parachute

Пончик политый шоколадной глазурью, стекающей по его гладким бокам, пачкающей пальцы, тающий на языке — религия. Религия Пак Чимина, у которого одна диета сменяется другой, огурчики яблоками, яблоки хлебцами, хлебцы еще одной дрянью. Серьезно, его разве что только сено жрать не заставляли (хотят, Чимин по глазам видит, что хотят). Поэтому шорох обертки от конфет в репетиционном зале после двух часов изматывающих тренировок сродни взрыву гранаты. Чимин напрягается, поворачивается на взрыв, а дальше не успевает. У Хосока в руках чертов сникерс и это, блять, как минимум нечестно. Чимин следит, прикусывает губу, вытирает вспотевшие ладони о шорты, почти стонет, когда Хосок кусает шоколадный батончик, облизывая запачкавшиеся губы. Хосок, гад, прекрасно про чиминьи диеты знает и сам же Чимина гоняет нещадно, когда тот пытается совершить священный акт вандализма над вот этой вкусной булочкой. Хосок машет сникерсом в руке и насмешливо шепчет: — Возьми конфетку. И ржет. Сука. Чимин вдруг очень хочет конфетку взять, прямо сейчас забрать из хосочьих рук, а лишние кило (которые обязательно появятся, как пить дать, появятся), свалить на его же совесть. И Чимин ползет на своих четырёх до Хосока, ибо сил на то, чтобы встать и дойти нормально нет, и кусает шоколадку из насмешливо протянутой руки. Шоколадка оказывается достаточно вкусной, чтобы признать эту сделку с дьяволом действительной и прикрыть глаза от наслаждения цепляясь за хосочью руку (не дай Бог уберет руку и прощай вкусный шоколад и чиминья душа). Хосок руку не убирает. Хосок под чиминьими пальцами напрягается и молчит даже о том какая Чиминни слабая деточка и это очень сильно не по стандартам, так что Чимин глаза свои открывает и сникерсом давится. У Хосока глаза черные — ну, не совсем конечно, там еще белок вроде как белым должен быть, но от тренировок больше красный, чем — и глубокие. Чимин такой взгляд видел только в намджуновоском кинковом порно, когда забирал ноутбук, и то вкладку тогда закрыл примерно со скоростью света. Видеть такой взгляд у Хосока — напрягает, и будь у Чимина сзади стенка, он бы в неё обязательно вжался, но позади только пол и есть подозрения, что в пол вжиматься все-таки не стоит. Кусочек шоколада прилип к губе и Чимин инстинктивно его слизывает. У Хосока темнеет взгляд. Оу. Хосок отпускается на колени рядом с Чимином, вдавливая его в закуток между стерео-системой и кучей какого-то барахла, и руку с шоколадом от чиминова лица не убирает. Тянется вперед, мажет шоколадом по губам и хён, блять, какого хуя? — Хён, какого черта? — Чимин мальчик патологически вежливый не смотря на покровительство Юнги, — хотя может как раз из-за, — поэтому пока так. — Возьми конфетку, — говорит Хосок. И Чимин бы сейчас посмеялся мол хён, ты чо, совсем пластинку заело что ли, так иди книжки почитай, ты ж рэпер как никак, и свалил по-тихому пока Хосок пинков не навешал. Но у Хосока над ним очень серьезное выражение лица — шутить не хочется, шоколадку уже тоже. — Не хочу. — Возьми конфетку. — Да не буду я, хён, что за херня, воо … Чимин может и патологически вежливый, но не пошел бы ты Чон Хосок куда-нибудь подальше от моей бедной детской психики. Хосок договорить не дает. Хосок конфетку берет сам и Чимина целует. Если гора не идет к Магомеду, Магомед нагнет её силой, ага. Ощущать губы Хосока на своих — странно и мягко, может немного липко, но всё ещё шоколад на губах и Чимин не то, чтобы очень мастер. Хосочьи руки внезапно ощущаются везде и сразу, — и вот здесь под футболкой, и в мокрых волосах, и у края растянутых тренировочных шорт, — гладят, щипают, царапают. Господибожемойблять, хён, ты что? Меня хочешь? Бедная детская психика не выдерживает и Чимин истерично ржет. Ха-ха, меня засосал одногруппник. Ха-ха. Хосоку на детскую психику Чимина плевать, если честно, поэтому в открытые чиминьи губы он проталкивает шоколад. Лезет глубже, рисует на чужом нёбе отдельные галактики, кусает губы и зализывает мнимые раны. Чимин вдруг очень чувствительная барышня и Хосоку отвечает. И. Здравствуй, дно. Целовать Хосока в ответ, путаясь пальцами в вытравленных в рыжий волосах, лучше, чем самое кинковое порно. Целовать Хосока, съезжая вниз, чувствуя как он доминирует, отзываясь на каждое касание — достойно проданной души. Чимин давится стонами, хаотично хватается за Хосока, тянется к нему всем собой, спешит как дорвавшийся до секса девственник и рука на собственном члене вообще не способствует. Чимин давится воздухом, когда Хосок давит сильнее. Ведет пальцем по головке, давит, надрачивает рукой. И мамочка, как же стыдно, пожалуйста, продолжай. Чимин стонет. Громко и низко, почти срывая голос. Задней мыслью фиксирует, что у Хосока тоже стоит. И. Ну, если уж мы на дне, то чего стесняться? Он давит на хосочье плечо, переворачивает на спину, меняясь местами. Поцелуями спускается вниз, прихватывает его член сквозь ткань — Хосок стонет и Чимин ломается. Чимин говорит: — Повтори. — Что? — Повтори свою фразу. У Хосока очень страшный взгляд, когда он тяжело сглатывает и послушно повторяет: — Возьми конфетку. Чимин берет. Неловко снимает с Хосока штаны и боксеры, ведет пальцами по всей длине члена — такого ровного, длинного члена, чертовски красивого и гладкого (Хосок то ли готовился, то ли просто волосы терпеть не может, но гладко у него везде). Чимин дует на головку, целует, гладит. Ведет языком по венам, прикрыв глаза, сосредоточившись на действиях. Хосок на вкус как мускус, слегка соленый, но внезапным осознанием — вкусный. Чимин прихватывает головку, цепляя зубами кожицу, обводит языком. Спускается ниже и ниже, ориентируется на хосоковы стоны, и в конце концов давится, откашливаясь еще минут пять. Ну, не все сразу. До разрядки они все-таки доводят друга друга петтингом, а потом еще долго целуются на полу, пряча стоны в чужих губах. Сокджин не может понять, почему на фразу: — Чиминни, возьми конфетку. Хосок ржет, как припадочный, а Чимин покрывается красными пятнами и еще полдня все роняет. Поэтому идет жаловаться Намджуну. Намджун правда не помогает, а Сокджину стыдно смотреть на крема. Но это уже совсем другая история.