***
У Элион тонкая шея и легкие плечи, усыпанные веснушками. Её волосы словно золотятся, скрывая синеватые венки, проступающие через кожу. В льдистых глазах нет ничего необычного, кроме плещущейся через край доброты. Ее так много, что Фобосу кажется — такого сияния не заметит только мертвый. Разве такое бывает? А вот. Еще ее волосы пахнут лугом и скошенной травой. Этот запах ей соответствует, — считает князь, — он тоже донельзя чистый и забавный. Именно такой он ее видит, легкой, порхающей бабочкой. Ему и хотелось бы наблюдать за этой красотой, но если бабочку насадить на длинную иглу, то она останется с тобой навечно. Он и в самом деле такой, ему абсолютно нечем себя оправдать. Нет ни тяжелого детства, ни жестких условий — будучи любимым ребенком разве есть на что жаловаться? Нет, он просто такой, и его это ничуть не тревожит. И даже устраивает, если быть честным. Почти разрушив семью, держа королевство в постоянном страхе, под крылом имея только змея-искусителя, ему тоже должно быть страшно. Но страшно не становилось. Если представить Мередиан личным аквариумом, то он — настоящая зубастая касатка.***
А еще он любит ее слишком быструю речь и смех, тонкие запястья и впадинку на шее. Не так, как в дерьмовом американском кино с фальшивыми поцелуями и картонным хэппи эндом, а по другому. Он объясняет это себе легким увлечением, запирая эмоции подальше, в самый темный угол сознания. Не дай Бог это позволит выявить в себе слабину. Знает, что она боится темноты и немного его, что она не любит быть наедине с собой, что фотография с Корнелией, спрятанная в ящике, просматривается принцессой каждый вечер. Это лишь недолгое помутнение рассудка, верно? — Почему ты такой? — однажды спрашивает его Элион. Фобос неосознанно хмурит брови. — Какой? — князю неловко перед самим собой. Непривычно видеть ребенка, умеющего заглядывать куда-то в его нутро. О, но если бы она знала все, она бы бежала сверкаючи пятками. — Будто ожидающий чьей-то напасти. Что-то произошло? — Ему не нужно, что бы она смотрела на него, словно тот страдалец. Но он отдает себе отчет, что уже привык к странным нотам беспокойства, временами проскальзывающего в ее голосе. — Абсолютно ничего. — шитая белыми нитями ложь, думается Фобосу. Ну и ладно. Сейчас куда важнее едва уловимая пульсация жилки на шее Элион, робко его обнимающей. Она сама сделала отважный шаг вперед, нарушив какое-то личное из его правил, но... пускай даже на мгновение, но он снова представил себя пятилетним мальчишкой. Впервые кто-то к нему так прикасался. Впервые кто-то на него так смотрел. Именно такой ему и хотелось ее запомнить. Излучающая свет бабочка по имени Элион. Права на ошибку не было — одним движением он передавил ей сонную артерию.***
Она боится темноты. Он, оставляя ее здесь, в полумраке, щелкает замком изнутри. Очнувшись в углу комнаты она не кричит, нет, Фобос знает, что она просто сидит там, парализованная своим страхом, обвивающая руками колени, что ничерта не поможет. Его тень накрывает ее с головой, когда тот наклоняется к ней. — Фобос?! Что ты делаешь? — распахнутые глаза полные непонимания встретились взглядом с очами брата, в которых не было абсолютно ничего. — Что случилось? — Т-ш-ш, — он подносит палец к её губам, жестом говоря — молчи. Рывками втягивая воздух, проводит подушечкой большого пальца по её нижней губе, и это болью отдаётся в ее сердце. — Нужно было сделать всё быстрее, ты бы продолжила свой сон.. Элион не может разобрать и половины слов, что шепчет ей князь. Не Фобос, отгонявший ее кошмары у полога кровати, а князь, которого знают, как жестокого правителя — эгоиста и убийцу. — Фобос, что с тобой произошло? — она в резком порыве обнимает его за шею. И нет страха, хотя она начинает понимать, к чему все ведет. Жизнь Элион была в руках брата с момента ее рождения. Она верила, что он не причинит ей вреда, она просто знала это. — Мне не хватало тебя, Элион — и это правда. Он не может позволить себе большего, но этого ей достаточно. Она чувствует его мучения, как свои собственные, и наконец все осознает. В ней что-то надрывается, и в глазах зарождается обреченность. Не в силах слушать эти ужасные слова, Элион сильнее сжимает Фобоса, несмотря на то, что непонятно откуда взявшийся кинжал прокалывает кожу на спине, и кровь медленно пропитывает зеленое платье. Секунду князь неподвижен, словно статуя. Он, крепко удерживая лицо за подбородок, трепетно накрывая ее губы своими. Сейчас ничего не имеет значения. Ему просто хочется раствориться в этом моменте. — Я люблю тебя, — шепчет Элион, улыбаясь. Серебряная дорожка от слезы и дрожащий голос даже не портят выражения. — Я люблю тебя, — эхом вторит ей Фобос. Кинжал ломает хрупкие человеческие ребра, звук хруста нарушает повисшую паузу. Она кажется прекрасней всех его роз.