by someone good

      Лухан не вернулся на следующее утро. И на следующее после следующего. Он пропал на несколько дней. Впервые это было так надолго.       Минсок ждал. Безуспешно пытался дозвониться до него, вечерами простаивал у окна, надеясь, что где-нибудь там, внизу, он увидит Лухана, направляющегося домой. Только Лухан там так и не появился, как и не ответил ни на один звонок, словно бы Минсоку в отместку.       Каждый вечер Минсок готовил ужин на двоих. Может быть по привычке, а может быть потому, что Лухан мог вернуться в любой момент. В том, что он вернется, молодой человек не сомневался. Все его вещи по-прежнему находились в квартире. Минсок каждый день проверял их наличие, на случай, если Лухану захотелось сбежать в его отсутствие. Однако сбегать парень не собирался, он просто не собирался возвращаться.       Ночью Лухан вернулся домой пьяным, спустя почти неделю после своего исчезновения. Он долго ковырялся в замке, прежде чем смог вставить ключ и провернуть его там дважды, чтобы открыть дверь и с грохотом ввалиться в темную квартиру.       Свет везде был выключен, кругом стояла тишина, которую Лухан упорно игнорировал. Он шумно скинул с себя ботинки и прошел в комнату, сшибая на своем пути все, что плохо стояло или лежало. Он не боялся разбудить Минсока, потому что Минсок не спал.       Молодой человек сидел у изголовья кровати, откинув голову назад, и рассматривал потолок. В его руках над пепельницей, зажатая между пальцами, тлела сигарета, о которой он иногда вспоминал и подносил к губам, чтобы сделать глубокую затяжку и выдохнуть дым к потолку.       — Пять гребанных дней, — устало произнес Минсок. — Где ты был пять гребанных дней?       Он думал, точно надерет задницу Лухану, когда тот вернется. Был уверен, что будет кричать и крушить все подряд, потому что он был очень зол. Он злился, что ждал и переживал, потому что Лухану было наплевать. Он просто вернулся посреди ночью пьяным, словно так все и должно было быть. И славно бы было ему влепить сейчас по его самодовольной роже, только Минсок уже не хотел.       — Гулял, — коротко ответил Лухан, проходя в комнату в куртке.       — Ты не ответил ни на один мой звонок.       — Впрочем, как и ты не отвечал на мои.       — На кухне ужин, если ты голоден, разумеется, — Минсок затянулся. С того момента, как Лухан вернулся домой, он так и не посмотрел на него.       — Я не голоден.       — Тогда ложись спать, — Ким поспешно затушил сигарету в пепельнице, и отставил её на тумбочку рядом с собой.       Лухан прошелся до постели, останавливаясь, когда его ноги уперлись в самый край, и замер, засовывая руки в карманы. Он долго стоял так, сосредоточенно глядя перед собой, после чего достал что-то из карманов и бросил это на постель.       — Что это? — Минсок не смог разглядеть, что именно Лухан кинул ему.       — Деньги, — спокойно произнес он, — надеюсь, тут хватит, чтобы оплатить мое пребывание здесь. Если нет — принесу еще.       — Лухан, — осторожно позвал Минсок, — откуда у тебя деньги?       — Заработал.       Ким знал, что ему не стоит спрашивать дальше, ведь ответ был вполне очевиден. Вряд ли все эти несколько дней Лухан стоял на кассе какой-нибудь кафешки, с доброжелательной улыбкой приветствуя посетителей. Тем не менее, Минсок должен был знать.       — Как?       — Показать?       Вопрос был риторическим, поэтому ответить на него «нет» или «да» Минсок не мог, потому что это было глупо. Не услышав ничего, Лухан воспринял молчание как согласие и, довольно усмехнувшись, начал стягивать с себя куртку.       Минсок был в ступоре. Он представлял себе, что последует дальше, но не мог найти подходящих слов, чтобы это прекратить. Он даже не знал, стоит ли ему пытаться остановить пьяного Лухана, прежде чем он совершит какую-нибудь глупость.       Между тем, Лухан уже влез на кровать, на ходу стягивая с себя тонкий свитер, давящий на горло, чтобы не мешался.       — Лухан, — осторожно произнес Ким, чуть отстраняясь назад, когда парень уселся на его ноги, — это плохая идея.       — Мне так не кажется, — он наклонился к Минсоку, обхватывая его лицо руками. — У тебя есть презервативы? У меня закончились…       — Нет, так что…       — Ладно, тогда в этот раз обойдемся без них, — Лухан поерзал, удобнее устраиваясь, и облизнул губы.       — Лу!..       Минсок так и не договорил, потому что Лухан поцеловал его раньше, чем он успел назвать его имя. Молодой человек целовал жарко, целовал пьяно и очень страстно. Минсок терялся. Он бы хотел не отвечать на чужие поцелуи, но раньше, чем он успел подумать о том, что не должен, он уже отвечал.       Лухану это определенно нравилось. То, как под его напором Минсок забывает, что он обычно против.       — Не переживай ты так, — прошептал между поцелуями юноша, вглядываясь сквозь темноту в чужие помутневшие глаза, — я все сделаю сам. Просто наслаждайся процессом.       Минсок не знал, что ему делать, но расслабиться он точно не мог. Когда Лухан был таким, сложно было собрать свои мысли во что-то связное. Голова пустела и все, о чем раньше думал Минсок, все, что считал правильным, его убеждения — все это куда-то испарилось. Были только страстные поцелуи Лухана, похожие на вспышки. Они обжигали губы, но Минсоку было мало.       Он знал, что ему следует остановить все это, пока не стало совсем поздно, но он медлил, потому что желание продолжать было сильнее всех его убеждений и здравого смысла. И его горячие пальцы скользили по шее Лухана на грудь, чувствуя холод его кожи.       — Когда ты не строишь из себя моралиста, — прошептал он на ухо Минсоку, — ты очень, — он особенно выделил это слово, — меня заводишь. Только хватит уже со мной нежничать, я тебе не баба.       И Лухан очень демонстративно, словно показывая как надо дела делать, переместил руки молодого человека с груди на свою задницу. Ему так больше нравилось. Когда кто-то до боли сжимал его задницу, его это чертовски заводило.       Он еще раз поцеловал Минсока, прикусывая нижнюю губу, а потом переключился на шею, покрывая ее короткими поцелуями. Лухан скользнул рукой вниз, подушечками пальцев проходясь от груди к резинке боксеров, очерчивая кубики пресса.       Минсок, почувствовав это, тут же с силой придвинул Лухана к себе ближе, торопливо принимаясь расстегивать его штаны.       — Эй, ты чего? — молодой человек выпрямился, зацепляя резинку боксеров и отгибая её.       — Сиди смирно, — скомандовал Минсок, ударяя парня по руке.       — Воу, — присвистнул Лухан, наблюдая за парнем. — Что это ты надумал?       — Ничего особенного, — мотнул головой парень.       — Now blow it like a flue! — пропел Лухан, усмехаясь.       Минсок чуть наклонился, чтобы нежно коснуться губами чужого живота и с силой дернул штаны вниз, стягивая их до колен, чтобы не мешались. И в тот момент, когда Минсок потянул вниз за резинку его трусов, Лухан вдруг почувствовал, что его щеки пылают от смущения. Это незнакомое ему чувство пугало. Даже несмотря на то, что это происходило так много раз, осознание того, что сейчас это делает Минсок, заставляло нервно цепляться за чужие запястья. Лухан закрыл глаза, до боли вцепляясь пальцами в чужие плечи, когда почувствовал, как Минсок обхватывает его член.       Ким двигал рукой очень медленно, будто издевался, и внимательно наблюдал, как меняется в лице Лухан. То, как он жмурился и приоткрывал рот, чтобы прерывисто вдохнуть нравилось Минсоку.       — Если будешь делать это так медленно, я так до конца зимы не кончу, — проговорил Лухан, желая присесть обратно на колени Минсоку, но тот ему не дал этого сделать.       — Кончишь, — уверенно произнес парень.       — Серьезно, Минсок, я…       Лухан подавился воздухом, когда почувствовал чужие губы на своем члене. Голова пошла кругом. Это было очень горячо. Молодой человек зарылся пальцами в волосы Минсока, сжимая их. Сложно было припомнить, что было дальше. Лухан только помнил, что все время находился на грани. Ему казалось, что он в любой момент может потерять сознание. Губы Минсока были чертовски мягкими, и ощущать их на собственном члене было восхитительно.       Когда Минсоку надоедало дразнить Лухана языком, он лениво откидывался назад и продолжал рукой. С каждым разом ее движения были все быстрее, а Лухан инстинктивно двигался ей навстречу, потому что это все равно было недостаточно быстро, чтобы он мог кончить. Минсок знал это. Он прекрасно чувствовал Лухана и изводил его, сбавляя темп и растягивая все это до бесконечности. И все это он сопровождал тягучими, длинными и очень осторожными поцелуями, поднимаясь от живота к шее, и иногда вспоминая о губах.       Лухан уже не мог сдерживать стоны. Он закусывал губу, выгибаясь в спине, и то и дело срывался на китайский, выкрикивая на нем все, что только приходило в его голову в этот момент. Алкоголь усиливал его возбуждение, и от всего происходящего сильнее сносило крышу. Парень хотел сказать Минсоку что-то связное, но, сколько бы он ни пытался, все, что он говорил, выходило на китайском, словно бы он забыл все другие языки, которые когда-то знал. Ни одного, даже самого простого слова он вспомнить не мог. Минсок не понимал большую часть из того, что выстанывал ему на ухо Лухан, только отдельные слова или фразы, чисто интуитивно. Одна из фраз отпечаталась в его сознании слишком хорошо. Минсок был уверен, что никогда не слышал ничего подобного, но эта фраза будто была ему знакома. Словно он знал её перевод, хотя услышал первый раз.       — Дай мне кончить тебе в рот и можешь делать со мной, что хочешь, — еле выдохнул Лухан, плавясь от поцелуев в шею.       Уговаривать Минсока на это было не нужно. У него это вышло как-то само собой, когда он в очередной раз взял член Лухана в рот и не успел вовремя остановиться, позволив парню кончить слишком легко.       Лухан не мог пошевелиться. Он чувствовал, как быстро колотилось его сердце, а перед глазами скакали яркие вспышки, прорывающиеся даже сквозь темноту. И этот момент эйфорию прервал голос Минсока.       — Буэ, гадость, — проговорил парень, сплевывая сперму себе на ладонь.       — Я, — пробормотал Лухан, непослушными руками стараясь уцепиться за резинку своих трусов и стыдливо натянуть их обратно, — сейчас переведу дух, и мы продолжим.       — Нет, — оборвал его Минсок, отстраняя от себя. — Мы закончили.       — Ты что не собираешься меня?..       — Я никогда и не собирался, — мотнул головой молодой человек, сползая с кровати. — С чего ты вообще взял, что я буду с тобой спать?       — С того, что ты мне только что отсосал! — вскрикнул Лухан.       — Тоже мне большое дело, — Минсок сдернул со стула полотенце и запустил им в молодого человека, — это оказалось проще, чем объяснять тебе, почему я не собираюсь с тобой трахаться. В любом случае, я иду в ванную и лучше тебе спать, когда я вернусь.       — Это угроза?       — Это предупреждение, потому что в противном случае, нам придется поговорить о том, где ты был все это время. Ты этого хочешь?       — Мне без разницы, — мотнул головой Лухан, падая на кровать.       — Если тебе без разницы, то хватит уходить и приходить, когда тебе вздумается! — прокричал Минсок, с силой ударяя в стену. — Ты либо остаешься здесь и завязываешь со всем этим дерьмом, либо уходишь! Потому что я больше не собираюсь терпеть твои загулы на неделю! Я не могу не обращать внимания на то, что ты, пользуясь моей добротой, неплохо устроился. Ты можешь себе позволить вообще не думать о последствиях, потому что у тебя всегда есть эта квартира, куда ты можешь вернуться, если все вдруг пойдет наперекосяк. Я не хочу быть утешением для тебя каждый раз, когда твой ебырь перегибает палку, играя в изнасилование. Ты либо там, — молодой человек ткнул рукой в сторону двери, — либо здесь. Других вариантов у тебя нет. У тебя есть время подумать над этим до утра, и… забери деньги, они могут тебе понадобиться.       С этими словами Минсок скрылся в ванной, с грохотом захлопывая за собой дверь. Лухан обреченно рухнул на постель, сгибаясь пополам, и протяжно застонал, прикрывая лицо руками.       Он и без того зашел слишком далеко. Ему и в голову не могло прийти, что он сможет продержаться так долго, поддерживая иллюзию крепкой дружбы между ними на протяжении дней, недель. Лухан действительно слишком тут задержался. Ему нравилось спокойствие и уют, которые царили в квартире. Ему нравилось быть с Минсоком. Вся эта жизнь выглядела как те счастливые семьи в рекламе хлопьев для завтраков. Она была очень привлекательной, он мог пожить так день или два, но жить так постоянно для него было слишком. Лухан не был создан для такой жизни. Ему нужно было другое. То, чего Минсок ему дать не мог.       Лухан не хотел отказываться от чего-то одного, ради другого, но если ему необходимо выбирать, его выбор был очевиден.       Когда Минсок вернулся из ванной, в комнате горел свет, а Лухана в квартире не было, как и его вещей. На столе лежал запасной ключ и очень короткое пожелание удачи, наспех написанное на клочке бумаги неровным торопливым лухановским почерком.