нацуо и Йоджи, да и с Юико почти не общался с момента, как завершился их совместный проект… В этих размышлениях Аояги едва не пропустил появившийся вдалеке автобус. Подхватив с пола тяжеленную сумку он мигом ринулся наружу. — Агацума… Скажи мне, что это сейчас… было? — Аояги Сэймей возвел очи горе, отходя в сторону. Голос его напряженно подрагивал, да и сам он явно был на взводе. — Мало мне одного овоща, так еще и ты ничего не можешь! Твои атаки бесполезны! Кого ты собираешься ими атаковать? Девичьи сердца? Что это за «стебли розы плетьми обвивают»? Розовые сопли какие-то, а не атака! Сэймей сделал несколько шагов по полю прочь от Бойца, скрестил руки на груди. Хвост, не спрятанный по обыкновению, нервно разрезал воздух, а уши были отведены назад. На несколько секунд он задумался, а после недоуменно воскликнул: — А защита?! Ты такими темпами в кровавое месиво меня превратишь, и я как Акаме на коляске кататься буду. Ты этого добиваешься что ли? Агацума, ты меня слышишь? Это от-вра-ти-тель-но! Ты — худший Боец. Ты — ничтожество. Еще раз! Соби, опустив голову, внимательно слушал. Слушал слова злые, хлесткие, бьющие безжалостными плетьми по плечам, спине, груди. От них не скрыться, не спрятаться. Против них никакая защита не поможет. — Я… мне нужна Сила, Сэймей, — подал он голос сухой, безжизненный. И тут же поплатился за свои слова. Аояги черной тенью подорвался, и с размаху ударил сзади по коленями, делая подсечку. Боец по инерции упал коленями на землю, но ладонь Сэймея в кожаной перчатке его удержала, наматывая светлые волосы на кулак. Холодная кожа у корней волос контрастом оттеняла жжение в коленных чашечках, на которых завтра обязательно появятся синяки. — Не смей. Говорить. Без. Моего. Разрешения. Сколько раз тебе повторять? Сила ему нужна, конечно… Какой бред — процедил Сэй сквозь зубы. Презрительно скривившись, он разжал пальцы и оттолкнул от себя безвольное тело. Соби не стал замедлять движение и упал на землю, заваливаясь на бок. Горло и грудь Бойца были сплошь в кровавых порезах поверх старых шрамов Имени. Он сильно похудел в последние месяцы. Нет, старший Аояги не морил его голодом, вот только Агацума нередко от еды отказывался: после особенно кровавых Боев ему кусок в горло не лез. — У тебя запаса еще на два боя в авторежиме… Какая чушь! Хочешь от меня Силу? Да я не коснусь тебя никогда! Небось понравилось сражаться с моим братцем? Он ведь был такой послушный… А целовать его? Господи, надо было тебя за педофилию засадить, больше толку было бы… Плохой урок я преподал тебе, Агацума, сам жалею. Зря я тогда тебя отпустил. Ты с тех пор стал таким слабым… Хуже Нисея. Хочешь закончить как он или все же попробуешь мне доказать, что ты не бесполезный мусор? Соби, подобравшись, некрепко поднялся на ноги. На губах его заиграла дикая кривая улыбка, а взгляд был обращен куда-то в даль, в чернеющее небо и сизые облака. Спокойно запустил Систему и закрыл глаза, концентрируясь, да медленно, через боль, выдохнул. — Тонкое кружево ночи… — произнес он первые слова заклинания. Шрамы Имени начали кровоточить с новой силой. Кровь лениво заструилась под футболку, пропитывая уже багровую на груди ткань. С рук Бойца сорвалась серебристая ажурная стрела, и резко взмыла ввысь. Сэймей лениво проводил ее взглядом и неопределенно хмыкнул. «Я должен стать лучшим Бойцом, способным в одиночку уничтожить любого врага. Я должен… А должен ли?» С этих мыслей все и пошло наперекосяк.