***
В течении пяти минут все в академии магии Тристейна услышали пронзительный, нарастающий сигнал тревоги. Недовольные, они вернулись в свои комнаты, забаррикадировались изнутри и навесили пологи тишины. Неспособные сделать это — персонал, горничные, повара и другие простолюдины, занятые чёрной работой — удалились как можно дальше от шума, перейдя в другую часть замка. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем Осмонд наконец закрыл дверь и окна комнаты Луизы, и наложил заклинание тишины, чтобы заглушить шум. Остались лишь немногие, понявшие, что несет за собой звон колокола. Полуголая Кирхе, застёгивающая пуговицы на блузке одной рукой и закреплявшая плащ на шее другой, пронеслась мимо несчастной служанки Сиесты в комнату Луизы, а затем исчезла по направлении к комнате Табиты, на всё убив не больше трёх минут. Они улетели на Сильфиде прежде, чем кто-то успел понять, что вообще происходит. Сама Сиеста, как было видно, закусив нижнюю губу, бродила вокруг и заламывала руки. Насколько понял Гиш, после того, как она стала служанкой Луизы, её обязанности не поменялись — она по-прежнему готовила, убирала и стирала, но всё для Луизы (и неофициально для сэра Широ), и потому, после отбытия своей госпожи она не знала, куда себя девать. Ей оставалось лишь ждать, да с ума сходить от беспокойства. Самому Гишу Кирхе, от спешки надевшая юбку задом наперед, предложила быстро собраться и лететь с ними, но он отказался. Некоторые, особенно знавшие Гиша полгода назад, могли бы назвать это страхом или трусостью, но всё было намного проще: Кирхе собиралась помочь, сражаться ради защиты Тарба, не ради лояльности Тристейну, а потому что считала, что так правильно и хорошо. Но это все равно было бессмысленно. Всё будет кончено ещё до того, как она доберется туда. Сильфида была быстрой, несколько дней пути она могла обратить в несколько часов — в этом Гиш даже не сомневался. Сэр Широ во второй раз отправился спасать Тарб, но один, без них, и потому ему не придётся беспокоиться об их защите. Если они попытаются последовать за ним, заставить его принять их, то свесят на него обязанность защищать ещё и их. Вот почему он ушёл, не позволив им ничего сделать. Даже если он отправится с Кирхе, и они помчатся в Тарб на самой высокой скорости, он только помешает. Битва к тому времени, несомненно, уже закончится, потому что сэр Широ достаточно силен, чтобы переломить ход сражения, и что тогда? Гиш не питал иллюзий о том, не подведет ли его желудок или руки после конца битвы. Он сомневался, сможет ли тащить с поля боя мертвых, умирающих и раненных, не расставаясь при этом с завтраком. Он не был достаточно уверен в том, что сможет восстановить сожжённое или сломанное. Ведь он был Магом Земли. Он специализировался на создании марионеток, которых называл валькириями, и имел достаточно хорошие способности, чтобы стать профессиональным кузнецом. Каким образом это может помочь укрепить деревянное здание или восстановить вытоптанное поле? Как он может использовать свои способности для восстановления сломанного забора, или, что ещё важнее, изломанного тела? Вот почему Гиш не отправился с Кирхе, и вместо этого тихо и спокойно поднимался по лестнице. Вот почему не торопливо взбирался на Сильфиду, а чинно подошёл к одной единственной двери на верхнем этаже, и затем решительно постучал прямо над табличкой. Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, выглянула очень раздражённая Монморанси, спросившая: — Что? Гиш в ответ лишь улыбнулся ей. — Здравствуй, Монмон. — Гиш? — недоверчиво спросила она. — Я же видела улетающую Сильфиду. Я была уверена, что ты… Она замерла так, словно незаконченная мысль может смягчить удар, но Гиш и так понял вкладываемый смысл. Кто-то другой, возможно, почувствовал бы укол явного и очевидного недоверия, и, возможно, обиделся бы на то, что женщина за которой он ухаживал, с которой был помолвлен, подумала, что он так простодушно и легко может покачиваться на паре больших грудей. Но Гиш испытывал заглушенное чувство вины. Совсем недавно она была бы права, думая так. — Нет, — тихо сказал он. — Кирхе предложила поехать с ней, но я… Закрыв глаза, на мгновение он вернулся в Альбион, где по мрачной просьбе помогал сделать костёр для мертвых. Изуродованные тела, некоторые даже исполосованные, некоторые сморщенные и сожжённые, а некоторые даже разваливающиеся прямо на руках. Желудок до сих пор первому зову готов был подняться к горлу. Никогда снова он не сможет спокойно есть свинину. — Я там был бы бесполезен, — признал Гиш. В ответ на лице Монморанси что-то мелькнуло. Сочувствие? Облегчение? Возможно, и то, и другое. — Ох. Он слабо улыбнулся. — Можно войти? — Конечно, — ответила девушка, отступив назад. Приняв приглашение, Гиш вошёл в комнату и обнаружил, что там было прибрано. После всего случившегося с приворотным зельем и духом Озера Рэгдориан, он не был в её комнатах, а последний раз видел лишь дикий беспорядок, устроенный в порыве придумать противоядие. И не более того. Записи были прибраны, либо убраны и аккуратно уложены. Ингредиенты и прочая всячина были сложены на полки и разложены как надо — по категориям, которых он не понимал, организованными в алфавитном порядке. Стол бы очищен, котёл стоял на полу рядом, и нечто, выглядящее как роман, было спешно убрано вместе с книгами на полки. В целом, заняв место за чайным столиком, Гиш подумал, что такой аккуратной и порядочной Монморанси всегда и была. (Когда он в первый раз зашёл к ней, прокомментировав это, она заверила его, что опрятность и чистота — это наиболее важные достоинства зельевара. Даже мельчайшие частички на дне котла, могут привести к катастрофическим последствиям, особенно если их там быть не должно). Монморанси села напротив него и молча налила ему в чашку чай. Это ей, видимо, привили ещё в юном возрасте. Гиша и отталкивало и успокаивало то, что такая живая и упрямая Монморанси, может хоть в чём-то сомневаться. Опустилась завеса неловкого молчания, несколько секунд, во время которых они отпили из своих чашек, и Гиш понял, что забыл, ради чего вообще пришел. — Я рада, — прошептала Монморанси. Гиш на это лишь моргнул. — Что? — Всякий раз, когда я думала, что ты отправляешься в бой, я просто… — она покачала головой. — Мне страшно, Гиш. После того, как нас обручили, у нас же осталось лишь два аргумента, не так ли? Я… хочу больше таких мелочей и важных вещей, которые мы бы не забыли спустя годы. Я не хочу стать вдовой прежде, чем выйду замуж. «Вот как», — Гиш ненадолго прикрыл глаза. В груди распространилось нечто тёплое, словно чашка горячего чая в холодный зимний день. Хоть они и были обручены и должны были пожениться, он питал к ней лишь какую-то привязанность, не бывшую гарантией, но… мог ли он действительно влюбиться в Монморанси? Вот почему… то, что он скажет, ранит его сильнее всего. — Когда придет время, я отправлюсь на войну. — Что? — спросила Монморанси. — Гиш, почему? — Почему? — переспросил Гиш, прижав руку к сердцу. — Конечно же ради славы, которую можно отыскать лишь на поле боя, за честь семьи, в службу нашей великой стране Тристейну, и, безусловно, — он высокопарно выбросил руку вперёд. — ради нашей прекрасной королевы Генриетты, я… Он замер. — Нет, — рука упала обратно. — Это всё не то. Он вновь прикрыл глаза, и сквозь веки увидел широкие плечи и спасительную тень, защищавшую всех нуждающихся во спасении. — Я отправлюсь на войну, — сказал Гиш своей любимой Монморанси. — потому что есть нечто, ради чего я должен жить. Эти ничтожные причины, переполнявшие его всего несколько месяцев назад, казались теперь такими надуманными и незначительными. Воевать и убивать ради того, чтобы заслужить благосклонность Принцессы Генриетты, чтобы услышать её прекрасный голос, прославляющий и одаривающий наградами и медалями — сейчас все это казалось детским сном, мечтой незначительного и мелочного человека. — Я буду продолжать тренироваться и готовиться так долго, как только смогу, — продолжил Гиш. — но получив задание и приказ, я уйду чтобы сражаться с Реконкистой во имя Тристейна и королевы. — Но почему, Гиш?! — воскликнула Монморанси. — Разве тебе не страшно? Ты не боишься, что можешь… «Умереть» повисло в воздухе невысказанным, словно произнеся вслух, она воплотит его в жизнь. — Я напуган, — безбожно произнес Гиш. — Я очень боюсь того, что может произойти. С солдатом на поле битвы много чего может случится, даже я хорошо это знаю, а всему виной одно шальное заклинание… А мне ведь всего лишь семнадцать. Некоторые из вражеских Магов в два или три раза старше и раза в три мощнее. Никакой талант или скорое обучение владению мечом не помогут мне преодолеть огромную пропасть между нами. Но… То прекрасное чудо спасения, уничтожившее целый вражеский флот… — Кое-что я тогда узнал в Альбионе. Да, а ещё в Тарбе увидел нечто, красивое настолько, что и словами не описать, — за словом в карман Гиш никогда не лез. Иногда даже шутили, что ему следует стать бардом или драматургом. Но даже так, у него не было слов чтобы описать это чудо. — И даже более того, есть тень, в которой я стою. — Гиш, — сказала Монморанси. — я уверена, что твой отец… — Вот так ты думаешь, да? — слегка улыбнулся Гиш. — Как и большинство, наверное — четвертый и самый младший сын генерала де Грамона, конечно же он мечтает выйти из тени отца. Но это не так… Нет, наверное, я слишком плохо сформулировал. Он посмотрел вниз на свою чашку, в которой крутились чаинки, так, будто бы те могли помочь ему сосредоточиться. — Сэр Широ показал мне кое-что, — решился продолжить Гиш. — Сначала, когда я так по-детски бросил ему вызов, затем в Альбионе, а потом в Тарбе… Я не могу не думать о том, что вижу, но не могу изменить. — И что это, Гиш? — тихо спросила Монморанси. — Он спасает людей. Монморанси фыркнула. — Что? — спросила она. — Оставь это дворцовой страже, Гиш, они сами с этим справятся. — Нет, ты не понимаешь, — покачал головой юноша. — Монмон, он спасает людей. Не из беспокойства за политическую ситуацию. Не из-за распрей и семейных разногласий. Богатых и бедных. Тристейнцев, Германцев, Галлов. Благородных, простолюдинов — для него не существует различий. Он делает это… я могу только лишь представить, но, потому что считает, что так правильно. — Гиш… — Он спас Луизу. — Он спас свою хозяйку… — начала Монморанси. — Он меня спас. — Ударив тебя. — Он спас Короля Уэльса. Монморанси уже выглядела раздражённой. — Законного правителя Альбиона. — Роялистов в Ньюкасле. — Которым довелось быть рядом с Королём тогда. — Спас горничную Сиесту. — Наверное, потому что запал на неё. — Он спас Тарб. — Ради своей подружки горничной. И, наконец, Гиш сказал: — Он спас тебя. Монморанси замерла, со словами, готовыми сорваться с языка, и нахмурилась. — Он мог бы что угодно от тебя потребовать, — пояснил Гиш. — Мог бы шантажировать тебя. Мог бы доложить директору, и тебя выгнали бы, загубив доброе имя. Вместо этого, он пришел к тебе, сказал, что ты исправишь свою ошибку, и не требовал от тебя ни одной уступки. На самом деле, я сомневаюсь, что подобная идея могла даже появиться в его голове. — Ты мне описываешь кого угодно, но не человека, Гиш, — раздраженно ответила Монморанси. — это или Святой, или неживой, что-то из древних сказок. Таких людей просто не существует. — Существует, — утверждал Гиш. — Ты, может, не веришь, потому что не провела рядом с ним столько времени, но я видел все собственными глазами, Монмон. — Ну и что? — потребовала она. — Ты собираешься сбежать и умереть только потому, что хочешь подражать какому-то психованному мечнику с комплексом героя? Гиш нахмурился. — Нет, — признал он. — я не настолько хорош. Монморанси в ответ на это лишь моргнула. — Что… — Я не смогу спасти всех, — сказал он. — У меня не хватит воли даже попытаться. Несмотря ни на что, я всегда буду жить в тени, отбрасываемой сэром Широ. Но… Он глубоко вдохнул через нос и медленно выдохнул. — Это не значит, что я не могу попробовать следовать пути, которым он идет, и делать те правильные вещи, которые я считаю таковыми. Монморанси же, казалось, совсем не понимала, о чем он говорит. — Я также немного эгоистичен, признаю, — с улыбкой сказал он. — В конце концов, если реконкиста победит Тристейн и свергнет дворянство, то ты тоже пострадаешь, Монмон, — девушка мило порозовела. — Более того, если так продолжится, то люди продолжат умирать. При восстании Реконкисты и так погибло много обычных людей, единственное преступление которых было лишь в том, что они поддержали законного правителя Альбиона. И если они не остановятся… Не нужно было продолжать. История Халкегинии растягивается почти на шесть тысяч лет, и за то время было множество восстаний и революций. Простолюдины не могли сохранить знания настолько полно, но любой ребёнок благородного происхождения с соответствующим образованием знал об итоговом количестве жертв. Особенно во времена крестовых походов. Вот почему… — Потому, даже если я не смогу сдвинуть чашу весов на поле битвы, даже если лишь немного… Тогда, возможно, он будет достоин лишь упоминания наравне с сэром Широ. — Гиш… — Я всего лишь Линейный Маг, — смиренно сказал он. — Вероятно, в Реконкисте таких десятки, а наши хваленые Ордена состоят из Треугольников да Квадратов. Но даже если так, даже если я стану лишь маленькой деталью в этой большой схеме, если смогу что-то изменить, так почему бы не попробовать? Это было возможно. Идея того, что кто-то вроде Гиша может стать таким же благородным и самоотверженным, как сэр Эмия Широ, уже была далеко за пределами вероятности, будучи некой формой высокомерия. Думать, что он может что-то изменить, оставаясь в тени этих плеч — было просто наглостью. Но… даже если это было невозможно, попытка все равно делает честь. Сэр Эмия Широ был человеком, достаточно благородным и сильным для того, чтобы Гиш мог с ним соревноваться. И это было нормально. Если Гиш сможет стать хотя бы частью того, чем является сэр Эмия Широ, то быть ему следующей Бурей. Гиш никогда о таком не думал, не предполагал о том, что будет делать после окончания Академии — но идея стать героем, даже если это будет тяжело, даже если он спасет мало жизней, даже если единственной наградой будет удовлетворение от того, что это было правильно… То это будет просто прекрасно. Конечно, он пока ещё не был там. Горы трупов до сих пор отдавались тяжестью в желудке. Когда он в первый раз убил врага, из живота поднялось, наверное, всё что было. Но в конце концов он окажется там. Это будет не быстро, конечно же, не легко, и, несомненно, настанет такой момент, когда он будет хотеть лишь сдаться — как тогда при обучении фехтованию у сэра Широ. Но он продолжит свой путь. Поднимется, отряхнётся, оставит синяки исцеляться, а затем продолжит двигаться вперёд. Теперь Гиш де Грамон был никем. Талантливый, но не амбициозный, с потенциалом, ждавшим момента чтобы быть использованным — этот человек был на другом конце меча сэра Широ. Бронзовый Гиш: простой, легко выводимый из себя, и легко теряющий надежду. Но не навсегда. Однажды он станет блестящим и уважаемым, редким и ценным. В один прекрасный день он преодолеет свои ограничения и станет чистым человеком, который сможет выйти из отбрасываемой на него тени, пусть даже и немного. Однажды он станет Золотым. И если начать стремиться к этому не сейчас, то когда ещё? Вот почему он не отвел взгляд, когда Монморанси молча уставилась на него. Он не склонился, не проявил слабости или нерешительности. Если бы она стала умолять его не уходить, если бы по её щекам катились слёзы, он бы прикусил язык, чтобы не согласиться с ней, и спокойно принял бы то зло, которое она обратило бы на него в гневе. И, наконец, губы Монморанси искривила грустная улыбка. — Боже мой, Гиш, — сказала она вздохнув. — Раз это так важно для тебя, так может, мне тоже вызваться? Гиш замер и почувствовал, как брови сдвигаются вместе. — Монмон? — В конце концов, кто-то же должен убедиться, чтобы ты там не умер. А кто проследит за этим лучше, чем твоя невеста, лучший зельевар в Тристейне? Он не заметил, как она дрожала, когда он взял её за руки. Притворился что не заметил, как ей страшно было от самой идеи войны. Вместо этого Гиш лишь принял все как есть, позволяя привязанности, согревающей сердце, перекрыть голос. «За то, что не попыталась остановить меня», — не сказал он вслух. «За то, что не разбила моё сердце. За то, что не сделала мой путь сложнее, чем, как я знаю, он уже есть. За то, что следуешь за мной, хотя дорога нас ждет длинная и сложная…» — Спасибо.***
Продолжение следует
Да уж, с Гишем и его поклонением героям у нас тут все серьёзно. Но Монморанси, тем временем, решила остаться со своим мужчиной несмотря ни на что. Следующая глава будет в течение нескольких следующих дней (пп: читай «от полумесяца до месяца, или больше). Я уже накладываю финальные штрихи. Ну и, как всегда, читай, комментируйте, наслаждайтесь. От переводчика: Внезапно, это было очень мотивирующе. Вновь увидеть описания Джеймса о том, каким должен быть герой, единственный и самый лучший образ Широ — это как глоток свежего воздуха. Жду с нетерпением новой главы, а вы? P.S. ОО, блин офигеть +300 плюсиков! Спасибо вам за поддержку!