by someone good

      Лухан ушел. Нет, Минсок совсем не скучал. Ему было наплевать. Именно так, как бывает наплевать, как когда что-то важное вдруг пропадает из жизни. Это открыло огромную зияющую дыру у него в груди. Привычная пустота, которая была до появления Лухана, с его уходом стала ощущаться острее. Сначала Минсок старался с этим бороться, отвлечь себя от этих мыслей, но даже привычные ему вещи стали даваться с трудом, и он с головой ушел в хандру. Его больше не интересовало ничего. Он открывал каждое утро глаза и не мог заставить себя подняться с постели. Все валилось из рук. Он не мог заставить себя сделать ничего из того, что было нужно. Его постоянно преследовала жуткая усталость, а по ночам он не мог заснуть. Кровать, которая казалось очень тесной для двух человек, для одного была слишком большой.       Жизнь, которую вел Минсок до появления Лухана, оказалась очень скучной. Все чаще Минсок стал пренебрегать своими обязанностями. Он стал прогуливать пары, чего до этого не делал, просто потому, что у него не было настроения на них идти. Иногда он днями не появлялся в университете. Впервые в жизни он, забив огромный болт на свою учебу, не чувствовал себя виноватым. Долги множились, а ему было плевать. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое и дали насладиться жалостью к себе. Его только что бросили, черт возьми, а он даже себе в этих чувствах признаться не успел.        «Какого черта?» — однажды подумал Минсок, потушив еще одну сигарету. Эта мысль возникла совершенно внезапно, как и любая другая мысль подобного рода, которая возникает, когда упираешься в стену. Просто Минсок вдруг понял, что направление, в котором он движется, неправильное.       Почему это он страдает? Почему именно он? С какой стати Лухан вдруг стал центром его мира, и, исчезнув, разрушил все? Ведь раньше как-то Минсок без него жил, что же изменилось с тех пор?       И он начал думать об этом, пытаться понять, что же Лухан кардинально изменил в его жизни своим появлением. Оказалось, что ничего. Все осталось по-старому. Просто ему удалось ненадолго сделать то, чего Минсок очень страстно желал. Ему хотелось перестать быть одному. Теперь же, когда он понял, что это за ощущение, очень не хотелось его терять.       То, как Лухан пристально смотрел на него или произносил его имя, то, как он встречал Минсока или спешил к нему, когда возвращался домой, словно бы вместо нескольких часов они не виделись целую жизнь. То, как они ужинали вместе, то, как Минсока раздражало, что Лухан чавкает, говорит с набитым ртом и ест так, будто не ел несколько дней. То, что он всегда помогал мыть посуду, даже когда была не его очередь, как вынужденно сделал привычкой поддерживать порядок и все возвращать на свои места, потому что Минсок так любил. Даже то, что Лухан ненавидел запах его сигарет, считая его слишком резким, наполняло жизнь Ким Минсока. Без всего этого было пусто, и он скучал.       Он чертовски скучал по Лухану. По его взгляду, улыбке, голосу, по его имени, которое иногда произносил вслух.       Чем больше Минсок думал о Лухане, тем сильнее замечал его отсутствие. Поэтому он решил, что ему пора срочно остановиться, пока не стало совсем поздно. Минсок совсем позабыл, что когда люди уходят, жизнь не останавливается, а они уходят постоянно. Чтобы хандрить из-за каждого не хватит жизни. Лухан не единственный, он не последний человек на этой планете. Можно найти кого-то другого, кого-то лучше. Кого-то, кто не уйдет.       Пора было возвращаться к привычной жизни. Если не он, то кто вернет все на круги своя?       И он вернулся. Очень медленно и постепенно стал втягиваться в свою старую жизнь. Отказаться от неё было куда проще, чем вернуться обратно. Пускать все на самотек слишком быстро вошло в привычку. Это было трудно, но не настолько, чтобы Минсок с этим не справился.       Не справлялись с этим, как правило, остальные, потому что им пришлось привыкать к новому Минсоку. Несмотря на то, что, как ему казалось, он ни капельки не изменился, для окружающих он был словно другой человек. Уставший, погруженный в себя, он стал еще молчаливее чем прежде, и всегда он был мыслями где угодно, но только не здесь. Когда он разговаривал с людьми, просто смотрел на них, создавалось впечатление, что он не видит и не слышит их, лишь тени или далекие отголоски чужих голосов.       А еще он обстриг волосы. Эта мысль пришла к нему спонтанно. Он не готовился к этому. Просто одним утром он проснулся, посмотрел на себя в зеркало и решил, что от них нужно избавиться. Так же, как он собирается избавиться от мыслей и воспоминаний о Лухане.       — И знаешь, когда-нибудь нам все равно придется об этом поговорить, потому что так дальше продолжаться не может! — раздраженно бормотал Чондэ, торопливо следующий за убегающим от него Исином.       — Когда-нибудь это не сегодня, — резонно заметил тот, — так что отложим этот разговор до лучших времен.       — Я ведь уже извинился! Семь раз! Сколько еще раз, мне нужно повторить, что я виноват и очень раскаиваюсь в содеянном, чтобы ты, наконец, меня простил?       — Да сколько хочешь, столько и повторяй, от этого все равно ничего не изменится.       — Чжан Исин, — Чондэ требовательно схватил парня за руку и развернул к себе, — растудыть твою налево! Хватит ломать комедию, пока я тебе чего-нибудь не сломал!       — Ух, — вытянул губки трубочкой Исин, прищуриваясь, — грозный, как бешенный хомячок. У меня аж ноги затряслись.       — Точно тебя ударю! Откуда в тебе столько язвительности? Ты не был таким…       — Не был, а потом стал, — молодой человек вскинул бровь.       Чондэ очень долго смотрел на Исина, стараясь отыскать в ворохе мыслей нужные сейчас слова, только таких не было. Точнее, можно было много чего сказать, попросить прощения еще раз, но ничего бы не поменяло настрой Исина. Он бы просто снова отмахнулся, как отмахивался уже месяц.       — Знаешь, — еле выдавил Чондэ, глядя в глаза Чжана, — с меня хватит. Мне стоило раньше признаться себе в том, что я был единственным, кто старался построить и поддержать эти отношения. Я ведь… — он опустил голову, сглатывая, — никогда тебе не нравился. Ты считал меня навязчивым и раздражающим. Да, я слышал, как ты говорил это Минсоку, и я просто надеялся, что что-то изменилось с тех пор, но, похоже, все осталось по-прежнему. И все, что ты делал, было лишь для того, чтобы я поскорее оставил тебя в покое. И если ты общался со мной, то только потому, что ты слишком вежливый и не можешь послать меня. Я устал делать все, только для того, чтобы понравиться тебе. Устал ползать перед тобой на коленях, чтобы ты простил меня за какую-то нелепую неудачную фразу, потому что ты ведь никогда не простишь! С меня хватит, Исин. Я больше не собираюсь тревожить твой покой. Надеюсь, что ты этому рад.       Чондэ медленно разжал пальцы на чужом запястье, которое все это время держал. Было больно. Терпимо, конечно, но все равно больно. Это сердце работает сегодня как-то неправильно. Чондэ стоило показаться врачу, потому что последний месяц оно болит слишком часто, чтобы это можно было не замечать.       Исин ничего не ответил. Он молчал все то время, что Чондэ говорил, не пытаясь ему возразить, хотя возражения были. Молчал он и когда молодой человек собирался с силами, чтобы уйти, поставив в их отношениях жирную точку.       Было очень мучительно смотреть, как Чондэ уходит, потому что осознать до конца мысль, что их длительные дружеские отношения закончились так, он не мог. Исин не собирался провожать Чондэ взглядом, поэтому торопливо дернул на себя дверь и скрылся за ней, словно бы так мог сбежать от факта, что это конец.       — И когда ты собираешься ему сказать? — Минсок, сидевший за своим столом, подперев рукой подбородок, мерно постукивал пальцами по столешнице.       — Сказать что? — удивился Исин, которому сложно было переключится с одного диалога на другой.       — Что ты сыкло.       — Что? — ошарашено ахнул юноша. — Сам ты это слово! Чего обзываешься?       — Просто, — Минсок устало выдохнул, — скажи ему, что он тебе нравится, но ты не собираешься с ним встречаться, а он пусть сам решит, что ему делать с этой информацией.       — Я не собираюсь создавать еще больше напряжения между нами.       — Больше, чем сейчас? Конечно, уж лучше делать вид, что вы никогда не были знакомы настолько хорошо, чтобы сейчас обижаться друг на друга, потому что кто-то что-то сказал или не сказал.       — По-твоему лучше, чтобы он пытался изображать из себя друга, а я бы делал вид, будто не знаю, что он относится ко мне иначе? Он бы страдал, потому что не мог перейти черту, как бы сильно не хотел, а я бы все время спрашивал себя, все еще я нравлюсь ему или он уже переключил свое внимание на кого-то другого! Так, по-твоему, будет лучше? Изводить себя только для того, чтобы поддерживать иллюзию нашей дружбы? — вспыхнул Исин, неожиданно срываясь посреди своей пламенной речи на крик.       — А с чего ты решил, что нравишься ему именно в этом смысле? То ведь была всего лишь неудачная шутка, и не более, — Минсок откинулся на спинку стула, скрещивая на груди руки.       — Потому что я прекрасно знаю, что нравлюсь ему в этом смысле! Или ты думаешь, что я мог не заметить этого? Я ведь не ты, Минсок! Мне не нужно об этом говорить, чтобы я знал, но когда он это сказал, делать вид, что это всего лишь мое воображение, я больше не могу!       — А при чем здесь я? — осторожно осведомился Ким.       — При том, — буркнул Исин, опуская голову, — ты с Луханом тот же фокус провернул. Или хочешь сказать, что он просто так со всех радаров пропал, после разговора с тобой.       — Ну, — Минсок задумчиво почесал голову, — у него там проблемы какие-то были, тыры-пыры, все дела. Это если коротко о том, почему он вдруг пропал с твоих радаров.       — Только ли с моих? — Исин поднял голову и внимательно посмотрел на молодого человека, немного прищурив глаза.       — Ко мне-то он потом вернулся, — пожал плечами Минсок, — даже жил со мной какое-то время, правда свалил потом в неизвестном направлении…       — То есть, он все-таки исчез, да?       — Да, но не потому, что я сказал ему проваливать или отсосал, — задумчиво ковыряясь пальцем в столешнице, быстро заговорил Минсок, словно пытаясь убедить себя, — так что я тут ни при чем.       — Ты ему что, прости? — закашлялся Исин, с опозданием понимая смысл сказанной фразы. — Отсо…сал?       — Ну, так вышло, — протянул парень, — в любом случае, это не тоже самое, что у тебя, так что не смей меня этим попрекать!       — Ты… ему… — продолжал бормотать Чжан, не в силах принять и осознать правду, — отсосал… ему… ты…       — Да, так все и было, — подтвердил Минсок, поднимаясь с места.       — Ты…       — Исин! — Ким подбежал к парню и, ухватив его за плечи, еле потряс, возвращая на бренную землю. — Приди в себя!       — Ему, — Чжан поднял руку, указывая пальцем на губы Минсока, — вот этим вот ртом, которым ты маму целуешь!       — Вот сейчас действительно себя неуютно почувствовал…       — Я просто поверить не могу, ладно он, ты-то куда?       — С кем поведешься, — отстраненно пожал плечами молодой человек, — у тебя ведь тоже появились сомнения насчет того, что твоя ориентация не так непоколебима, как ты думал.       — Нет, я все еще держусь! А ты слишком быстро сдался! Так не должно было случиться, Минсок! — заныл Исин, топая ногами. — Что же теперь, перейдешь на сторону голубых войск? Я больше не смогу повернуться к тебе спиной?       Минсок нахмурился. У него появилось неприятное щекочущее чувство дежавю. Эту фразу он уже слышал от Лухана, и его это покоробило.       — Нет, — мотнул головой парень, — нет, хватит говорить так, будто бы что-то во мне изменилось. Все осталось по-прежнему.       — Ты отстриг волосы, — спокойно произнес Исин, — разве не так поступают, когда хотят отделаться от дурных воспоминаний?       — Так поступают, когда волосы отрастают, — раздраженно прошипел парень. — То, что я нашел время подстричься, только когда Лухан свалил от меня, всего лишь совпадение.       — Ой ли, — двинул бровями Чжан, отводя взгляд в сторону.       — Знаешь что, — Минсок сделал глубокий вдох и прерывисто выдохнул, — вместо того, чтобы проводить мне сеанс психотерапии, ты бы лучше попытался решить свои проблемы с Чондэ.       — Так я их и решил, — пожал плечами Исин.       — Ты от них сбежал! — крикнул Минсок, отходя в сторону, чтобы взять свою сумку. — Вместо того чтобы сказать ему «да» или «нет», ты предпочел промолчать!       — А это не считается решением?       — Хватит строить из себя пиздодельного чувака. Ты просто не хочешь выглядеть плохим парнем в глазах других, но если ты не сказал ему «нет», это еще не значит, что не разбил сердце, понятно?       — Почему ты кричишь на меня? Тебя так сильно задевает то, что я его продинамил?       — Да, меня это задевает. Хватит вести себя как эгоист, только для того, чтобы спасти свою нежную душонку от боли! Будет только хуже, если ты продолжишь тянуть резину. Тебе нужно поговорить с ним. Откровенно. Сказать все, что ты действительно думаешь, потому что на самом деле, ты ведь, мать твою, вовсе не против.       — С чего ты взял?       — Посмотри мне в глаза, — Минсок обернулся к Исину и указал пальцем на свое лицо, — и скажи мне, что он тебе не нравится.       Исин внимательно посмотрел в глаза Минсоку, скрещивая на груди руки.       — Он. Мне. Не. Нравится, — вкрадчиво произнес парень, чеканя каждое слово.       — Что ж, — тихо произнес Ким, задумчиво опуская голову, — мне казалось, что дела обстоят иначе, но если ты так говоришь… В любом случае, какое нам до этого дело, да? Это ведь Чондэ будет страдать, а не ты и я.       Минсок накинул лямку сумки себе на плечо, подхватил куртку и направился на выход.       — Я домой, ключ на столе, не забудь закрыть окна, выключить свет и все электроприборы, и закрой дверь на два оборота, — напутствовал он.       — Да, я помню, — буркнул Исин.       Ким оглядел кабинет, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и толкнул дверь плечом.       — Ты действительно думаешь, что он будет страдать? — Чжан остановил Минсока своим вопросом раньше, чем тот успел выйти.       — Почему это волнует человека, которому он не нравится? — последние два слова парень произнес особенно четко, с нажимом.       Исин тут же отвернулся, стараясь сделать вид, что ему действительно наплевать. Минсок посмотрел на него долгим взглядом, словно бы желая внушить ему в мысли осознание глупости его упорства, а потом с силой надавил на дверь, шире её открывая, и вышел.