Pressure

– В целом то, это не надолго – Блондинка чинно перекладывала в сумку не совсем увлекательные, по мнению Ирмы, эссе по истории – проживешь же? Кудрявая недовольно хмыкнула.  Немытая гора посуды, носок на люстре, анализ запал коммунистов... А, ну еще потрепанный клетчатый плед, который мало чем помогал в жутком мерзляке конца декабря. Проживет ли та, пока Корнелия за историком с работой чуть ли не в зубах бегает? Ее мозг недобро щелкнул при осознании чудесной перспективы решении не менее чудесных проблем. – Ну разуме-ется, – Ирма закивала, аки китайский болванчик, стараясь сием жизнерадостно-бойким видом убедить подругу. Здорово, конечно, быть на одном факультете (а также делить комнату) с великой аккуратисткой Корнелией, но эта нудная лекция о домашних обязанностях... – ... вот и все, что следует сделать. – поздновато стражница воды спохватилась прекратить поток мыслей – Дошираками не питайся, потопы не разводи, и... – Хейл с невозмутимым видом перечисляла указания, пока Ирма потихоньку закипала – не отморозь пальцы. За Лэр свое недовольство красноречиво высказывал кипящий чайник, уже как три минуты подпрыгивая и насвистывая на плите. – Не дуйся, ежик – Корнелия потрепала бесстыдно и предательски лезущие в лицо волосы соседки, напоследок чмокнув ту в щеку. Хлопок двери – и Ирма, немного подофигевшая от последнего действия, полудохлой и уставшей амфибией упала на немилосердно-жесткую кровать. "Етить твою через колено, еще же эти чертовы р-революционеры, или как их там" – досадно пронеслось у нее в голове, когда желудок громогласно заявил о себе похлеще, чем оскорбленные большевики. Вот Корнелия историю любила. Знала эти эпопеи и революции лучше своей семьи, когда они же отзывались у кудрявой болью ниже печенок. Ну, пока Ирма скулила над учебниками и грызла локти за день до сдачи, блондинка почти спокойно и невозмутимо наводила порядок в сей обители, временами пытаясь вправить мозги непутевой соседке. Часто ей приходилось убирать повесившихся мышей из холодильника, так как есть там было конкретно нечего. От навалившихся лавиной проблем Хейл иногда хотелось либо задушить ту подушкой во сне, либо зацеловать до смерти. Хорошо, что чаще побеждало второе желание. Ирма удрученно почесала затылок, и без энтузиазма принялась исполнять надлежащие обязанности. А попробуй скроить тут счастливую мордаху, когда дел – край не початый! Личный обогреватель где-то запропастился в поиске декана, ни пожрать, ни поспать, еще и подарки приготовить, и хлам по шкафам растаскать, а большевики-то... "Ну их всех, в болото" – твердо и клятвенно заявила себе Лэр, утверждая, что она сильная и независимая женщина, и мало ли, что в подъезде ее ждут 40 некормленных кошек.. Довольная тем, что шмотки она таки раскидала по щелям, пыль согнала в углы, люстру освободила от плена носков (ровно как и спинку стула), отужинала дошираком сомнительного качества, она отгоняла назойливую мысль, что все-таки по неприглядному месту она получит. Кто-то сверху, имея чувство юмора, решил, что приключений еще недостаточно, надоумив невразумиху непонятливую белье застелить. Приняв позу распластавшейся на дне океана морского звезды, невразумиха натягивала простыню (после же на нее все равно печенье проссыпала, зря старалась), а после не менее мумучительно одолевала несчастный пододеяльник. Вынеся свой вердикт, что руки у нее не из нужного места, она просто свернулась в подобии калачика, пытаясь завернуться в проклятом одеяле. Чертыхаясь, она так и не поняла, кто кого одолел все-таки. А еще по ящику Титаник начинался, чем довел и без того уставшую Лэр. "Надо же, счастья то привалило" – буркнула она, глубже зарываясь в перинах отнюдь не пуховых. Разрываясь между желаниями либо кинуть в любезно кажущий драму агрегат тапком, либо предаться царству Морфея, Ирма сокрушенно осозновала, что отморозить пальцы она имеет все шансы. Сколько времени прошло, Лэр не знает, но осознает, что кто-то настойчиво выпутывает ее из-под милого одеяльца. С испугу она чуть не вздумала прочитать молитву, как с искусно сыгранным удивлением на нее посмотрела Корнелия. Перестав махать руками как резаный эпилепсик, Ирма почти смогла возмутиться, но успела приметить в глазах Хейл пляшущих чертиков. – Поглядите-ка, революционер Ирма решила провести настоящий одеяльный переворот! – хихикнув, изрекла та. От Корнелии веяло холодом и шоколадными духами. Кудрявой даже разозлиться хочется, но холодные ладони блондинки на ее плечах конкретно мешают соображать. Ирма ожидает чего угодно: тирады о невыполненном, вправления мозгов, укоризненного взгляда, ну хоть подзатыльника легкого, но не озябшую Хейл под ее одеялом. – Уу, вот сосулька, – ежится стражница воды, одновременно и ругаясь, и сухой факт констатируя. – Неумеха, которая протянуть пару часов без присмотра дельного не может, – отчего-то шепотом парирует Корнелия, ожидая, пока та самая неумеха протрет глаза и цензурно выражаться начнет. – Оо, превеликий воспитатель, – насупилась Ирма, которой обидно немножечко стало. Хотя нет, множечко. Ну подумаешь, никудышная хозяйка, с кем не бывает. И возразить хочется, как бы между прочим. – Но.. – Ч-шш, любимая сцена – тараторит "сосулька", оставив Лэр в недоумении и с открытым ртом, изображающим букву "о"  – извини, ежик, – виновато улыбаясь, она отрывает взгляд от кино, снова целемудренно целует в щеку и прижимается крепче – а за доширак задницу все же надеру, знаешь ведь. Уголок губ Ирмы слегка поднимается вверх, пока та заботливо укутывает замерзшую в одеяло. От битой задницы она все же не отказалась бы.