Торонто-Портленд. "Секретно"

Оз, конечно, знал, что его лучший друг может быть той еще сволочью. Но…. Но чтоб настолько, даже не догадывался. Что-то неладное Осман заподозрил еще в самом начале, во время знакомства с детективами. Тогда Тоби так странно посмотрел на него и Хэнка. В смысле детектива Гриффина. Да, Гриффина. Потом, когда они остались наедине, Хэнк, то есть детектив, осторожно так поинтересовался, есть ли у него, Оза, кто-нибудь. «Возлюбленная? Или, быть может, возлюбленный?» — спросил он тогда. Оз сначала не понял этой формулировки, а потом не придал ей значения. Долго разговаривать они не стали, все же день и последующая ночь были у всех насыщены на события. По очереди приняли душ, расстелили себе спальные места и легли спать. А утром начались странности: кофе прям в постель, завтрак на кухне…. Все это можно было списать на своего рода благодарность за крышу над головой и диван под зад… просто диван. Но вот только блеск в глазах и плутовская улыбка не оставляли сомнений в мотивах Хэнка. То есть детектива Гриффина. И этот…предатель, который Тоби, точно знал о блудливых мыслях Хэнка, то есть… Да бли-и-и-ин. До Османа, как до утки, дошло, что приезжий детектив к нему банально подкатывает. Причем так открыто и нагло, что парамедик удивился: как же раньше он этого не понял. А понял он это, когда Хэнк, кхм, да ну и черт с ним…. В общем, когда Хэнк прижал его к стене перед тем, как идти на обед к Логану, облапал и поцеловал. Да так поцеловал, что абсолютно все мысли вылетели из головы. От Тоби Оз ушел часов в пять, когда гроза по имени «Тоби Логан негодует» прошла мимо, а Гриффин был вынужден остаться для разбора все пребывающих дел. Вечер. Ох, вечер. Оз и Хэнк, по отдельности добравшись до квартиры, выпили по паре пива. Бей начал пытаться объяснить детективу, что против геев ничего не имеет, но сам он только по девушкам и с парнями ни-ни, никогда и ни за что. Поведал, что сейчас он, словно старый потрепанный котяра, зализывает раны после размолвки с Сэнди. Гриффин, естественно, покивал-покивал головой с умным и участливым видом, отставил пиво и повалил парамедика на диван. Разумеется, Осман по началу, чисто для успокоения совести и мужской гордости, отбивался, пинался, активно пытался выбраться из-под тяжелого детектива, при этом помогая последнему себя раздевать. Но вскоре расслабился и отдался на волю разврата. Активного, надо сказать, разврата. А утром, едва ему удалось сесть на диване, как поясницу прострелило, в заду мышцы свело в болезненной судороге, да и вдобавок начало вытекать… — Какого черта, Гриффин? — заорал что есть силы Осман, спеша раненной черепашкой в ванну, стараясь по пути не «растерять» сперму любовника.